– Смотря что, – мужчина тут же отложил ложку и посмотрел на сына что тот хочет от него, ведь такие разговоры были редкостью.
– Ты уже выбрал мне подарок на день рождения?
– Нет еще. У меня же неделя в запасе, да? – отец улыбнулся.
– Тогда я хочу сам выбрать, можно?
– Ты что-то хочешь? – это было уже серьезнее, раз Кирилл решился попросить, значит, действительно, появилось то, что он слишком сильно жаждет получить.
– Я хочу новый телефон, – мальчик быстро скосил взгляд в сторону своей старенькой Нокии.
– Какой?
– Айфон, – шепотом, низко опустив голову, глядя исключительно в тарелку с супом, отозвался Кирилл.
Он уже понял, что услышит в ответ. По глазам отца всё становилось понятно. Такое жалостливое и обреченное выражение. Глупо было надеяться на что-то другое.
– Кир, – мужчина встал из-за стола и потрепал волосы сына, – ты же понимаешь, что у нас другие планы. Хочу свозить тебя на море, может немного позже, а?
– Я все понимаю, пап, – грустный всхлип, наполненный обидой и жалостью к самому себе, сдержать не удалось.
– Кир, я постараюсь…
– Постараешься? – мальчик вскинулся, закипая от злобы.
Отец был великолепным хирургом, спасшим множество жизней, если бы он захотел, то был бы главврачом, мог бы уехать в столицу, сбежать из этого душного маленького города, дать им обоим будущее, в конце концов. Но он не хотел. Не хотел двигать вперёд, потому что потерял жену, которую любил больше себя, больше маленького сына, больше самой жизни. Он не сумел уберечь её, не сумел спасти, поэтому больше не стремился ни к чему, плыл по течению, не прилагая усилий, чтобы улучшить их жизнь. Кирилл многое понимал, многое прощал, любил отца. Он помнил, как тот страдал, как мучился. Мальчик не помнил лица матери, ее фотографий в доме не было, а когда она была жива, Кирилл оставался слишком маленьким. Но зато он превосходно помнил страдания отца, его боль. Мальчик помнил нескончаемые бутылки водки, которые появлялись, будто сами собой, помнил, как не ел целыми днями, потому что отец был слишком пьян, чтобы вспомнить, что у него остался сын. Помнил приглушённые подушкой рыдания и вой. Он до сих пор помнил все. Поэтому терпел бесхребетность отца, его амебный образ жизни. Терпел и прощал, опасаясь, что тот кошмар повторится, и гневная ругань бабушки в этот раз не спасет. Кроме того, бабушки уже тоже не было в живых.
Поэтому сейчас, услышав слова отца, мальчик вспыхнул, словно спичечная головка. Злость, гнев, обида на того, кто сознательно лишал его благополучного детства, довольствуясь только тем, что необходимо, вырвались на поверхность.
– Это просто слова, пап! – Кирилл вскочил так резко, что табуретка не устояла и грохотом упала на пол.
– Кир, – мужчина распахнул глаза от удивления, и потянул к сыну руку в надежде успокоить.
– Не трогай меня! – мальчик толкнул в грудь мужчину и выскочил в коридор.
На нижней полке стояли старые кроссовки. Кир быстро натянул их на ноги, бросил на отца предостерегающий взгляд и выскочил за дверь, громко хлопнув напоследок.
Дорога расплывалась перед глазами, размывалась соленой влагой. Сил хватало только на то, чтобы сосредоточиться и не скатиться кубарем по лестнице. Подъездная дверь распахнулась от сильного толчка, ударилась о кирпичную кладку с душераздирающе громким звоном и медленно поползла обратно, чтобы быть притянутой черным магнитом на свое законное место. Но Кирилл этого уже не видел. Мальчик снова сломя голову несся вперед. Только теперь за его спиной не развивались ангельские крылья, дарующие легкость, теперь ноги словно обхватывали тяжелые кольца кандалов. Слезы продолжали капать. Прохожие слились в единую серую массу, раздражали, потому что попадались на пути. Кирилл несколько раз ощутимо с кем-то столкнулся, один раз не устоял на ногах и упал на пыльный асфальт. Обида на свою жизнь нахлынула новой волной, смывая все остатки разумных мыслей. Маленький, потерянный, уставший ребенок, который хочет быть как все. Не хочет выделяться серди ровесников, хочет иметь счастливое детство, наполненное радостью, улыбками родителей, их любовью и заботой, а ведь он даже не помнит свою мать. Отец не мог переступить через себя, через свою любовь и подарить сыну полноценную семью. Его потеря, его потрясение были слишком велики. Есть удары, после которых человек не может встать, не может жить, продолжая лишь существовать, делать вид, создавать иллюзию, но не жить.
Бок сильно покалывало, дыхание стало резким и отрывистым, ноги подгибались от усталости. Кирилл остановился и перевел дух. Хотелось пить, сердце словно бы разрывало грудную клетку, внутренности горели огнем, а голова налилась свинцовой тяжестью, кроме того, болели глаза. Мальчик обернулся, он стоял на небольшом железном мостике через маленькую, обмелевшую за лето речку, хватаясь за поржавевший поручень. Кирилл отдышался и решил отдохнуть на берегу, посидеть на еще ярко-зеленой траве, привести мысли и чувства в порядок. Эмоции схлынули, оставив после себя пустоту и осознание ошибки, которую он совершил. Отец не должен был увидеть истерики. Не должен был. Несмотря ни на что, Кирилл любил этого мужчину, не желал делать ему больно и упрекать.
Обиженно громыхнули под ногами металлические пластины, прогнулись и глухо застонали, заставляя Кирилла быстрее убраться с хилой конструкции.
Мальчик сошел с моста и опустился на травянистый берег, устремляя взгляд в темную воду, мутную и грязную, но ее неторопливое течение успокаивало. Отец не виноват в том, что случилось. Пора, наконец, смириться с этим, осознать и принять. А главное, двигаться дальше. В конце концов, у него есть руки, ноги и голова, он вполне может сам заработать денег.
– Да, я сам начну обеспечивать себя, – четко произнес Кирилл, обещая реке, солнцу, небу, траве, но в первую очередь самому себе.
Порой, до принятия очень важного жизненного решения нужно дорасти. Толчок – и человек понимает, что зависит в первую очередь от самого себя. Наступает момент, и мы несем ответственность за свою жизнь самостоятельно. У кого-то он наступает раньше, у кого-то позже, кто-то сразу осознает, что пора взрослеть, а кто-то еще долгое время продолжает прятаться за цветными и радужными стеклами очков детства. Но жизнь – слишком серьезная и жестокая вещь, чтобы упускать священные мгновения.
Глава 2. Главное верить.
«...Наивность сильна, она позволяет нам
не задумываться над последствиями».
Генри Лайон Олди «Песни Петера Сьлядека»
Вернуться в город было намного сложнее, чем сбежать. Дорога постоянно уходила вверх. Голодный, уставший организм отказывался переставлять ноги. Стало жарко, на лбу выступили капельки пота. Пусть уже вечернее, но солнце грело ощутимо, лаская тело мальчика теплыми лучами. Кирилл поднялся по песчаной горке, увязая в бежевой россыпи, которой наполнились кроссовки, прошел по вытоптанной тропинке через березовую рощу. Ветер играл в кронах деревьев, заставляя листву громко шуршать, переговариваясь между собой. В тени берез с белыми в черную крапинку стволами стало не так жарко, прохлада остудила разгоряченное тело, привела в порядок мысли и еще больше убедила подростка в том, что он сделал правильный выбор.
Кирилл вышел возле двух высоких домов в одиннадцать этажей, единственных в их городе, но его подъем был еще незакончен, облегчение приносила только дорога, которая стала широкой, покрытой асфальтом, идти стало значительно легче. Навстречу попадались люди, возвращающиеся с работы, на площадках кричали дети, бегали и резвились, но Кир даже не повернул головы. Его детство осталось на одиноком берегу реки, в город вернулся взрослый, сознательный молодой человек, четко поставивший перед собой цели на будущее.
Единственный вопрос, который волновал мальчика – где искать работу? Что он может? Заветной страстью подростка были автомобили. Постерами дорогих иномарок были обклеены все стены в его маленькой комнатке, шкафы завалены журналами, зачитанными от корки до корки. Кирилл отлично разбирался в устройстве двигателей и внутренностях отечественных машин, нередко помогал отцовскому знакомому в гараже, который тот оборудовал под автосервис. Решение пришло быстро, и Кирилл свернул направо, чтобы преодолеть еще довольно большое расстояние и, наконец, очутиться на мрачной дороге между гаражами. Сейчас здесь еще не было так угнетающе страшно. Солнце заливало песчаную, с вкраплениями мелких камней, дорогу красно-оранжевым светом, из открытых дверей гаражей доносилась музыка. Автовладельцы копались в своих железных конях. Кир прошел длинный ряд гаражей, прижавшихся друг к дружке, и свернул, оказываясь перед автосервисом.
– Добрый вечер, дядя Леша! – весело крикнул мальчик, подходя ближе к полному мужчине, склонившемуся под капотом вишневой шестерки.
– А–а–а, это ты, Кирилл, – мужчина повернулся к нему и тепло улыбнулся, – давненько не захаживал.
Он вытер руки грязной и перепачканной в машинном масле тряпкой и протянул широкую мозолистую ладонь Кириллу. Мальчик пожал руку и улыбнулся. Здесь ему всегда были рады. Видавшие виды штаны и кофта отцовского приятеля были прикрыты синим клеенчатым фартуком, измазанном черными и коричневыми разводами. Мальчик усмехнулся. Дядя Леша всегда был работягой до мозга костей и каждую свободную минуту проводил в гараже, копаясь во внутренностях чужих машин. Не существовало того дефекта, которого этот человек не мог исправить. Его круглое лицо с пучком крупных усов под носом находило улыбку для мальчика, даже когда мужчина был весь в делах, а карие глаза постоянно излучали радость и заботу.
– Готовился к началу учебы, – Кирилл практически все лето провел не вылезая из автосервиса.
– Ясно, – кивнул дядя Леша, – как началось?
– Да, нормально, – Кирилл махнул рукой, но не смог не морщится при воспоминаниях о богатеньком Стасе.
– Что не так? – дядя Леша прекрасно его знал и быстро понял, что парня что-то беспокоит.
– Новенький у нас.
– А-а-а, ну это дело такое. Подружитесь, – мужчина кивнул своим мыслям и вернулся к работе.
– Дядя Леш, я чего пришел-то, – Кир замялся, взвил носком кроссовка горстку песка и посмотрел на мужчину, тот повернул в его сторону голову и внимательно смотрел, ожидая продолжения, – можно поработать у вас?
– Как поработать? – мужчина выпрямился и упер руки в бока.
– Как ребята, – Кирилл кивнул в сторону парней, которые группой из трех человек колдовали над зеленой девяткой.
– Кирюш, – мужчина выдохнул и облокотился поясницей о капот, – маленький ты еще. Хочешь, приходи, посмотришь, как да что делается. Может, стукнет тебе годков семнадцать, я тебя возьму, но сейчас учиться тебе надо, – вздохнул мужчина, протянул большую руку и потрепал мальчика по темным волосам.
– Совсем нельзя? – переспросил Кирилл, заливаясь румянцем и чувствуя себя попрошайкой, клянчащим милостыню на главной площади города.
– Нет, Кирюш, нельзя, приходи просто, – дядя Леша подмигнул и вернулся к своему занятию, посчитав, что на этом неудобный разговор окончен.
Он прекрасно знал, что Юра растит сына в одиночестве, знал, что не богатая семья, что тяжело мужчине справляться с подростком, но и пойти на такие уступки не мог. Сервис кормил его и его семью, отдавать какую-то часть денег просто так он не мог себе позволить, хотя и пацана ему было жаль. Не воровать же пошел, а хочет заработать.
– Ладно, пойду я тогда домой.
– Иди, отцу привет.
– Хорошо, передам, – на последнем слове его голос дрогнул, но дядя Леша уже этого не заметил, мужчину больше интересовал вопрос, менять ли стартер или все же заведется со старым.
Кирилл резко развернулся и пошел прочь. Он не ожидал, что дядя Леша откажет. Еще полчаса назад его идея казалось такой реальной, легко воплотимой в жизнь. Он решил, значит, так будет. И только после отказа задумался над тем, что мало кому нужен такой работник, слишком мал еще. Но надежду парень не терял, поэтому быстро смахнул с черных ресниц прозрачные капельки слез и ускорился, чтобы успеть съездить к Денису. Может, в магазине его отца нужна еще пара рук.
Приятеля он застал гоняющего во дворе. Мальчик ловко бегал с черно-белым мячом по дворовому футбольному полю в компании еще семерых парней из его дома. Кирилл подошел ближе и устало опустился на лавочку, чувствуя, как гудят ноги. Он никогда не ходил так много, как намотал за сегодняшний день. Мальчишки кричали, пинали мяч друг другу, пытались забросить его в железные ворота с натянутой крупной белой сеткой. На поле стоял гам из криков, матерных ругательств и ликующих возгласов, когда мяч все же пролетал мимо вратаря и путался в сетке.
– Здарова, – Денис упал на лавочку рядом с Киром и открыл крышку бутылки с водой.
– Привет, – протянул Кирилл, наблюдая, как приятель поглощает воду жадными большими глотками.
Он пил так торопливо, что вода стекала из уголков губ, текла по шее, впитывалась в и без того мокрую от пота футболку.
– Ты чего?
– Разговор есть, – тихо произнес Кирилл.
– Валяй, – Дэн махнул рукой, перекинул ногу и сел на лавочку верхом.
– Дэн, у твоего отца есть работа?
– Да есть, наверно, ему постоянно кто-то требуется, – отмахнулся парень, – а что?
– Хочу поработать.
– На кой?
– Деньги нужны.
– Всем нужны, – философски пожал Дэн плечами.
– Брось, я серьезно.
– Пошли, спросим.
Денис поднялся, нагнулся и вылил остатки вод себе на голову, фыркая и отплевываясь от забившейся в нос и в рот влаги. Досталось и Кириллу. Денис лукаво улыбнулся и выбросил вперед руку с остатками воды. Брызги из узкого горлышка осели на волосах и одежде Кирилла, тот вздрогнул и попытался стукнуть парня. Но Денис ловко извернулся и бросился бежать. Киру пришлось со стоном последовать за ним. Не объяснять же бестолковому человеку, что он уже набегался за сегодняшний день. Бежали они до самого магазина, что находился в торце длинного дома, где проживала семья Дениса. Дэн быстро взлетел по ступенькам и вошел внутрь. Киру с наскока препятствие взять не удалось, бок вновь заколол, мальчик согнулся и оперся рукой о железную перекладину, чтобы перевести дух.