Я проснулась в окружении Адама, его запаха, его тепла, его дыхания. Я ждала приступ паники, но он не пришел. Тогда я расслабилась, впитывая его. По свету пробивающемуся сквозь тяжелые жалюзи, я определила, что уже далеко за полдень. Я могла слышать, как люди двигались вокруг дома. Как пульверизаторы, доблестные защитники его лужайки, вели бесконечную борьбу против солнца.
Снаружи вероятно было около семидесяти градусов, но в доме — как и в моем, после переезда Сэмуэля, было довольно холодно, благодаря чему, тепло которое меня окружает сейчас, было приятнее. Оборотни не любят жару.
Адам тоже не спал.
Итак, — сказала я… половину-смущенно, наполовину возбужденно, и, в окружающем положении, наполовину-испуганно, тоже. — Ты готов к пробному испытанию?
— Пробное испытание? — спросил он слегка хриплым от сна голосом. Звук его голоса очень помог, я почувствовала, как смущение отходит, так же как и страх, а вот возбуждение только возросло.
— Ну, да. — Я не могла видеть его лица, но мне и не нужно. Я чувствовала его готовность принять участие в процессе, когда он прижался к моей заднице. — Дело в том, что со мной случались разные вещи, во время этих дурацких приступов паники. Если я задержу дыхание, то можно просто проигнорировать это. В конце концов я снова начну дышать, или упаду в обморок. Но если меня стошнит… — я позволила ему сделать свои собственные выводы.
— Настрой пропадет полностью, — заметил он, и лицом уткнулся мне в шею, поскольку более полно обвил меня рукой поверх покрывала.
Я постучала по его руке пальцем, и предупредила, в шутку, но лишь наполовину, — Не смейся надо мной.
— Я и не мечтаю об этом. Я слышал рассказы о том, что происходит с людьми, которые над тобой смеются. Позволь, мне нравится мой кофе без соли. Знаешь что, — сказал он, и его голос упал на октаву ниже. — А почему бы нам
не поиграть немного — и не посмотреть, как далеко мы сможем зайти? Я обещаю не — развлечение сражалось с другими вещами в его голосе — тревожиться, если тебя вырвет.
А затем он скользнул по кровати вниз.
Когда я вздрогнула, он остановился и спросил меня об этом. Я поняла, что не могу ничего сказать. Есть вещи, которые вы не рассказываете своим друзьям, все еще пытаясь произвести впечатление. Есть и другие вещи, которые вы не хотите помнить. Паника, стянула живот, горло.
— Шшш, — сказал он. — Шшш. — И поцеловал меня там, где заставил меня стесняться. Это было нежное, заботливое прикосновение — почти бесстрастное, и перешел дальше на что-то менее… испорченное.
Но он был хорошим охотником. Адам не терпелив по своей природе, но его выдержка была на высоте. Он вернулся назад, к самому началу и попробовал еще раз.
Я все равно вздрогнула… но сказала ему немного. И, как волк, он омыл рану в моей душе, перевязав ее с заботой, и перешел к следующей. Он изучал тщательно, нашел другие психические раны-о существовании которых, я и не подозревала-и заменил их на другие вещи… лучшие. И когда страсть начала расти слишком дико, слишком быстро…
— Так, — прошептал он, — тебе щекотно здесь?
Да. Кто бы мог знать это? Я посмотрела на свою внутреннюю часть локтя, как будто никогда не видела ее раньше.
Он засмеялся, подпрыгнул немного, и пренебрежительно шумно фыркнул мне в живот. Мои колени дернулись в рефлексе, и я ударила с локтя по его голове.
— С тобой все в порядке? — Я отстранилась от него и села-все желание смеяться пропало. Поверьте мне, оглушить Адама, учитывая, чем мы занимались в этот момент. Я — глупый, неуклюжий идиот.
Он взглянул на мое лицо, обхватил руками голову и перекатился на спину, застонав от боли.
— Эй, — сказала я. И когда он не остановился, я ткнула его в бок — я тоже знала о некоторых его щекотливых местах.
— Прекрати. Я не ударила тебя так сильно. — Он брал уроки у Сэмюэля.
Он открыл один глаз. — Откуда ты знаешь?
— У тебя крепкая голова, — сообщила я ему. — И если я не повредила локоть при ударе, то и голову повредить тебе не могла.
— Иди сюда, — сказал он, открыв широкие объятия, глаза блестели от смеха… и тепла.
Я заползла на него сверху. Мы оба не надолго закрыли глаза, пока я устраивалась. Он провел руками по моей спине.
— Я люблю это, — сказал он мне, слегка задыхаясь и сверкая желтыми глазами.
— Любишь что? — Я повернула голову и приложила ухо ему на грудь, чтобы слышать стук его сердца.
— Прикасаться к тебе… — он намеренно провел рукой по моей голой заднице. — Ты знаешь, как давно я хотел это сделать?
Он зарылся пальцами в мои волосы. Напряженность, что не оставляла меня все это время, ушла. Я расслабилась и если бы могла, то точно замурлыкала.
— Если бы кто-то посмотрел на нас, то решил бы, что мы спим, — сказала я ему.
— Ты так думаешь? Только если они не слышат мой пульс … и твой.
Он нажал в нужном месте и я застонала.
— Как Медея, — пробормотал он. — Все, что мне нужно сделать, это положить свои руки на тебя. Ты можешь быть в ярости… и затем ты прижимаешься ко мне и становишься ласковой, как сейчас, — он прижал губы к моему уху. — Вот как я узнаю, ты хочешь меня так же, как я хочу тебя. — Его руки плотно прижимали меня, а я знала, что не одна изранена.
— Я не мурлычу, как Медея, — ответила я ему.
— Ты уверена в этом?
И он стал показывать мне, что он имел в виду. Я никогда не достигну мастерства Медеи, но я была близка к этому. К тому времени он взялся за дело, не было никакой комнаты в аду, которая была полна страхом из моей памяти. Не было ничего.
Был только Адам.
В следующий раз, когда я проснулась, на лице была улыбка. В постели я была одна, но это не имело значения, потому что я слышала Адама внизу — он разговаривал с Джесси. Либо они готовили обед — я кинула взгляд в окно — ужин, или кто-то рисковал быть нарезанным на маленькие кусочки.
Скоро я начну беспокоиться. Но сейчас… вампиры не собирались убивать всех, кого я знала. Они даже не собирались убивать меня. Взошло солнце. И вопросы между Адамом и мной были правильными и трудными. В основном. У нас было много о чем поговорить. Например, он хочет, чтобы я переехала? Ночью все было замечательно. Но его дом был не совсем частным; любой из его стаи может быть здесь в любой день.
Мне нравился мой дом, потрепанный, но он был. Мне нравится иметь свою собственную территорию. И … что относительно Сэмуэля? Я нахмурилась. Он был все еще … не цел, и по некоторым причинам все еще проживал в моем доме и помогал мне. Со мной он мог иметь стаю, но при этом не быть Альфой и ответственным за всех. Я не была уверена, что с ним все будет хорошо, если я перееду к Адаму — и я знала, что ничего хорошего не выйдет, если он тоже переедет сюда.
Видите, уже начала беспокоиться.
Я сделала глубокий вдох и расслабилась. Завтра я буду волноваться о Сэмюэле, о Стефане и об Эмбер, призрак которой был наименьшим из ее проблем. Сегодня я собираюсь наслаждаться жизнью. В течение целого дня я собиралась быть счастливой и беззаботной.
Я выскользнула из постели и поняла, что абсолютно голая. Чего и следовало ожидать. Но не было никаких признаков нижнего белья на полу или на кровати. Я была головой и плечами под кроватью, когда Адам сказал от дверного проема, — Я шпион с маленьким глазом, что начинается с буквы " а».
— Я буду шпионить своим маленьким глазом и хлюпать, — угрожала я, но, поскольку кровать скрывала меня, на лице была улыбка. Я не застенчива к своему телу — я выросла среди вервольфов. Я могу притворяться, чтобы люди не восприняли меня неправильно… но с Адамом это будет самым правильным. Я пошевелилась в сомнении, и он шлепнул меня. — Я чувствую запах того, что ты готовил — что-то с лимоном и цыпленком — и мне хочется есть. Но я не могу найти свое нижнее белье.
— Ты могла бы пойти и без, — он предложил, сидя на кровати справа от меня.
— Ха, — ответила я. — Не в этой жизни. Там Джесси и кто знает, кто еще там. Я не хожу без нижнего белья.
— А кто бы узнал? — спросил он.
— Я же знаю, — сказала я ему, вытаскивая голову из-под кровати, только чтобы увидеть, как на его пальцах болтались мои ярко-голубые трусики.
— Они были под подушкой, — сказал он с невинной улыбкой.
Я схватила их и надела. После я вскочила и пошла в ванную, где была остальная моя одежда. Я оделась, сделала шаг в сторону раковины и тут в голове пронеслись кадры недавних событий.
Я была здесь, недостойная, грязная… запятнанная. Я не могла с ними справиться, не могла смотреть в их лица, потому что все они знали, что…
— Шшш, шшш, — Адам напевал мне на ухо. — Все кончено. Все прошло.
Он прижимал меня к себе, сидя на полу в ванной комнате со мной на коленях, а я дрожала, пока воспоминания не поблекли. Когда я смогла нормально дышать, я села прямо, в попытке сохранить достоинство.
— Прости, — сказала я.
Я думала, что прошлая ночь должна была позаботиться о галлюцинациях, приступах паники — я была здорова, верно? Я протянула руку и схватила полотенце, вытерла им мокрое лицо и обнаружила, что оно просто становилось мокрым.
Я была уверена, что все сейчас вернется к нормальному.
— Это займет больше времени, чем неделя, чтобы преодолеть что-то вроде этого, — Адам сказал мне, как будто он мог читать мои мысли.
— Но я могу помочь, если ты позволишь мне.
Я посмотрела на него, и он провел большим пальцем под глазами. — Ты должна будешь открыться, все же, и впустить стаю.
Он улыбнулся грустной улыбкой. — Ты закрыта довольно жестоко, с тех пор, как ехала назад из Спокана. Если бы я стал предполагать, то сказал бы, что это происходит, когда ты позволяешь Стефану укусить тебя.
Я понятия не имела, о чем он говорит, и я догадалась, что это было заметно.
— Не нарочно? — сказал он.
Почему-то, я соскользнула с колен и стояла, прислонившись к противоположной стене. — Не знаю.
— У тебя был приступ паники по дороге домой, — сказал он мне.
Я кивнула и вспомнила тепло стаи, которое вытащило меня оттуда. Замечательное, потрясающее, и погребенное под остальными событиями последних двух ночей.
Его веки опустились. — Так-то лучше… немного лучше. — Он поднял глаза от пола и сосредоточился на мне, желтые огоньки танцевали в его радужках. Он протянул руку и коснулся меня, у меня под ухом.
Это было легкое прикосновение, едва кожа-к-коже. Это должно было быть случайным.
Он рассмеялся, от этого звука немного закружилась голова. — Как Медея, Мерси, — сказал он, опуская руку и переводя дух, звуча немного неровно. — Позволь мне попробовать это снова. — Он протянул руку.
Когда я вложила свою руку в его, он закрыл глаза и …, я почувствовала струйку жизни, тепла и здоровья, сочащегося от его руки в меня. Было похоже на объятие в летний день, смех и сладкий мед.
Я проникла через него, скользя во что-то и я просто знала, что это были теплые глубины, которые окружают меня.
Но стая не желала меня. И как только эта мысль пронеслась у меня в голове, связь исчезла — и Адам, отдернул руку, шипя от боли, которая поставила меня на колени. Я неосознанно потянулась, чтобы вновь тронуть его, но затем отдернула руку, чтобы снова не причинить ему боль.
— Адам?
— Упрямая, — сказал он с оценивающим взглядом. — Я получил часть от тебя, все же. Мы не любим тебя, поэтому ты ничего не будешь брать от нас? — Вопрос в его голосе был адресован самому себе, как будто он не был совершенно уверен в своем анализе.
Я снова села на пятки, уловив суть его слов.
— Инстинкты управляют волком… койотом тоже, я полагаю, — сказал он мне, помолчав немного. Он выглядел расслабленным, одно колено поднято вверх, а другое вытянуто чуть в сторону от меня. — Истина без прикрас или манер, и срабатывает логика, у всех своя. Ты не можешь позволить давать стае, не давая взамен, и если мы не хотим твой дар…
Я промолчала. Я не понимала как работает стая, но последние его слова были правдивы. Немного погодя, он сказал: — Это иногда неудобно, быть частью стаи. Когда магия стаи в самом разгаре, как сейчас в полнолуние, все прячутся друг от друга все время, мы поступаем как люди. Мы не можем выбирать, какие вещи держать в тайне. Пол знает, что я все еще сердит на него за нападение на Уоррена, и это заставляет его пресмыкаться, от чего я еще сильнее злюсь, потому что это не угрызения совести за то, что он напал на Уоррен, когда он был ранен, это страх из-за моего гнева.
Я уставилась на него.
— Это не так уж плохо, — сказал он мне, — знать кто они, что важно для них, чем они отличаются. Какие силы каждый из них вносит в стаю.
Он колебался. — Я не знаю, сколько ты получишь. Если я захочу, то в полнолуние в волчьей форме, я могу прочесть каждого, почти всегда — эта часть приходится на долю Альфы. Это позволяет мне использовать определенных людей, чтобы создать стаю. Большинство из стаи получают только части и отрывки, в основном, вещи, которые касаются их или нечто значительное. — Он слегка улыбнулся мне. — Я не знал, что попытка ввести тебя в стаю сработает вообще, ты знаешь? Я не смог бы сделать этого с подругой-человеком, но с тобой всегда неизвестно. — Он пытливо посмотрел на меня. — Ты знала, что Мери Джо пострадала.
Я покачала головой. — Нет. Я знала, что кому-то было больно, но я не знала, что это была Мэри Джо до тех пор, пока я ее не увидела.
— Хорошо, — сказал он, ободренный моим ответом. — Это не должно быть плохо для тебя в таком случае. Если ты нуждаешься в них, или они нуждаются в тебе, стая будет просто как… щит за спиной, тепло в бурю. Наша связь, как пары — когда все уляжется — вероятно, добавит ко всему немного странности.
— Что ты имеешь в виду, «когда все уляжется»? — Спросила я его.
Он пожал плечами. — Трудно объяснить. — Он бросил на меня веселый взгляд. — Когда я учился тому, как быть волком, я спросил у своего учителя, что чувствуешь во время спаривания. Он сказал мне, что для каждой пары по разному — и статус Альфы — добавляет характерных особенностей.
— Так ты не знаешь? — Поскольку это не было ответом — и Адам не уклонялся от вопросов. Он отвечал или говорил вам, что не собирается.
— Сейчас, — сказал он. — Наша связь — он сделал жест рукой, указывая на что-то в небольшом пространстве в ванной, которая лежала между нами — ощущается для меня, как мост, как подвесной мост над Колумбией. У него есть фундамент и кабели, все что должен иметь мост, но он еще не охватывает реку. — Он посмотрел мне в лицо и усмехнулся. — Я знаю, что это звучит глупо, но ты сама спросила. В любом случае, если все, что ты почувствовала, когда Мэри Джо была при смерти это то, что кому-то было больно, значит ты уловила тех немногих, кто не принял тебя, как часть нашей стаи-это моя вина. Ты чувствовала их через меня. Самостоятельно, ты бы даже не знала о них, пока не были бы выполнены определенные условия. Такие вещи, как близость, насколько ты открыта стае, и полнолуние. — Он усмехнулся. — Или насколько сварлива ты с ними.
— Так значит, если я не чувствую их, это не зависит от того, хотят ли они меня?
Он окинул меня спокойным взглядом. — Конечно, это имеет значение, но это не будет тянуть тебя за горло вниз каждую минуту дня. В основном, я надеюсь, ты знаешь тех, кто не хочет койота в стаю. Поскольку Уоррен знает волков, которые ненавидят то, что он больше, чем, что он делает. — Мельком печаль осветила его глаза, за испытания Уоррена, но он продолжал говорить. — Так же, как Дэррил знает волков, которые возмущаются тем, что им отдал приказ чернокожий человек, с хорошим образованием. — Он улыбнулся, совсем чуть-чуть. — Ты не одинока, большинство людей осуждают за что-то. Но ты знаешь, через некоторое время углы стираются. А знаешь, кто ненавидел Дэррила, когда он присоединился к нам, на обратном пути, когда мы были все еще в Нью-Мексико?
Я изогнула бровь в немом вопросе.
— Ауриэлль. Она думала, что он высокомерный сноб.
— Он такой, — заметила я. — Но он также умный, проворный и даже добрый, когда никто не видит.