Но в этот день мы не играли в эту игру. Они знали мое имя, им не нужно было пугать меня "отстойником", и они не собирались брать мои отпечатки пальцев. Я не знал, почему меня задержали, но понимал, что это не имеет значения, поскольку они считали себя правыми. Я опустился на стул и взглянул на листву, пробивающуюся сквозь решетку. Насчитал тридцать два ярко-зеленых олеандровых листочка. От окна вдоль стены спускалась колонна черных муравьев. Они направлялись в другую сторону комнаты, где в углу лежал мышиный трупик. Я предположил, что мышку раздавил какой-то другой узник. Наверно, сперва пытался убить ее в середине комнаты, но юркому грызуну два, а может, и три раза удалось увернуться. Но потом мышка совершила роковую ошибку, пытаясь ускользнуть в трещину в стене, и узник этим воспользовался и растоптал беднягу. Трупик был сухой и тонкий, как бумага, и я предположил, что убийство произошло в начале недели, примерно в то время, когда меня уволили.
Пока я думал о мышке, фараоны вошли в комнату. Я был зол на себя, потому что даже не удосужился проверить, заперта ли дверь. Они застали меня врасплох.
– Изекиель Роулинз? – спросил Миллер.
– Да, сэр.
– У нас есть несколько вопросов. Мы можем снять наручники, если вы готовы сотрудничать.
– Я готов сотрудничать.
– Я говорил тебе, Билли, – хихикнул жирный Мейсон. – Он толковый ниггер.
– Сними с него наручники, Чарли, – приказал Миллер, и жирный коп повиновался. – Где вы были вчера в пять часов утра?
Я сделал вид, что не понял вопроса:
– В какое утро?
Жирный Мейсон толкнул меня ногой в грудь, и я свалился на пол.
– Утром в четверг.
– Встаньте, – приказал Миллер.
Я поднялся на ноги.
– Трудно сказать. Мы пили в компании, потом я помог дотащить захмелевшего приятеля до дому. Может, шел домой, а может, уже был в постели. Я не смотрел на часы.
– А что это за приятель?
– Пит, мой друг Пит.
– Ах, Пит, – фыркнул Мейсон. Он зашел слева, и не успел я повернуться, как в голове у меня вспыхнула молния – удар его тяжелого кулака пришелся по виску. Я опять лежал на полу.
– Встаньте, – приказал Миллер.
Я снова встал.
– Так где же ты и твой приятель выпивали? – насмешливо спросил Мейсон.
– У приятеля на Восемьдесят седьмой.
Мейсон снова сделал движение, но на этот раз я был настороже. Он взглянул на меня с невинным видом и выставил руки ладонями вверх.
– Может быть, в тайном клубе "У Джона"? – спросил Миллер.
Я промолчал.
– Ты веселился в подпольном клубе у твоего дружка, но это не единственная твоя вина. У тебя есть проблема посерьезнее.
– Какая же у меня проблема?
– А вот такая, что мы можем отвести тебя, чернозадого, на задний двор и всадить тебе пулю в голову, – сказал Мейсон.
– Где вы были в пять часов утра в четверг, мистер Роулинз? – спросил Миллер.
– Я точно не помню.
Мейсон снял башмак и принялся почесывать пятку своей жирной ладонью.
– В пять часов, – повторил Миллер.
Мы еще некоторое время играли в эту игру. В конце концов я сказал:
– Ну зачем напрасно терять время? Я с удовольствием расскажу вам обо всем, что вас интересует.
– Куда вы направились из дома Коретты Джеймс в четверг утром?
– Домой.
Мейсон попытался выбить из-под меня стул, но я опередил его и встал.
– Довольно с меня этих издевательств! – завопил я, но мой вопль не произвел на них никакого впечатления. – Я сказал вам, что пошел домой, и это все.
– Сядьте, мистер Роулинз, – спокойно сказал Миллер.
– Почему я должен садиться, если вы выбиваете из-под меня стул? – Тем не менее я сел.
– Мистер Роулинз, – продолжал Миллер. – Куда вы направились, выйдя из дома мисс Джеймс? Встречались ли вы в этот день снова с мисс Джеймс?
– Нет, сэр.
– Не поссорились ли вы с мистером Бушаром?
Я понял, куда он клонит, но спросил:
– А что?
– Говорили ли вы с Дюпре Бушаром о мисс Джеймс?
– Ты знаешь, о ком идет речь, – вмешался Мейсон, – о Пите.
– Да, иногда я его так называю, – согласился я.
– Была ли у вас ссора с мистером Бушаром? – в который раз спросил Миллер.
– У нас ничего не было с Дюпре. Он спал.
– Так куда же вы направились в четверг?
– Я пришел домой и с похмелья весь день и всю ночь провел дома, а потом, сегодня, пошел на работу.
Я хотел занять их разговором, чтобы Мейсон не вышел из себя и не попытался повторить свой трюк со стулом.
– Вообще-то меня уволили в понедельник, но я надеялся, что меня примут обратно.
– Куда вы пошли в четверг?
– Я пошел домой с похмелья.
– Ниггер! – Мейсон накинулся на меня с кулаками. Он сбил меня на пол, но я вцепился ему в запястья, сделал резкий рывок, вывернул ему руки и оседлал, усевшись на его жирный зад. Я мог бы убить его, как убивал белых парней на войне, но чувствовал за своей спиной Миллера. Я встал и отошел в угол. У Миллера в руке был пистолет.
Мейсон сделал вид, что хочет снова наброситься на меня, но у него не хватило духу. Не вставая с колен, он злобно шипел:
– Дай мне поговорить с ним по-своему.
Миллер подумал, переводя взгляд с меня на толстяка. Может быть, он представил себе, как будет выкручиваться перед начальством, если я убью его напарника. Не исключено даже, что в глубине души Миллер был гуманистом и не хотел пачкать руки кровью. Тем не менее он заявил категорично:
– Нет!
– Но... – начал было Мейсон.
– Я сказал, нет. Пошли.
Миллер помог толстяку подняться с пола. Затем спрятал свой пистолет в кобуру и одернул пиджак. Мейсон одарил меня злобной усмешкой и вышел из камеры вслед за Миллером. Он выглядел последним дураком. Дверь за ними захлопнулась.
Я вернулся на свой стул и снова пересчитал листья. Потом проследил за походом муравьев к дохлой мышке. Правда, на этот раз я вообразил, что осужденный – это я, а мышь – полицейский Мейсон. Я так пинал его ногами, что его грязный пиджак лежал в углу бесформенной грудой, а глаза вылезли из орбит.
С потолка на шнуре свисала лампочка, но выключателя не было видно. Постепенно слабые лучи солнца, просачивающиеся сквозь листву, угасали, и в комнате сгущались сумерки. Я сидел на стуле и ощупывал свои ссадины. Я ни о чем не думал: ни о Коретте, ни о Дюпре, ни даже о том, как удалось копам проведать о моих приключениях ночью в среду. Я сидел в темноте, стараясь в ней раствориться. Я бодрствовал, но мое сознание дремало. В этом сне наяву мне привиделось, что я выскользнул наружу сквозь трещинки в стене. Если я превратился в ночь, никто не найдет меня, никто не обнаружит даже, что я исчез. Во тьме я видел лица красивых женщин и блюда с ветчиной и пирогами. Только теперь я почувствовал, как голоден и одинок.
* * *
Внезапно в камере вспыхнул свет. Ослепленный, я все еще мигал, когда вошли Миллер и Мейсон и закрыли дверь.
– У вас есть еще что-нибудь сказать? – спросил меня Миллер.
Я молча посмотрел на него.
– Вы можете идти, – сказал Миллер.
– Ты слышал его, ниггер? – рявкнул Мейсон, обшаривая рукой свой живот, чтобы убедиться, застегнута ли "молния" на ширинке. – Убирайся отсюда!
Они провели меня в большую комнату, мимо дежурных. Все, кто там был, уставились на меня. Одни ухмылялись, другие были потрясены. Дежурный вернул мне бумажник и перочинный нож.
– Возможно, мы еще увидимся, мистер Роулинз, – предупредил Миллер. – Если возникнут вопросы, у нас есть ваш адрес.
– Какие еще вопросы? – проворчал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как голос честного человека.
– Это наше дело.
– Конечно, это не мое дело, когда вы силой вытаскиваете меня из собственного дома, приволакиваете сюда и творите со мной все, что вам заблагорассудится.
– Вы хотите жаловаться? – Выражение худого серого лица Миллера не изменилось. Он выглядел как мой давний знакомый, Оттин Клей. Тот страдал язвой желудка, и губы у него всегда были сложены так, словно он собирается сплюнуть.
– Ни за что ни про что хватают на улице... – жаловался я самому себе.
– Мы найдем вас, если вы понадобитесь.
– Интересно, как я доберусь домой. Автобусы после шести не ходят.
Миллер отвернулся. А Мейсон уже ушел.
Глава 11
Я вышел из участка быстрым шагом, но мне хотелось бежать. До бара Джоппи было пятнадцать кварталов, и я изо всех сил старался замедлить ход, потому что патрульная машина непременно арестует бегущего негра.
Улицы были на редкость темны и безлюдны. Центральная авеню выглядела гигантской черной аллеей, и я чувствовал себя крысой, забившейся в угол и высматривающей, нет ли поблизости кошки.
Время от времени мимо проносились машины, и я на короткий миг слышал обрывки музыки и смеха. И снова все стихало. Кроме меня, на улице не было ни единой живой души. Я уже прошел три квартала от полицейского участка, как вдруг услышал:
– Эй, Изи Роулинз!
Черный "кадиллак" догнал меня, притормозил и поехал рядом. Он был чуть ли не вдвое длиннее машины среднего размера. Из окна водителя выглянуло лицо белого человека в черном кепи.
– Поди сюда, Изи, – позвал он.
– Кто вы такой? – бросил я через плечо, не останавливаясь.
– Изи, подойди сюда, – повторил шофер. – Кто-то хочет с тобой поговорить.
– Мне некогда. Я спешу.
– Садись в машину. Мы довезем тебя, куда скажешь, – не отставал шофер. Потом повернул голову и спросил: – Что вы сказали? – обращаясь не ко мне, а к своему пассажиру. – Изи, – начал он снова. Я терпеть не могу, когда незнакомец называет меня по имени. – Мой босс предлагает тебе пятьдесят долларов за то, чтобы ты с ним проехался.
– Куда? – Я не замедлил шага.
– Куда скажешь.
Я промолчал, продолжая идти вперед.
"Кадиллак" увеличил скорость и остановился у обочины в десяти метрах передо мной. Дверца водителя отворилась, и он вылез из машины. С такими длинными ногами нелегко было выбраться наружу. Когда он выпрямился, я увидел высокого светловолосого мужчину с худым лицом. Он держал руки перед собой примерно на высоте плеч. Его предложение было как будто вполне мирным, но позу он принял боевую.
– Послушайте, – начал я и попятился, решив, что справиться с высоким человеком проще всего, ухватив его за колени. – Я иду домой. И это все. Если ваш приятель хочет со мной говорить, пусть позвонит по телефону.
Высокий водитель ткнул пальцем в сторону машины и сказал:
– Он велел передать, что знает, почему тебя забрали в полицию. Он хочет поговорить с тобой об этом.
У водителя на лице была усмешка, но взгляд блуждал где-то далеко. Глядя на него, я вдруг почувствовал усталость. Понял, что если попытаюсь нанести ему удар, тут же окажусь на земле. И еще мне захотелось знать, почему меня схватила полиция.
– Просто поговорить? – спросил я.
– Если бы он захотел, ты бы давно был трупом.
Водитель открыл заднюю дверцу, и я сел в машину. Как только дверца захлопнулась, я чуть не задохнулся. Этот приторно-сладкий запах что-то напоминал, но я так и не вспомнил, что именно. Водитель включил задний ход, и меня отбросило на спинку сиденья. Передо мной сидел толстый белый мужчина. В бликах света от проносившихся мимо фонарей его круглое белое лицо мерцало как луна. Он улыбался. Мне показалось, что в багажнике за его сиденьем что-то шевелится, но прежде чем я успел вглядеться, он заговорил со мною:
– Где она, мистер Роулинз?
– Простите, о ком вы?
– Где Дафна Моне?
– А кто это?
Непривычно было видеть толстые губы у белых людей, в особенности у мужчин. У этого белого были толстые красные губы. Они выглядели как вспухшая рана.
– Я знаю, почему они схватили вас, мистер Роулинз. – Он кивнул в ту сторону, где остался полицейский участок. Но когда он это сделал, я снова посмотрел на багажник. – Выходи оттуда, малыш, – позвал он слащавым голоском.
Крошечный мальчуган перелез через спинку сиденья. На нем были замызганные шорты и грязные белые носки. По форме глаз его можно было принять за китайца, но это был мексиканец. Он спустился на пол и свернулся клубочком у ног толстяка.
– Это мой маленький человечек, – промурлыкал толстяк. – Только благодаря ему я продолжаю жить.
Вид этого бедного ребенка и запахи заставили меня съежиться. Я старался не думать о том, что видел, потому что был бессилен что-либо сделать, по крайней мере сейчас.
– Я не знаю, что вам от меня нужно, мистер Терен, – сказал я. – И мне непонятно, почему меня арестовала полиция, и я никогда не слыхал о какой-то Дафне. Все, чего я хочу, это попасть домой и постараться забыть эту ночь.
– Значит, вы знаете, кто я такой?
– Я читаю газеты. Вы выставляли свою кандидатуру на пост мэра.
– Да, как будто бы, – сказал Терен. – Вполне возможно. Надеюсь, вы мне поможете. – Он протянул руку, чтобы почесать у мальчика за ушком.
– Едва ли, я понятия не имею, о чем вы говорите.
– Полиция хотела узнать, что вы делали после попойки с Кореттой Джеймс и Дюпре Бушаром.
– Да?
– Но меня это не интересует, Изи. Все, что я хочу знать, не произносил ли кто-нибудь имени Дафны Моне.
Я покачал головой.
– Не пытался ли кто-нибудь, – он запнулся, – чужой поговорить с Кореттой?
– Кого вы имеете в виду?
Мэтью Терен улыбнулся:
– Дафна – белая девушка, Изи. Молодая и красивая. Мне очень нужно найти ее.
– Ничем не могу вам помочь. Я даже не знаю, почему они затащили меня в участок. А вы знаете?
– Вы знакомы с Говардом Грином? – спросил он вместо ответа.
– Видел его раз или два.
– Говорила ли Коретта что-нибудь о нем в этот вечер?
– Ни слова.
– А как насчет вашего друга Дюпре? Он что-нибудь знает?
– Дюпре ничего не знает. Он только пьет, а напившись, тут же засыпает. На большее он не способен.
– Я влиятельный человек, мистер Роулинз. – Этого он мог бы мне не говорить. – Хотелось бы верить, что вы не лжете.
– Вы знаете, почему меня задержали фараоны?
Мэтью Терен взял маленького мексиканца на руки и прижал к груди:
– А ты как думаешь, малыш?
Нос у мальчика был забит. Он открыл рот и глядел на меня как на какое-то странное животное. Не опасное животное, а что-то вроде попавшей под машину собаки или дикобраза, истекающего кровью.
Мистер Терен взял в руки рог из слоновой кости, висевший рядом с его головой, и прогудел в него:
– Норман, отвези мистера Роулинза куда он скажет. Мы с ним пока закончили.
Затем он протянул мне рог, от которого крепко пахло сладкими маслами и чем-то кислым. Подавив отвращение, я назвал Норману адрес забегаловки Джона.
– Вот ваши деньги, мистер Роулинз, – протянул мне Терен несколько влажных купюр.
– Нет, спасибо, – отказался я. Мне противно было даже прикоснуться к этим деньгам.
– Адрес моей конторы вы найдете в справочнике, мистер Роулинз. Если что-нибудь узнаете, думаю, что смогу быть вам полезным.
Когда машина остановилась возле бара Джона, я выскочил из нее как ошпаренный.
– Изи, – завопила Хэтти. – Что с тобой стряслось, беби?
Она вышла из-за прилавка и положила руку мне на плечо.
– Фараоны, – сказал я.
– О, беби. Это из-за Коретты?
Казалось, все уже обсуждали подробности моей частной жизни.
– А что с Кореттой?
– Ты не слышал?
Я уставился на нее.
– Коретту убили, – сообщила она. – Я слышала, полиция забрала Дюпре на работе, потому что он встречался с Кореттой. А я знала, ты был с ними в среду, и решила, что полиция, может быть, подозревает и тебя.
– Убили?
– Точно так же, как Говарда Грина. Избили так, что только мать, да и та с трудом узнала. Что они сделали с тобой, Изи?
– Оделл здесь, Хэтти?
– Да, пришел около семи.
– А сколько сейчас?
– Десять.
– Можешь его позвать?
– Конечно, Изи. Только кликну Джуниора.
Она выглянула в дверь и тотчас же вернулась. Через несколько минут появился Оделл. По выражению его лица я понял, как ужасно выгляжу. Он редко выдавал свои чувства, но сейчас так вытаращился на меня, словно увидел привидение.