Глава 3
Лиззи стояла на коленях у кромки озера, опустив руки в ледяную воду, смывая с пальцев последние следы схватки. Если бы так же легко можно было смыть воспоминания. Она скорбела по мужчинам, погибшим сегодня, сожалела, что именно ей придется принести эти дурные вести в семьи и доставить им страдания. Она никогда не станет уклоняться от своих обязанностей, но некоторые из них очень тяжелы. Она вздохнула, подумав о предстоящих ей встречах.
Сначала Лиззи подумала, что шуршание, которое послышалось у нее за спиной, — это шорох листьев, гонимых ветром, но потом ощутила на себе тяжесть взгляда. Волоски на затылке встали дыбом, как крошечные часовые, предупреждая ее об опасности, но Лиззи заставила себя сохранять спокойствие.
Возможно, никого и нет.
Она вытерла руки о юбки, медленно встала на ноги и оглянулась. И затихла, застыла насесте от ужаса. В футах двадцати от нее в тени деревьев стоял одинокий волк. Его золотисто-желтые глаза холодно уставились на нее; таким же беспощадным чуть раньше был взгляд одного из воинов Макгрегора.
Зверь был довольно близко от нее, Лиззи могла разглядеть его влажный поблескивающий нос и седые пряди в черной шкуре. Пасть у него была приоткрыта, как бы в усмешке, и виднелись длинные острые зубы. Можно ли распознать голод во взгляде? Наверное, можно, потому что волк смотрел на нее так, будто умирал от голода, а она — вкусная еда. Хотя вряд ли он испытывал недостаток в пище. Его голова достигала ей до талии, и он был толстый и крепкий, гораздо тяжелее ее.
Сердце у нее бешено колотилось.
Лиззи услышала, как Патрик окликнул ее по имени, и волк завыл в ответ. Ей хотелось позвать на помощь, но она не отважилась на это, чтобы не испугать или не спровоцировать злобного зверя.
Услышав приближающиеся шаги, волк зарычал, шерсть у него встала дыбом. Слюна потекла из пасти, когда он пригнулся к земле, готовясь к прыжку.
Она затаила дыхание, молясь, чтобы кто-нибудь появился…
— Не двигайтесь.
Низкий уверенный голос Патрика Мюррея был самым сладким звуком, какой ей когда-нибудь доводилось слышать.
Двигаться? Она не смогла бы, даже если бы и захотела. Ее ноги, казалось, увязли в болоте.
— Нн-е буду, — прошептала она, заикаясь от ужаса. Патрик швырнул камнем в волка. Это не испугало зверя, а, как казалось, только еще больше разозлило, как будто Патрик вторгся на его территорию. Зверь считал Элизабет своей добычей и не собирался отдавать без борьбы.
Попытки Патрика ему надоели, и волк напал без предупреждения, прыгнув вперед и сократив за считанные секунды расстояние до Лиззи. Не успела она вздохнуть или вскрикнуть, как огромные передние лапы волка ударили ее в грудь и сбили с ног, лишив легкие воздуха.
Один страшный миг она задыхалась под его тяжестью; отвратительный запах шерсти и дыхания окутали ее, вызывая тошноту. Зубы у него такие острые. Они вот-вот коснутся ее…
Внезапно рычащего зверя оторвали от нее.
Патрик швырнул волка на землю, одной рукой обхватив за шею. Длинные зубы зверя сверкали в лунном свете, когда он дико извивался, скрежеща зубами и рыча на своего захватчика. По размеру волка Лиззи догадывалась, насколько он может быть силен, но ему было не сравниться с разгневанным воином. Глаза у Патрика — холодные и решительные, ни намека на страх в их темно-зеленой глубине.
С благоговейным восхищением она смотрела, как воин душит лютого зверя словно кролика. Она никогда еще не видела такого — сила у этого мужчины была необычайная. На руке, сжимающей шею волка, мышцы напряглись и вздымали кожу его нагрудника как валуны. Наконец зверь обмяк.
Лиззи могла бы поклясться, что заметила сожаление на его лице, когда Патрик отбросил животное в сторону и быстро подошел к ней.
— С вами все в порядке?
Она молча кивнула, и он помог ей подняться на ноги.
— С-со мной все хорошо. — Она изо всех сил боролась с заиканием. Но напряжение после того, что только что произошло, и ужас от недавнего нападения Макгрегоров — это было уж слишком. Ей было все равно, что о ней теперь подумают. Она едва могла стоять, ноги совсем ослабли. Все тело начало неудержимо трястись, горло перехватило, и горячие слезы обожгли глаза.
Он стоял так близко от нее, все шесть футов и несколько дюймов мужской силы. Такой крепкий и надежный. Ее доблестный защитник. Казалось совершенно естественным искать защиты в его объятиях. Она кинулась к нему, спрятала лицо на крепкой как стена груди. От него пахло… чудесно. Теплом. Кожей. Сосновыми иголками. Лесной свежестью. Наслаждаясь такими чисто мужскими запахами, Лиззи закрыла глаза. И тут слезы покатились по ее щекам.
Патрик Макгрегор, известный своей холодной властностью, решимостью в битвах, силой и стойкостью в самых трудных обстоятельствах, совершенно растерялся. Он смотрел вниз, на льняную голову миниатюрной женщины, прижавшуюся к его груди, и не знал, что делать. У него было слишком мало опыта в утешении плачущих женщин. Он ощутил острую боль в груди. Поток тепла, граничащий почти с, удовольствием. Чувство, настолько чуждое ему, что он не знал, как с ним поступать.
После минутного смущения он успокоился и сделал то, что подсказал инстинкт, — обнял ее и прижал к себе.
Он решил, что поступить так будет правильно — несмотря на тот факт, что она от этого, кажется, расплакалась еще сильнее, — когда каждая мышца в ее теле будто вздохнула с облегчением и девушка безвольно прильнула к нему.
Патрик ощутил острое желание защищать, непреодолимое стремление обеспечить ее безопасность. Смешно, если вспомнить о его конкретной цели в этом походе.
И все-таки ему было приятно, что она из чувства благодарности кинулась к нему. Не стоит придавать этому порыву слишком большое значение: просто он оказался рядом, и ничего больше. А девушку события этого дня окончательно лишили сил. Но это совсем не означает, будто ему случившееся сейчас не понравилось.
Держать ее вот так — это… очень приятно.
Более чем просто приятно. Он, сам того не желая, отметил, как хорошо они подходят друг другу. Ее голова уютно устроилась у него под подбородком. Ее волосы пахли лавандой и были такие шелковистые, что он не смог удержаться, чтобы не коснуться их. Они скользили под его ладонью, когда он, успокаивая, погладил ее по голове. При этом его собственный пульс начал успокаиваться.
Ее всхлипывания нисколько не повлияли на его оценку ее силы. Девушке много чего пришлось перенести сегодня; она заслужила право на слезы. Она не единственная, кого потрясло то, что едва не случилось.
Он не знал, как описать ощущение, которое у него возникло, когда он услышал волчий вой. Сердце у него на какой-то миг остановилось. Он мог бы даже подумать, что его охватила паника, — это было бы смешно при обычных обстоятельствах.
Но эти обстоятельства едва ли можно было назвать обычными. Случись что-нибудь с девушкой, и винить ему было бы некого, кроме себя самого. Это из-за него она оказалась в таком дурацком положении. Он несет за нее ответственность.
В отличие от нападения на карету появление волка в его планы не входило.
Через несколько минут всхлипывания стали затихать и ему стало неловко от сознания, что он обнимает ее. Невероятно мягкие груди, прижатые к его груди, заставили его кровь закипеть. Он почувствовал томление плоти. У него уже слишком давно не было женщины, и тут его это настигло — очень не вовремя.
Она шмыгала носом и смотрела на него снизу вверх мокрыми глазами, ее длинные ресницы слиплись в стрелки. Лицо, омытое слезами и лунным светом, светилось как опал и казалось почти неземным. Мгновение их было всего двое, мужчина и женщина, в мире, не тронутом кровавой междоусобной враждой. В мире, где наследница Кэмпбеллов может приветствовать жениха Макгрегора. Где не нужен обман. Где целовать ее — самое естественное дело, единственно важное на земле.
Ее рот с приоткрытыми нежно-розовыми губами всего в нескольких дюймах мучил его. Сладчайшая сладость для мужчины, умирающего от горечи. Да, она созрела для соблазнения. Он не предполагал, насколько сильным будет у него возникшее желание. Ему до боли хотелось поцеловать ее, прижать свои губы к ее, пока она не начнет задыхаться. Пока она не взмолится. Он почти мог чувствовать ее медовую сладость под соленостью ее слез. Все его тело казалось охваченным желанием. Первобытный зов был так глубоко, охватывал каждую часть его.
Он наклонил голову.
И остановился.
Слишком поспешно. Одно неосторожное движение может разрушить все. Она испуганная девушка, он не воспользуется ее слабостью. Не теперь по крайней мере.
Он был прав, потому что глаза ее расширились и она отодвинулась.
— Извините. Я не должна была… Я не хотела… Последовал долгий момент неловкости, когда она оправляла свои юбки и старательно очищала их от грязи и листьев.
— Что вы обо мне подумаете?
Девушка смущена, это Патрик понимал потому, как она избегала его взгляда.
— Я подумал, что вы были напуганы. Я оказался рядом. Тут нечего объяснять.
Она неуверенно посмотрела на него, как бы пытаясь убедить саму себя в этом же. Ей удалось изобразить слабую улыбку.
— Похоже, я дважды обязана вам жизнью. Не окликни вы меня вовремя… — Она вздрогнула, взгляд упал на мертвого зверя.
Ее благодарность тяготила его.
— Я никогда не позволил бы вам прийти сюда одной, если бы знал. Но встретить здесь волка — это необычно. — Он с сожалением посмотрел на убитого зверя. — Странно видеть волка-одиночку.
Она состроила гримасу.
— Лучше бы мне вообще его не видеть.
— Скоро ваше желание исполнится. — Эти слова прозвучали жестче, чем ему хотелось бы и он пояснил:
— Если король добьется своего, то на Северо-Шотландском нагорье не останется ни одного волка. Сорок лет назад приходилось строить на дорогах убежища для путешественников. Сегодня увидеть волка вообще редкость.
Возможно, поэтому он и чувствовал странное родство с волком. Король хочет изничтожить их обоих. Законы, предписывающие уничтожить род Макгрегоров, по языку не слишком отличались от тех, которые требуют уничтожать волков.
— Похоже, вы сочувствуете им из-за их незавидного положения. Но вы же видели, что произошло. Конечно, надо сделать что-нибудь, чтобы предотвратить их нападения.
— Волк обычно не нападает первым на человека. Просто мы не оставляем им выбора, и тогда они вынуждены отбиваться.
— Я не понимаю.
— Вырубая леса, мы вторгаемся на их землю. У них есть древнее право обитать на этой территории, а ее у них забрали. Что им остается, как не драться?
Он понял, что может сказать подобное и о своих людях. Словно волк, некогда гордый род Макгрегоров, чей герб заявляет об их происхождении от королей, был изгнан со своей земли, загнан в угол, одичал и озлобился в своих попытках вернуть утраченное. Теперь на их гербе может быть начертано: «Сыновья волка».
Склонив голову набок, девушка изучала его лицо. Он опасался, как бы его страстная речь не выдала ей больше, чем он хотел.
— Древнее право? Интересная точка зрения. — Губы ее изогнулись в полуулыбке. — Мой кузен обиделся бы на волков, поскольку у него есть грамота на эту землю.
Она сказала это в шутку, но попала в точку. На этом же основании граф Аргайлл и его сородич Дункан Кэмпбелл из Гленорхи лишили клан Макгрегоров его земли. Сотни лет владения игнорировались из-за неспособности представить кусок пергамента.
Ее слова были также напоминанием, почему он здесь: земля.
Когда он снова взглянул на нее, то уже с холодной решимостью. Не важно, что она милая, он не забудет, кто она такая. Он слишком долго ждал, чтобы вернуть свое.
Созрела для соблазнения, напомнил он себе. Средство для достижения цели.
— Нам нужно возвращаться. Люди там ждут и гадают, что с нами случилось.
Лиззи понимающе улыбнулась ему, в ее глазах сверкнули искорки.
— Нам есть что рассказать им. Думаю, ваши действия сегодня больше похожи на героические подвиги.
То ли во всем виновата ее улыбка, искорки в глазах, то ли выдержка, с которой она перенесла напряженный день и нашла в себе силы шутить, но Патрик понял, что его миссия становится более трудной, чем он мог себе вообразить.
«Вор», «бандит», «преступник» — такие слова были ему знакомы, но только не «герой». И все-таки на мгновение эта крошка смогла заставить его поверить, что такое возможно, что душа его не очерствела окончательно.
Жаль, скоро придется доказать ей, как она ошибается.
Глава 4
Вскоре после того как они отъехали от озера, показалась огромная тень замка Кэмпбелл. Его суровые стены из серого камня поднимались ввысь на холме, окруженные густым лесом.
Как его двойник Инверери на Северо-Шотландском нагорье, цитадель графа Аргайлла на Шотландской низменности служила величественным напоминанием о силе клана. Но для Лиззи это был прежде всего ее дом.
После всего что ей пришлось перенести за этот день, она должна была бы испытать облегчение, добравшись до надежного великолепного замка. Ощутить знакомый запах дикого чеснока, заполняющий лощину, услышать шум ручья Печали и ручья Радости, которые текли внизу на запад и восток от мыса, над которым стоял замок. Но по какой-то причине ей стало жать, что эта часть ее путешествия закончилась. Как она подозревала, это было связано с мужчиной, находящимся рядом с ней.
Неужели она так отчаянно нуждается в любви, что готова броситься на шею первому же встречному, который был добр к ней? Похоже, что так.
Она почувствовала связь между ними. Ощущение, выходящее за рамки простого увлечения. Казалось, оно захватило каждую клеточку ее тела. В его объятиях она чувствовала себя живой. Как будто пробудилась от долгого сна и затрепетала от радости при пробуждении.
На нее нашло что-то, и она испытывала потребность хотя бы касаться его. Провести ладонями по его плечам и почувствовать его сильные мышцы под кончиками пальцев, обвести крепкие линии его груди и спины. Впитать его силу. Ее тело наполнилось томлением, а сердце на миг остановилось, когда она подумала, будто он хочет поцеловать ее. Его рот был всего в нескольких дюймах от ее губ. Полные, чувственные губы, темная щетина вдоль жесткой линии челюсти, пряное тепло его дыхания.
Что ж, все к лучшему, сказала она себе. Теперь, когда он проводил их до дома, он уедет, продолжит свое путешествие к морю, чтобы убежать от воспоминаний о прошлом. Странно. Бедная женщина умерла, но Лиззи испытывала уколы ревности. Его жена была счастливой женщиной на самом деле, ведь такой мужчина любил ее. Достаточно, чтобы это заставило его уехать из дома, когда он потерял ее.
Было видно, что он еще не оправился от потери. Хотя внешне он был дружелюбен и галантен, Лиззи чувствовала печаль, кроющуюся в глубине. И потом, эта тоска в его взгляде, которая говорит о боли и страдании.
После всего, что он сделал для нее, Лиззи хотелось чем-то помочь ему.
Она надеялась на возможность поговорить с ним, но когда они приблизились к замку, им пришлось следовать друг за другом по узкой утоптанной тропе, огибавшей замок с севера, переехав вброд ручей, текущий на восток. Вскоре они въехали под тень большого дерева — старой сосны, возвышавшейся над входом, — и под железную подъемную решетку замка.
Лиззи потеряла его в суматохе, которую вызвала причина неожиданного возвращения. Почти сразу пространство вокруг заполнилось людьми, когда распространилась весть о том, что нужно помочь пострадавшим. Только после того как были отправлены люди и повозка, чтобы доставить домой раненых, и она закончила трудные разговоры с семьями убитых, у Лиззи появилась возможность убедиться, что о Патрике и его людях позаботились.
Она осмотрела двор. Хотя было уже темно, факелы давали достаточно света, чтобы разглядеть лица ее сородичей. Но не было и следа Патрика и его людей.
Они, казалось, исчезли.
Сердце у нее забилось сильнее, а грудь сжалась от растущего беспокойства. Не могли же они уехать?.. Или могли?
Она привстала на цыпочки, пытаясь взглянуть поверх голов. Но когда это не помогло, она остановила одного из своих охранников, направлявшегося мимо нее в холл.
— Финли…
Финли был одним из охранников, которому ее кузен доверял особенно. Она не очень хорошо его знала, но чувствовала, что он честолюбив. Теперь, когда Доннан—капитан гвардейцев — был тяжело ранен, Финли, возможно, временно будет его заменять. Он был неотесанным, хотя и сильным мужчиной, и его внешность соответствовала его характеру. Круглый лысый череп плавно переходил в очень толстую шею, напоминая тюленя. Нос у него был плоский и кривой — слишком часто по нему били кулаком. Хотя и невысокий ростом, он восполнял шириной то, что ему недоставало в высоте.