Она улыбнулась, довольная собой.
– Вот вам, граф, моя ставка. Не сдадите ли карты?
Граф с одобрительной улыбкой сдал три карты. Шарлотта взяла их, пытаясь изобразить заинтересованность, которой не чувствовала. Ей не нужны были его деньги – хотя она понимала, что в соответствии с ролью именно это от нее и требовалось, – и ей было безразлично, проиграет она или нет свой проклятый чулок.
Две королевы и четверка червей. Она даже не потрудилась прикупить еще одну карту, и когда граф перевернул свою пару десяток, она перевернула свои и объявила: «Я выиграла», – хотя чувствовала себя так, словно проиграла. И все же она улыбнулась. Даже рассмеялась с торжествующим видом, радуясь выигрышу, как подобает корыстолюбивой особе. Все присутствующие джентльмены поздравляли ее. Поздравляли ее и другие дамы, хотя без особого энтузиазма.
– А теперь извините меня, граф, и вы, джентльмены. – Она подобрала шелковый чулок, лежащий на столе, и сунула в туфельку голую ножку. – Я ненадолго покину вас. Мне нужно переодеться к вечеру. Не разочаровывайте меня и не прекращайте игру, пока я буду отсутствовать. Я вернусь и буду настаивать на том, чтобы игра продолжалась до тех пор, пока слуга не объявит, что ужин подан. – В ответ она услышала хор мужских голосов, заверяющих ее в том, что в ожидании ее возвращения они будут продолжать игру.
Радуясь возможности сбежать, Шарлотта поспешила в главный холл, где собрались перед огромным горящим камином те из гостей, которые предпочли не играть в карты. Хотя они стояли и сидели поблизости друг от друга, было заметно, что они находятся здесь не вместе, а каждый сам по себе. Лишь немногие, наклонясь друг к другу, о чем-то тихо разговаривали. Большинство же исподтишка изучали своих соседей или смотрели в огонь с задумчивым видом. Соперничество за обладание вожделенной ценностью, которую предлагал Сент-Лайон, свело их здесь, и это же соперничество их разделяло. Кто из этих людей работал на Наполеона? А кто на австрийцев? У кого были личные планы? Или бизнес, которому угрожал бы договор между государствами? За последние два года Шарлотта стала понимать, что в любом государстве – в том числе и в Великобритании – есть люди, которые сильно наживаются на войне.
Она не стала тратить время на размышления о том, какие причины собрали их здесь, но огляделась вокруг в надежде, что Дэнд понял ее намек и где-нибудь ждет ее, чтобы можно было сказать, что письмо пока находится не в замке и что ему не следует рисковать и искать его. Но Дэнда нигде не было видно.
Мысленно проклиная все на свете, она поспешила в свою комнату. Как долго она сможет продержаться, не уступая все более пылким желаниям Сент-Лайона? Видит Бог, она не создана для этого. Она могла болтать что угодно, но когда представляла себе, что должна будет лежать в его объятиях... Она закрыла глаза, пытаясь унять охватившую ее панику и побороть отвращение. Это всего лишь физиологический акт. Она притворится, что это кто-нибудь другой. Она притворится, с горечью подумала она, что это не он, а...
Почувствовав какое-то движение за спиной, она насторожилась и только хотела обернуться, как мускулистая рука обхватила ее за талию и рывком прижала к твердой мужской груди, а другая рука зажала ей рот.
– Спокойно, – прошептал Дэнд. – Сент-Лайон – ревнивый поклонник. За тобой следят его слуги. И за этой комнатой наблюдают. – Его теплое дыхание шевелило мягкие пряди волос за ухом, а его рот был совсем рядом, и, когда он говорил, губы легонько прикасались к ее шее. – Ты можешь стоять спокойно?
Она кивнула, и он снял руку с ее рта, хотя продолжал прижимать ее к себе.
– Если за моей комнатой следят, то как ты попал сюда? – холодно спросила она.
– Через окно. Мне не хотелось брать приступом стены замка, а вот проникнуть в комнату из окна, расположенного этажом выше, – это пустяковое дело для человека моих талантов. – Его теплые, твердые губы шевелились, прикасаясь к ее уху. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы не поддаться предательскому искушению растаять в его объятиях.
– Нет необходимости разыскивать письмо. Его здесь нет.
– Что-о? – Он ослабил хватку. Не глядя на него, она отстранилась и подошла к огромному зеркалу, висевшему напротив ее кровати. Испытывая горькое удовлетворение, она пристально вгляделась в свое отражение в зеркале. На лице не было заметно и следов того смятения, которое вызвало у нее его присутствие. Лицо было абсолютно равнодушным. Отлично.
– Он предвидел, что кто-нибудь из гостей будет искать письмо, возможно, даже попробует отобрать его си лой, поэтому отправил его отсюда со своим сообщником С человеком по имени Росетт. Теперь он должен приехать со дня на день. С письмом. Так что можешь пока не выходить на свою ночную охоту.
Она взглянула на его отражение в зеркале. Он пристально смотрел на нее.
– В таком случае ты должна уехать отсюда. Немедленно.
– Ишь, чего захотел! – рассмеялась она. – Думаю, для этого слишком поздно. К тому же еще не известно, куда Сент-Лайон спрячет это письмо. Тебе все равно придется его искать. А я все равно буду нужна, чтобы отвлечь его внимание. По крайней мере, – она вскинула голову и, чуть помедлив, опустила еще ниже и без того рискованно глубокое декольте, – я сделаю все, что в моих силах.
– Будешь отвлекать внимание, говоришь?
– Да. Как только приедет Росетт, тебе, несомненно, снова потребуется отвлекающий фактор. Разве не такую роль ты отвел для меня?
– Значит, ты вот как думаешь? – произнес он, прищурив глаза.
– А как же еще? Ты, конечно, умно все придумал. Преклоняюсь перед твоей сообразительностью. Ты манипулировал мной, как положено антрепренеру. Ты понимал, что я не соглашусь играть столь незначительную роль в постановке. Поэтому позволил мне думать, будто мне отводится важная роль, от которой многое зависит. – Она снова рассмеялась, гордясь тем, что кажется такой веселой и беззаботной. – Представь себе, ведь я действительно думала, будто лечь с тобой в постель – это моя идея. – Ей хотелось причинить ему боль, отплатить той же монетой. – А потом мне уже было нечего терять. – «Кроме моего сердца». – Поэтому я здесь – при полном параде, обесчещенная и готовая на все услуги. А теперь ответь мне на маленький вопрос, который не дает мне покоя: каким образом ты умудрился прибыть сюда раньше, чем я?
– На лодке, – коротко ответил он.
– Понятно. – Она улыбнулась и кивнула, словно только этот пустяк и занимал ее мысли. И обрадовалась, заметив, что он начинает сердиться. Потом, сделав небольшой пируэт, повернулась к нему и спросила: – Как ты думаешь, Дэнд? Мне это удастся? Я смогу отвлечь внимание Сент-Лайона, пока ты будешь занят поисками?
– Отвлечь его внимание? – переспросил он. – Да ты отвлекла внимание каждого мужчины в комнате, когда устроила это шоу, Шарлотта! Однако будь осторожна, ведь Сент-Лайон – всего лишь человек. Если ты будешь продолжать дразнить его, как ты это делала сегодня, то он еще может явиться в твою спальню.
Как он смеет предупреждать ее?! Ведь он мог бы не допустить этого – если бы это входило в его планы.
– Ты говоришь так, словно ревнуешь, Дэнд. Можно подумать, что ты забыл, что твоя роль любовника – это всего лишь роль, – невозмутимо заявила она. – Кстати, откуда ты знаешь, что Сент-Лайон еще не побывал в моей постели?
Он быстро пересек комнату, схватил ее за плечи и прижал спиной к себе, не дав ей договорить.
– Ах ты, маленькая ведьмочка, какое еще адское испытание ты надумала мне устроить?
Она и внимания не обратила на его гнев. Она была целиком поглощена своей обидой.
– Ответь мне. Видишь ли, мне любопытно узнать. Неужели все, даже твое первоначальное сопротивление моей просьбе лишить меня девственности, было задумано для того, чтобы я оказалась здесь? В постели Сент-Лайона?
Она почувствовала его физическую реакцию – напряжение его мускулистого тела, крепко прижатого к ее телу. Проклятие! Ну почему она так остро реагирует на него? Почему невозможно объяснить своим нервным окончаниям, своим мышцам, дрожащим в предвкушении его прикосновения, что он ее использовал?
Она приехала в Лондон неопытная и испуганная, но полная решимости строить свою жизнь без помощи сестер. Она воспользовалась своими легкомыслием и беззаботностью, чтобы скрыть страх и неуверенность в себе. Поначалу это помогло ей найти свое место в высшем обществе и закрепить его за собой. Потом она сохранила это прикрытие, потому что оно обеспечивало уникальную возможность быть чем-то большим, чем просто кокетка, и не превратиться в полное ничтожество.
Но она позволила Дэнду Россу проникнуть за все эти прикрытия и узнать не только какая она на самом деле, но и какой она хотела бы быть в его глазах – благородной, целеустремленной и достойной. Даже родные сестры не знали ее так хорошо. А Дэнд знал. Узнал, а потом предал.
Она была очень обижена и хотела лишь в отместку тоже причинить ему боль.
– Заметь, я не стала бы отказываться. Не стала бы задавать тебе лишних вопросов. Не стала бы протестовать. Но ты побоялся рисковать и, не объяснив мне ничего, просто использовал меня. Ну что ж, Дэнд, теперь ты, как никто другой, должен с одобрением воспринять результаты. Теперь я использую тебя, чтобы Сент-Лайон ревновал и его интерес ко мне не остывал.
Когда она закончила говорить, ее грудь высоко вздымалась в волнении, а спина была так напряжена, что лопатки буквально впились в его грудь. Он долго молчал. Она хотела было повернуться, но он не позволил, продолжая крепко держать ее.
– Значит, я использовал тебя? – наконец произнес он. – Хорошего же ты обо мне мнения, Шарлотта. Сначала ты думаешь, что я могу лечь с тобой для того лишь, чтобы избавить тебя от девственности и придать тем самым правдоподобие твоей роли. А теперь ты думаешь, что я заставляю тебя исполнять роль проститутки для того лишь, чтобы мне было безопаснее обыскивать замок.
– Убеди меня, что я не права.
– А ты мне поверишь? – с каким-то жутким спокойствием спросил он. Не дождавшись от нее ответа, он продолжил: – Насколько я помню, когда я уходил от тебя, ты сама попросила меня прийти вечером следующего дня. Я пришел. Тебя уже не было.
Нет, не позволит она ему увидеть, в какое смятение привели ее его слова. Ни за что.
– Я хотела избавить тебя от нелегкого расставания, – сказала она, – и подумала, что тебе будет тяжело отправить свою... любовницу в постель другого мужчины. Видимо, я ошибалась.
– Судя по твоей заботе, ты считаешь меня полным ничтожеством, – с горечью заметил он. – Какой же ты прагматик, Лотти. Как я раньше этого не замечал? Но если уж мы заговорили о подозрениях и обвинениях, то вспомни, что ты сама сказала, что позволяешь мне лечь с тобой в постель для того лишь, чтобы избавиться от девственности, в связи с которой могли возникнуть проблем. Только я тебе не поверил.
– Ах ты, мерзавец! – Она попыталась повернуться в его объятиях и замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Заворчав, он схватил ее за руку и снова крепко прижал ее к своему телу. – Ты не можешь играть роль отвергнутого любовника, – прошипела она. – Ты не можешь отрицать то, что видно любому дураку. Даже мне. Ты не можешь воспользоваться моей... – Она чуть было не сказала «любовью», но остановилась, слава Богу.
– Но я уже пользуюсь этим, – сказал он, накрыв ладонью ее живот так, что его пальцы оказались над выступающей лобковой костью, и осторожно нажал, вызвав у нее пульсацию где-то в горле. Опустив глаза, она взглянула на его руку, выделявшуюся на светлом атласе, словно клеймо, которым пометили собственность. Наклонив голову, он легонько куснул ее за плечо и тут же успокоил боль поцелуем. У нее подкосились ноги. – Ты такая храбрая маленькая патриотка, Шарлотта. Хочешь услышать объяснение того, как я оказался здесь? И почему?
Да. Нет. А вдруг он скажет что-нибудь такое, что ей будет невыносимо слышать?
– Мне это ничуть не интересно. А теперь уходи отсюда. Может прийти Сент-Лайон.
– Видно, ты действительно пытаешься меня погубить. Ну что ж, дорогая, если мне это суждено, то мы пройдем по этой дороге с тобой вместе. – Он выпустил ее и чуть подтолкнул вперед, так что ей пришлось приложить к зеркалу ладони, чтобы удержаться и не упасть. Его бедра плотно прижались к ее ягодицам, удерживая на месте.
Твердые теплые губы скользнули по ее шее, и прикосновение его языка подняло в ней волну желания. Она судорожно глотнула воздух. Мерзкая, предательская плоть... абсолютно не способная защитить сердце.
Она хотела отодвинуться в сторону, но его сильная рука удержала ее на месте.
– Не двигайся. Не двигайся, иначе, клянусь, я за себя не отвечаю.
Она ему поверила, почувствовав в его голосе какую-то не просто опасную, а злую нотку. Она задрожала, все еще прижатая к зеркалу, а он стал производить какие-то манипуляции за ее спиной.
– Ты заставила меня пройти через ад, моя дорогая, моя любимая. Но, как видно, когда речь идет о тебе, я, подобно этому болвану Сент-Лайону, тоже проявляю слабость.
Тем временем он дюйм за дюймом собирал в ладони подол платья, медленно поднимая его сначала до щиколоток, потом по икрам до углубления под коленями.
– Что ты там делаешь? – затаив дыхание, спросила она.
– Этому маленькому трюку я научился во время шоу, которое ты сегодня устроила. – Он поцеловал обнаженную кожу между лопатками открытым ртом, нетерпеливо прикасаясь к ней языком, тем временем пристраивая ее поудобнее между своими бедрами.
Кончики его теплых пальцев с огрубевшей кожей скользнули под подол платья, царапнув нежную кожу бедра. Она откинула голову на его плечо. Ни одной здравой мысли в голове не осталось. Вся она растворилась в ощущениях. И застыла в предвкушении. Ей было необходимо почувствовать его еще ближе.
Во всем этом безумии она была по крайней мере не одинока. Она чувствовала на плечах и шее его учащенное дыхание, его руки, столь умело игравшие с ней, дрожали. Ей бы торжествовать победу. А она лишь чувствовала желание. И путь этот вел к той самой погибели, которую он обещал.
– Остановись! – Голос ее звучал скорее не как приказание, а как мольба.
– Ну уж нет! Ни за что, – произнес он почти нежно. Она опустила голову на сложенные руки, тяжело дыша, и вздрогнула, когда его колено, втиснувшись между ног, заставило их раздвинуться. Она полузакрыла глаза, когда его пальцы нащупали нежную набухшую плоть самого интимного местечка, средоточия ее женственности. Пальцы скользнули выше. Еще выше. Все ее тело дрожало от стыда и возбуждения. Ей не верилось, что он способен проделывать с ней такое в этом сокровенном местечке.
Он прижался к ней бедрами, давая почувствовать свою вздыбившуюся плоть и понять, как мало ему нужно приложить усилий, чтобы распластать ее под собой.
– Ты пытаешься заставить меня сгореть от стыда? – спросила она, чувствуя удары пульса в висках, на запястьях, в груди и там, где небрежно поигрывали его пальцы. – Ты хочешь заставить меня сказать, что я хочу тебя? Пожалуйста: я хочу тебя. Доволен? Ты победил.
Он отдернул руки, как будто обжегся, и отступил на шаг. Она каким-то образом умудрилась отстраниться от него и увидела свое отражение в зеркале. Волосы растрепались, глаза потемнели и блестели, кожа раскраснелась от возбуждения.
Сделав глубокий, прерывистый вдох, она повернулись к нему.
– Ты все не так поняла, – сказал он.
– Ты лгал мне, – сказала она, и ее пальцы против воли осторожно прикоснулись к шраму на его щеке.
– И не один раз, – признался он и, взяв в зубы кончики ее пальцев, лизнул их, вызвав удушливую волну желания, распространившуюся по всему ее телу.
– Что ты хочешь узнать? – спросил он. – Где была ложь, а где – правда? Думаешь, я этого хотел? – Он невесело рассмеялся.
– Ты не сказал мне всего.
– Я не сказал тебе ничего, – согласился он. – Я не сказал тебе, что я... – Он в отчаянии прижал ее к себе и поцеловал, с трудом сдерживая страсть, а она, да поможет ей Бог, ответила на этот поцелуй, приподняв к нему лицо и выгнув тело. Запустив руки в его волосы, она упивалась его запахом и пробовала его на вкус, обследуя языком рот.