— А ты, как я понимаю, верующий…
— Допустим.
— Чего уж тут — допустим? И в церковь ходишь, и иконы храмам даришь…
— Ну?
— Вот я и хочу спросить — как это у тебя, у верующего…
— Сочетаются жажда наживы и православие? Ты об этом? Так ведь у меня, Толя, никакой жажды наживы нет.
— Как это нет? — Боян усмехнулся. — А чем же ты занимаешься?
— Спортом, — серьезно ответил Роман.
— Что-что? — Толик поднял брови. — Не понял.
— Спортом, — повторил Роман. — Дай-ка мне…
Он взял у Толика папиросу и сделал несколько коротких затяжек.
— Для меня деньги как таковые не имеют значения. Мне интересен процесс. Соревнование, если хочешь.
— А-а… Понимаю. Самым крутым хочешь стать.
— Нет. Самым крутым не хочу. Самые крутые у нас по уши в крови плавают.
— Скажешь тоже.
Роман усмехнулся:
— Ты просто незнаком с крутыми-то. Те, кого мы богатыми называем, — это так… Средний класс. А крутые — они на «Запорожцах» ездят… В «скороходовских» ботиночках шаркают.
Толик улыбнулся, глубоко вдохнул насыщенный хвойным ароматом воздух.
— Какие страсти ты, Рома, мне рассказываешь. Тебя послушать — просто мрак… На «запорах»… В «скороходах»… Тоска зеленая. Нет, в таком случае мне эта крутость не нужна. Мне бы так… чинно-благородно… дачку на Николиной… машинку хорошую…
— И девушку красивую, — добавил Роман.
— Ну, не без этого.
— А вон, на Ленке женись, — сказал Кудрявцев. — Она девушка правильная. И квартира в Москве.
— На Ленке? На какой-такой Ленке?
— А в бане, помнишь?
— О-о… Ничего себе барышня.
Неделю назад Роман повез Толика в баню — настоящую, деревенскую, в двадцати минутах езды от Николиной Горы. Это был крохотный деревянный сруб, стоявший в чистом поле и предназначавшийся только для «своих», в число которых входил и Кудрявцев.
Боян не мог определить, по каким критериям определялись эти «свои» — скорее всего, по принадлежности к старожилам Николиной Горы. В любом случае, стороннего человека, даже если он «крутой», приехал на роскошной машине и имеет в кармане кучу наличности, счет в банке и друзей-бандитов, в баньку не пустили бы. Только силой он мог бы пробиться в одноэтажный сруб, но времена были еще не те, шел девяносто первый год, и вооруженные стычки со стрельбой по любому поводу пока что не вошли в моду.
В ту памятную для Бояна ночь в баньке парились он, Роман и три девушки — соседки Кудрявцева по дачам.
Самое большое впечатление на Толика произвело то, насколько целомудренно и естественно было все происходившее в крохотной баньке и насколько это отличалось от питерских нервных, натужных групповых банных экспериментов, в которых он пару раз принимал участие и о которых вспоминал без всякого удовольствия. Теснота там была, суета и нелепость. Здесь же — все, как говорится, «по-взрослому»…
Парясь в баньке, Толик даже думал о том, с каким видом (слегка скучающим, полным достоинства) он будет при случае рассказывать об этом. «Да нет, что вы, — отмахнется он от досужих вопросов знакомых. — Конечно, не трахались. Мы же солидные люди… Париться пришли, вот и парились. А трахаться — что нам, трахаться негде? Что мы — отморозки, в бане вдудоливать? На скользких лавках? В пару? Нет, братцы, с девушками париться — это наслаждение не плотское, а чисто эстетическое. Да, эстетическое. И, скажу я вам, высокое наслаждение».
Наслаждение было действительно высокое, и Толик, сам себе удивляясь, вдруг осознал, что солидные люди, настоящие, подобные Роме Кудрявцеву, должны вести себя только так — не лезть под купальник красивой девушке, а спокойно сидеть рядом, вдыхать ароматный пар, вести легкую, непринужденную беседу… Веничком аккуратно охаживать… А секс… секс потом, после ужина, в спальне… Солидно, культурно и красиво. Так-то вот…
— В Москве, Толик, я тебе ответственно говорю, самые красивые девушки в мире, — продолжал Кудрявцев. — Нигде таких нет. Я даже не понимаю, почему. Видимо, сочетание климатических и генетических факторов, что-нибудь в этом роде. Ни в Питере, ни в Нью-Йорке, ни в Париже, ни в Риме — где я только не был — ничего похожего не видел. Так что не теряйся, Толик. Все в твоих руках. А потом — ты человек энергичный — и дачу на Николиной сможешь купить. Тем более тут начинают потихоньку продавать участки… Так что дерзай.
— Ленка… Хм… Это вариант. И что, она впишется?
— А ты с ней поговори. Тебе ведь нужен фиктивный брак. А ей нужны деньги. У тебя сколько сейчас есть?
— Баксов? Тысячи полторы осталось. Кончаются бабки-то.
— Нормально. По нынешним временам это деньги неплохие. Если что, я добавлю.
Телефонный звонок заставил Кудрявцева поморщиться.
— Да? — Роман прижал трубку к уху плечом — руки его были заняты скручиванием толстой самокрутки. — Да, Георгий Георгиевич. Карельская береза. Как вы и заказывали. Нет, не новодел, конечно, вещь старинная, настоящая. Горка, да. Стол? А что — кабинет? Есть и кабинет. О цене, конечно, договоримся. Да, спасибо. И вам всего доброго.
Роман положил трубку на рычаг старинного телефонного аппарата.
— М-да… О чем мы говорили?
— Интересный звоночек, — подмигнул Толик. — Уж не крутые ли твои звонили? Что-то ты в лице переменился.
— Ну да, крутые. Именно такой человек и звонил. Мебель мне заказал.
— И что?
— Да ничего, — отмахнулся Кудрявцев. — Мебель есть. Он берет. Все в порядке.
— Как-то ты безрадостно это говоришь.
— Да просто не хочу с ним иметь никаких дел. Неприятно, знаешь ли.
— Ладно тебе! Деньги-то платит, и хорошо.
— Все, закончили базар. Давай лучше о тебе подумаем. Так что, звонить Ленке? Она сейчас здесь, на Николиной. Прямо и решим вопрос. Покурим, выпьем… А?
— Звони.
Роман быстро набрал Ленкин номер, она прибыла через час — это время за двумя новыми самокрутками пролетело для Толика незаметно, — а еще через час все было решено.
— Вот видишь, — улыбнулся Роман после произнесенного Ленкой «да». — Видишь, как у нас в Москве-матушке? Все просто и по-деловому. Ну да ты здесь, Толик, приживешься, я в этом не сомневаюсь.
Свадьба была назначена на девятнадцатое августа.
Официальная процедура регистрации особо не интересовала ни Ленку, ни тем более Толика — главное, чтобы расписали, а где и как, не важно. Но все остальное — торжественное застолье, гости, праздник, распланированный Кудрявцевым, который страшно любил устраивать подобные акции, — было подготовлено с величайшим профессионализмом и тщательностью.
Местом проведения свадьбы выбрали дачу Кудрявцева: его участок был гораздо более обширен и живописен, нежели владения семьи невесты — Ленки Росс.
В день, когда была назначена регистрация и все остальное, жених и невеста проснулись на этой самой даче в одной постели. Хоть брак предполагался фиктивным, но еще до свадьбы Толик и Ленка стали как-то «притираться» друг к другу. Нельзя сказать, что между ними вспыхнула сильная любовь, однако ночевать, по крайней мере, последнюю неделю, предпочитали вместе. «А еще говорят, что браки заключаются на небесах, — усмехался по этому поводу Роман. — Я-то знаю теперь, где они заключаются», — и он хлопал себя ладонью по высокому лбу.
Толик вскочил с кровати, погладил спящую Ленку по спине и направился было в ванную комнату, но появившийся в коридоре Роман преградил ему дорогу.
— С добрым утром, — сказал он мрачно, слишком мрачно для торжественного дня.
— Что-то случилось? — спросил Толик.
— Да, черт бы их подрал… Я не уверен, что регистрация сегодня состоится.
— А в чем дело?
— Путч у них, понимаешь ли, у уродов, случился!
— Что-что? Какой еще путч?
— А ты телевизор посмотри.
После нескольких телефонных звонков и просмотра выпуска новостей, в котором дикторы с советскими лицами сообщали народу об очередном счастливом будущем без бандитов, взяточников, капиталистов и прочей нечисти, а также обещали принудительный выезд части населения на сельскохозяйственные работы, Толик заметно приуныл.
— Слушай, Рома. Что теперь будет-то? Пиздец нам пришел, кажется…
— Да перестань паниковать. Дня в три все образуется. Ты что, не понимаешь, что это игры? Меня больше волнует вопрос — открыт ЗАГС или нет? И вообще, можно ли в Москву на машине въехать? Кажется, дороги перекрыты. Танки там, всякая такая херня…
— Рома, у меня же валюта… — Несмотря на прогноз своего опытного друга, Толик медленно, но верно погружался в пучину паники. — Теперь точно посадят…
— Да не ссы ты, никто тебя не посадит. Говорю же — в три дня все кончится.
— А ты откуда знаешь?
— От верблюда. Ты лучше думай, как тебе жениться сегодня.
— Черт, и в Питере у меня дела запущены…
— Перестань, Толик. У тебя кто-то есть в Ленинграде? Чтобы тебя прикрыл?
— Ну есть.
— Кто это? Я его знаю?
— Буров такой. Мент.
— Буров… Нет, не слышал. Ну тем более, ментов сейчас все одно никто не тронет. Менты при любой власти менты. Ладно, не падай духом, мой юный друг. Прорвемся.
Толик пошел в ванную, а Роман принялся названивать по телефону.
Когда Боян, посвежевший физически, но еще более опустошенный морально, вышел из ванной, Кудрявцев посмотрел на него без улыбки.
— Похоже, у нас сложности.
— Что такое? — похолодев, спросил Боян.
— Да так… Ничего серьезного. Но ехать мне сегодня в столицу не хочется… Могут не впустить в город. Говорят, посты на всех дорогах. Машины тормозят… Ладно, — после короткой паузы сказал Кудрявцев. — Попробую уж… Ради такого дня.
Он снова покрутил диск телефона.
— Алло! Георгий Георгиевич? Кудрявцев беспокоит… Да, знаю, конечно, а как же! Вы так думаете? Я и не волнуюсь особенно, но все-таки… Да?
Роман покосился на Толика и взглядом попросил его выйти из комнаты.
— Пожалуйста, — развел руками Боян. — Секреты, я понимаю…
Выходя в коридор, Толик, однако, успел услышать слова Кудрявцева, что у его друга свадьба и он очень просит… В долгу, разумеется, не останется…
Через три минуты Роман вышел на веранду, где сидел Боян.
— Кажется, распишут вас. Давай буди Ленку, пора стол готовить.
— Что? — вскинулся Толик. — Будем праздновать?
— А ты как думал? Что я, из-за их мозгоебства, буду праздник отменять? Это же ни в какие ворота! Буди невесту!
Через полчаса на даче появился не известный Толику, да, кажется, и Роману, молодой человек в дешевом сереньком костюмчике. Он пошептался с Кудрявцевым на кухне, после чего Роман вызвал Толика и, не представив его гостю, попросил принести паспорта жениха и невесты. Толик отдал документы Кудрявцеву. Роман вручил их серенькому гражданину, тот сунул паспорта во внутренний карман пиджака и, не прощаясь, вышел.
— Что это значит? — спросил Толик.
— Все нормально. Нам помогут. Вернее, вам.
Два часа Боян, Кудрявцев, Ленка и Света — домработница, которую Роман специально вызвал из Москвы, — хлопотали вокруг праздничного стола. Когда хозяин, окинув взглядом веранду, где предполагалось устроить пиршество, заявил, что в общих чертах все готово, серенький гражданин снова возник на даче.
Ни на кого не глядя, он подошел к Роману, сунул ему паспорта Толика и Ленки и, неловко потоптавшись, вытащил из кармана маленькую коробочку.
— Это Георгий Георгиевич просил передать новобрачным.
Отдав коробочку, серенький мужичок исчез так же, как и в первый раз, — тихо, ни с кем не попрощавшись, только шаркнули подошвы его дешевых ботинок. Через минуту фыркнул двигатель невидимой машины, и все — таинственного гостя как и не было.
— Что это? — спросил Боян.
— Держи. — Кудрявцев протянул ему паспорта со штампами о регистрации и свидетельство о браке.
— Ни фига себе… Они что, на танке, что ли, в Москву прорвались?
Кудрявцев посмотрел в окно и тихо ответил:
— Все может быть…
Толик взглянул на коробочку.
— Бери, бери, — сказал Роман, продолжая смотреть в окно. Кажется, его совершенно не интересовал подарок Георгия Георгиевича, переданный сереньким посыльным.
Боян открыл сафьяновую тяжелую крышечку и увидел в углублениях бархатного нутра два тонких золотых кольца с блестящими белыми камешками.
— Ух ты!… Смотри, Рома…
— А?
Кудрявцев взял одно из колец, повертел перед глазами, потом, печально вздохнув, протянул Толику: