— Так вы не знаете? — ахнула Катя. — Об изнасиловании.
— Ко-го? — еле выдавила я из себя.
— Меня, конечно.
— Кем?
— Да Олегом, Алапаевым.
Ничего не понимаю. Следователь… изнасилование… Пришел Алапаев в прокуратуру, конечно, «с земли», поработав участковым где-нибудь в «сорок третьем истребительном» ОМ. Не сразу пришел, конечно, довелось поморщить узкий лобик на вступительных экзаменах в академию милиции.
Поучился заочно, вооружился знаниями, как хитрая обезьяна вооружается дубиной. Теперь не укулупнешь.
Но внутри он — его свинство мент, способный в пьяном виде поступить хуже бандита, избить, украсть, изнасиловать и виртуозно отмазаться.
В сорок третьем… или в двадцать третьем отделении года четыре назад был участковый: приковал молодую девчонку к трубе, вымогая показания, избивал, выбил из нее самооговор, — помнится, Кононов рассказывал об этом случае. Дело о краже пошло в суд, но по ходу выяснилось, что сучок этот девчонку изнасиловал, дернуться-то ей от трубы было некуда…
В общем, нашлись тогда люди в РУВД, помогли «прикрыть задницу», вовремя убрали мента из отделения.
Поехал он, гад, на переподготовку в Пушкин, потом получил звание капитана, и, кажется, успешно продолжил учебу. Имя-фамилию сразу не вспомнить. Неужто тот самый? Надо спросить у Макса.
Тогда он опасен — но надо уметь говорить с такими, знать, чего они боятся.
А боятся они непонятного, нерасшифрованного: «новой метлы», внезапно прибывшей бригады Генпрокуратуры, агентуры РУБОПа, каких-то хитрых ошеломительных компроматов, интриг коллег, в результате которых можно потерять голову или свободу. Ведь для больших людей такой Олег — мелочь.
Тем более сейчас этот кобель-законник временно отстранен от дел и сам находится под следствием…
Я скомкала разговор, обещала перезвонить и бросилась к милицейским сводкам. На прошлой неделе. Попытка изнасилования. Обстоятельства выясняются. Все верно. И тем непонятнее.
— Слушай, а зачем твоя Катя, после горючих слез, размазанных по жилетке Спозаранника да и по твоей, Нонна, зачем она пошла к Олегу? — реакция Зудинцева на мой монолог, неосторожно произнесенный в кабинете, выходила за рамки приличия. Катя реально пострадала, а циничный журналист абстрагируется, парит на детективных высотах…
Но от зудинцевских пророчеств не скрыться, и сейчас он бесцеремонно загородил мне дорогу кольцами дыма от «Беломора»:
— Ведь натурально дрожала от страха, говорила, что боится на улицу выходить. Так? А зачем твой Олег потащился в Сосново — чтоб изнасиловать Катю, при которой всегда дежурит брат? Ерунда! Кстати, знаешь, почему этого опера «убийцей» называют? Я узнавал. Интере-есная история, опер знакомый рассказал.
Короче, отправили его на лето в деревню, к дедушке. А дом у деда был старый, трухлявый, и места в горнице маловато. Запесочили внучка на чердак спать. А чтоб уважить городского, затащили туда же и кровать железную. И вот ночью раздался треск да гром: балки не выдержали и рухнули прямо с внуком на кровати — и на деда. А старику лет под восемьдесят было. Увезли в больницу — но бедняга так и не оклемался.
Вот как в жизни-то бывает!
Зудинцев — хороший человек, но свои поучительные истории лучше бы иногда при себе оставлял…
***
В прокуратуре подтвердили, что Алапаев отстранен от исполнения, но назвать причину отказались, отослав в пресс-центр. Я набирала номер весь день. Издевательские длинные гудки сменялись короткими.
Наконец я решила проявить выдержку и, набрав номер в сто четырнадцатый раз, принялась медитировать:
— Совершенно спокойна… спокойна…
Удалось. На тридцать третьем гудке другой конец провода дал вялый щелчок и недовольный голос ответил: нет, еще ничего не известно. До выяснения обстоятельств.
Кратчайшее расстояние между точками — кривая. Каждый раз эта аксиома давалась мне с трудом. Когда-то мой дед-стахановец внушал мне обратное и угощал яблоками.
Яблоки с тех пор ассоциируются для меня с прямотой и бескомпромиссностью. Очевидно, потому, что дед не рвал дармовые фрукты в собственном саду, а покупал их в магазине на честно заработанные деньги.
Плохо, что в агентстве не практикуется разделение труда. Не бросая Катино дело, мне предстоит разобраться и со старухами. Хорошо, что вспомнила, надо связаться с Кирой Игнатьевной. Интересно, почему вспомнила, почему мысль о Кате навела на другое?
— А почему бы тебе не обратиться за помощью к тетке в Выборгскую прокуратуру? — Спозаранник не столько прервал размышления, сколько ответил на вопрос. Да, без «мохнатой» лапы не обойтись. А к Выборгскому району привязаны оба дела. Только в суматохе можно было пропустить такую элементарнейшую, детскую подробность.
***
Внутри похолодело. Такое странное чувство приходило перед Поступком. Например, в студенческие годы, во время журфаковского стройотряда.
Дело было под славным городом Выборгом-Виибори, где будущие журналисты доблестно копали дренажные канавы на местах советско-финских баталий и пили портвейн. Я была студенткой первого курса и на спор прошла по балке разрушенного дома на головокружительной высоте четвертого этажа. Внизу была черная вода, из которой торчали погнутые взрывом железные рельсы. Смерть грозила мгновенная — и грубая, неизящная.
Но я прошла, потому что надо мной пытались посмеяться ребята (писклявых и жеманных девиц я тогда в упор не замечала и мнением их не интересовалась). Похолодела внутри — и пошла.
Теперь необходимо было встретиться с ментом. Домашний адрес действительно удалось узнать с помощью тетки.
***
Взяв в агентстве диктофон, чей-то знак отличника милиции, кучу сводок (для важности), несколько бланков ФСБ, которые забыл на столе Зураб, и кое-что еще из антуража, я отправилась в пригородный поселок, где, по данным бюро регистрации, жил Олег. Странная картина, нелогичная для горожанина. В углу, где поселился злодей, не было улиц, но имелись номера домов. Это был не собственно поселок, а коттеджный городок от НИИ.
Землю застраивала фирма, ну и прогорела, дома достроила городская администрация и продала их по себестоимости очередникам, — вкратце объяснил мне по телефону знакомый чиновник-архитектор. — Мирских благ в виде дорог, телефонов, цивилизованных сортиров при таком усеченном варианте не ожидалось.
— В «шанхае» живем, порядка никакого в деревне этой нет, — услышала я у дверей закрытого на обед магазина.
Ну что, вперед? Как говорил полковник ВДВ новобранцам на учениях: по статистике, не раскрывается всего один парашют из тысячи. А вас только девятьсот восемьдесят пять человек!
Да, еще один странный слух насчет этого Олега принес знакомый бывший оперативник, который забежал в агентство с утра. На Алапаева, оказывается, вешают целых два дела!
— Он, видишь ли, не только насильник, — сказал опер. — Говорят, что в кабинете этого ублюдка учинили обыск и обнаружили незарегистрированный иностранный ствол «Беретта», он сейчас в экспертизе. Ну, попытка изнасилования еще объяснима, но зачем держать в кабинете нештатный ствол, когда для этих целей существуют чердак или подвал, тайничок в стене или на огороде? Строишь тут, строишь теории, а может, реально, имеешь дело с дураком, с отморозком полным? Что ему взбредет в голову?
Ну что же, будем блефовать…
Жилье Олега Алапаева я нашла после сорокаминутного скитания по коттеджному городку. Каменнодеревянный домик на хорошем фундаменте не производил, однако, впечатления шикарного. Начали строить с размахом, а доделывали, как видно, чуть ли не с использованием заборных досок, оторванных от ограды местной животноводческой фермы. Щель на чердаке прикрывал наспех приколоченный щит с полустершейся, до боли знакомой надписью «Лучшие наставники молодежи». Какой-то меланхоличного вида молодой человек, несколько похожий на Джона Леннона без очков и длинных волос, вкапывал плодовое деревце в политую землю.
Видимо, сосед. И я легко, по-дружески, спросила у него:
— Послушайте, здесь где-то живет Олег Алапаев…
— Да… — молодой человек растерянно огляделся по сторонам, как бы ожидая увидеть третье лицо, которому адресовался вопрос. — Но…
Олег Алапаев — это я.
От неожиданности я сделала шаг назад. «Джон Леннон» никак не походил на белоглазого бандита с плоским носом. Но на всякий случай твердо сказала:
— К сожалению, тут негде развернуться, ребята ждут в машине около магазина. Я могу вызвать их по рации, но они, скорее всего, заглянут скоро. Участковый тоже…
А пока я хочу задать вам несколько вопросов.
И впилась глазами в Олега, внимательно отслеживая реакцию, как учил Глеб. Дрогнут ли руки, запрыгают ли глазки, как изменится выражение лица.
Но Олег просто погрустнел, положил лопату на землю, потер лоб и тихо сказал:
— Постановление о возбуждении уголовного дела и принятии его к производству я читал. Следственное дело шесть восемь — шесть пять — тридцать один по пистолету Егоров оформил, показания с меня сняты.
Меня что — вязать приехали? Вы — из ГУВД?
Нет, похоже, этот парень не представлял опасности. Уже сейчас видно — покорно готов протянуть руки под «браслеты» и полон тоски в ожидании грядущих бедствий.
Еще заревет, как баба… И я раскололась:
— А вот ошибаетесь. Я вообще не из органов. Агентство журналистских расследований, улица Зодчего Росси — слышали?
…Долгий разговор шел на верандочке, за чаем, который Олег заварил с черничными листьями. Кстати, очень вкусно.
Вытягивать из Алапаева ни одного слова не пришлось, наоборот, Олег увидел во мне соломинку, за которую можно уцепиться, и говорил долго, подробно, взволнованно, но явно не с целью произвести впечатление. Катерину Полушкину и ее дядю, которого все запросто звали Витек, он действительно видел на дне рождения у главврача.
И слегка поразился: эта парочка несколько выпадала из культурного общества, во всяком случае вела себя неадекватно. Жирный красномордый Витек, осилив четыреста грамм водки, стал исполнять блатные песни, аккомпанируя себе на гитаре, а поддатая Катя в открытой блузке с визгом бросалась дяде на шею.
Потом она выпучила глаза и с надрывом стала рассказывать о своих экстрасенсорных способностях.
Например, в день похорон Николая Второго в Петропавловке царь явился к ней на кухне «как живой» и сказал: «Груз спал с меня, но вам грозят беды!» И действительно — сперли кошелек в электричке, а там тысяча рублей и колечко! Офигеть, вот никто не поверит!
Словом, на юрфаке Ленинградского университета, где некогда учился Олег, такую девушку назвали бы «мисс ПТУ». Близко с этой парочкой он не общался. Правда, выяснил, что особа эта действительно слегка двинута на загробном мире, но это единственная ее слабость.
Девочка железная и денежная. Зато вот потом… потом пришлось присмотреться к ним попристальнее.
Дело в том, что в районе стали пропадать старухи. (Старухи!!! — я насторожилась.) И по ряду эпизодов, исходя из оперативных данных и слухов, близ конкретных адресов светилась одна и та же парочка — плотный молодой мужчина и блондинка с роскошной прической. Кажется, приезжали на темной машине марки «Жигули».
В общем, уголовных дел о старухах никто не возбуждал, хотя в отделе умышленных убийств РУВД не без оснований считали, что эти пропажи — криминальные. Но вот один старый «внештатник» (Олег зацепил этого человека давно и держал на привязи, как своего агента), приемщик бутылок и мелкий уголовник одновременно, видел ночью, как врач морга с неустановленной девушкой грузили в машину тело.
Они действовали настолько спешно, что на землю упала туфля с этого тела, и внештатник подобрал ее.
— Так вот. Патологоанатом это Виктор Полушкин, машина принадлежала ему же, а девушка — Полушкина Катерина! Туфля, я узнал, принадлежала пропавшей Ползунковой! — выкрикнул Олег. — И тут меня пробило. Я боялся верить, но походило на то, что старухи исчезали с помощью парочки Полушкиных. Дело возбуждать было невозможно, но разузнать кое-что стоило. Как? Внештатника не зашлешь. И я решил воспользоваться шапочным знакомством, по-приятельски взял и навестил «мисс ПТУ», она сидела с бабкой на кухне. При бабке мы и поболтали. Я спросил между делом — а как, Катя, проводишь свободное время? Тут бабка вмешалась — говорит: Катя — кристальной души человек. Аура, говорит, у нее чистая, све-е-етлая, как у младенца. И в Бога верит. Я чуть не расхохотался. Говорю: а вот ночью такого-то числа (число я от внештатника знал) по ТВ показывали фильм «Евангелие от Луки» — не смотрела ли, Катюша, как твое мнение? — Олег не выдержал и, вытащив из старенькой сумки мятую пачку «Космоса», продолжил:
— И тут понял, что зря посчитал ее за дуру. Посмотрела на меня зверем, дату просекла, все смекнула, разговор оборвала. А через неделю подали заявление о попытке изнасилования. Свидетели — бабка и Витек. Меня отстранили от дел. Но что-то не заладилось с экспертизой.
И следователь дал понять Полушкиной, что сомневается в судебной перспективе. Тогда в кабинет мне подбросили «Беретту» — там щель под дверью во какая. Пистолет закатился под стол, был завернут в пластиковый пакет. Стол мой. Вот так… — закончил Олег.
***
Я поверила Олегу. Но на другой день в агентстве особого понимания не встретила.
— Цветистый роман… — протянул Спозаранник. — Потрясенная журналистка Нонна Железняк рыдает на плече у душки-насильника, картина неизвестного художника. Не знаю, не знаю… Нонна, ты повнимательней отнесись к делу.
Похоже, Спозаранник засомневался в моих деловых качествах. Тем более что в одной питерской желтенькой газете уже вышла леденящая душу заметка «Следователь-насильник?» за подписью спившегося журналиста-криминалиста, бывшего сотрудника «Вечерки». Борзописец обещал читателям «в одном из ближайших номеров подробно рассказать о сенсационном деле».
Агентство отставало, терялся один из главных принципов: знать раньше всех, расследовать лучше всех. Особенно обидно, ведь знаешь, что городским газетам собственно криминальными расследованиями заниматься некогда, часто из-за нехватки кадров остается переписывать сводки ГУВД и питаться отходами пресс-конференций.
Я сидела за своим столом с мрачным видом и слушала, как Макс Кононов рассказывает идиотский анекдот.
ГАИШНИК: Вы же колесо прокололи. Чем, гвоздем?
ВОДИТЕЛЬ «БМВ»: Нет, осколком бутылки.
ГАИШНИК: Вы что, не могли бутылку на дороге разглядеть?
ВОДИТЕЛЬ «БМВ»: Да нет, эта дура бутылку под пальто прятала, когда я на нее наехал…
"И тут является раздавленная старуха с того света и говорит:
ТЫ ЗАЧЕМ МОЕ МОЛОЧКО
ПРОЛИЛ!!!" в духе детских страшилок закончила я про себя.
Стоп, стоп, является старуха… Эврика!
***
— Нет, Нонна, ты начиталась романов! — сказал Олег, которого я вновь застала на даче (в этот раз Алапаев сажал уже не деревце, а рассаду помидоров). — Тебе все это ужасно интересно, но я в детские игры не играю!
— А если попробовать? — я не собиралась отступать. — Как у вас говорят, взять на понт?
— У нас так не говорят, — обиделся Олег. — Мы не бандиты. На юрфаке, между прочим, я увлекался римским правом.
— Ну, Олег, попробуем! Это же шанс.
— Ладно, — вздохнул Алапаев. — Но сделаем все профессионально.
Я знаю, где взять сканер радиотелефонных переговоров.
***
В квартире Кати раздался телефонный звонок. Странный женский голос прошептал в трубку:
— ОНА ЖДЕТ ТЕБЯ… ЭТО НЕОБЪЯСНИМАЯ ТАЙНА ДУХОВ… РОВНО В ОДИННАДЦАТЬ СТАНЬ У МАГАЗИНА «МОЛОКО» И ПОСМОТРИ НА ДВЕРЬ ВТОРОГО ПОДЪЕЗДА НАПРОТИВ…
— Это кто, это кто, эй! — заорала в трубку Катя, но оттуда звучали короткие гудки.