- Думаю, девочка, ты понимаешь, что мы тут не в игрушки играем. Так что, по-хорошему дашь показания против Князева - останешься живой и невредимой. Времени на размышления у тебя до вечера. Потом резать будем, - он как-то закряхтел, и я поняла, что это смех.
Они оставили меня одну в комнате, которую я теперь смогла оглядеть тщательней. В ней, помимо меня и табурета, имелось ещё старое ржавое ведро, о предназначении которого не сложно было догадаться. Обернувшись, я поняла, что сижу под окном, которое наполовину было заложено кирпичами. Запах сырости стоял повсюду, и было ужасно холодно. Поняв, что если я буду продолжать сидеть, то заледенею, я с трудом поднялась на ноги и стала ходить по комнате туда-сюда, иногда прыгая на месте. Пытаться развязать руки было бессмысленной тратой времени, они были стянуты пластиковыми наручниками, которые причиняли жуткий дискомфорт. Дверь я проверила в первую очередь, она была заперта, как и ожидалось, а другого выхода из комнаты не было. Оставалось надеяться на то, что Егор каким-то чудом найдёт меня.
Когда стемнело, дверь в комнату открылась, и вошли двое мужчин, один с пистолетом, другой с ножом. Я поднялась на ноги. В комнате зажёгся свет, вошёл седой и ещё одни мужчина.
- Ну, что? Надумала чего? – спросил седой, устраиваясь на табурете.
Я, молча, обвела взглядом его и всю компанию, смутно представляя, что они собрались со мной делать.
- Я не дам никаких показаний, - отчеканила я.
- Так и знал, - седой покачал головой. – Ребятки, поучите-ка её уму-разуму.
Один из мужчин быстро подошёл ко мне, встал сзади, намотал волосы на свой кулак и наклонил мою голову назад. Я крепко сжала зубы, глядя, как другой мужчина с ножом приближается ко мне. Через минуту шею обожгла противная боль, потекло что-то тёплое, и я с ужасом поняла, что это моя кровь. Седой смотрел на меня с нескрываемым интересом, ожидая, что в любую секунду я соглашусь на все его условия, соглашусь предать Егора, но я не могла. Не потому, что любила или что-то ещё, я просто не могла так поступить с человеком, который заботился обо мне столько времени. Пусть он и был убийцей…
- Давай заснимем это? Будет нашему Князю подарочек, - сказал седой ещё одному мужчине.
Тот без вопросов вытащил телефон, включил камеру и стал снимать всё происходящее. Ещё минута и порезов на моей шее стало в два раза больше. Я изо всех сил старалась не стонать и не кричать, хотя больно было так, что хотелось вопить на всю округу. Но я не могла позволить этой своре почуять слабость. В конце концов, из уголков моих глаз полились слёзы, но я не издала ни звука.
- Вот бабы пошли, - седой всплеснул руками. – Покрепче мужиков будут. Хватит, ребят.
Меня отпустили, я бессильно привалилась к стене, хотела прижать руки к порезанной шее, но вовремя вспомнила, что руки у меня не самые чистые, поэтому не стала этого делать, только вытерла слёзы и поморщилась от боли.
- Что ж, по-хорошему не получается. Значит, твой Князь сам за тобой примчится. Эх, не хотел же мокруху устраивать, а теперь вот придётся. Из-за тебя всё, - седой покачал головой, затем дал команду снова включить камеру. – Стреляй в ногу, - скомандовал он мужчине с пистолетом.
Прежде, чем я успела что-либо понять, раздался громкий хлопок, и мою ногу выше колена разорвала адская боль. Я дико завопила, не узнавая собственного голоса, и бессильно опустилась на пол, обхватывая руками ногу, пытаясь хоть как-то пережать рану, чтобы не истечь кровью за минуту.
- Руки к батарее привяжи ей, чтобы расслабилась и удовольствие получила, - послышался голос седого.
Один из мужчин подошёл ко мне, оторвал руки от бедра, причиняя дополнительную боль, закрепил пластиковую стяжку на моих наручниках, присоединил к ней ещё одну и прикрепил к батарее, так что я оказалась совершенно беспомощна, не в состоянии даже зажать себе рану.
- Посмотрим, насколько Князев тебя любит, - седой опять закряхтел, и все они вышли из комнаты.
Я сжала зубы, меня трясло от боли, я тихо поскуливала и боялась посмотреть на ногу, чтобы оценить весь ужас ситуации. Наконец, решившись, я опустила глаза и первым, что я увидела, было огромное кровавое пятно на моих светлых джинсах. Переведя глаза на рану, я поняла, что кровь не бьёт фонтаном, к тому же она была тёмно-красного цвета (вроде бы), значит артерия не была задета – следовательно, я истеку кровью не так быстро, как могла бы. Соображая, что делать и как хотя бы минимально приостановить кровотечение, я решила, что нужно согнуть ногу в колене и не дать крови вытечь из ноги. Решать-то я решила, а вот сделать это оказалось задачей не из лёгких, боль была не просто адской, а адской в квадрате. Чёртова пуля осталась в моей ноге и мешала мне делать какие-либо движения. Но, как говорится, хочешь жить – умей вертеться. Я поджала целую ногу, наклонилась, укусила зубами джинсы, затем, трясясь от боли всем телом, смогла согнуть вторую ногу, после чего выпустила джинсы из зубов и стала глубоко дышать, пытаясь заставить себя думать о чём-то ещё, кроме боли, от которой в глазах появились чёрные круги. Сколько я так просидела, не знаю, но в какой-то момент мне ужасно захотелось спать. Я изо всех сил пыталась бороться с этим, потому что сон в моей ситуации был равносилен скорой смерти, но не смогла. Глаза закрылись сами собой, я провалилась в темноту, в которой хотя бы не было боли.
- Обработай нож, - послышался голос Егора как будто откуда-то издалека.
Я застонала, и этот же голос выругался, но уже ближе. Через минуту я смогла открыть глаза и увидела лицо Егора. Я лежала на заднем сидении в большой машине, мои голые ноги покоились на коленях Егор, одна из них была с приличного размера дырой и в крови, но уже перетянута… галстуком.
- Ты вовремя, - прорычал на меня Егор.
- Что ты делаешь? – спросила я шёпотом, так как во рту всё пересохло.
- Надо пулю вытаскивать…
Егор посмотрел на меня, и через мгновение до меня дошло, что он имеет в виду.
- Боже, нет, - я умоляюще посмотрела на него.
- До больницы не дотянешь, - послышался голос Паши с переднего сидения, и я подняла на него глаза. – На, кусай.
Он протянул мне чистый бинт, я взяла его дрожащей рукой, поднесла ко рту и укусила.
- Глаза закрой, - сказал Егор.
Я послушно закрыла глаза, стараясь дышать как можно ровнее. Послышался звук открываемой бутылки, но я не стала открывать глаза, чтобы посмотреть, что это за бутылка.
- Вдохни поглубже, - послышалась команда от Егора.
Я сделала глубокий вдох, и тут же почувствовала, как что-то потекло по моей ноге и защипало рану. Бинт в этот момент действительно спас мои зубы и уши всех, кто кроме меня находился в машине. Тело почти парализовало от боли.
- Ещё раз! – услышала я новую команду.
Понимая, что мои мучения только начались, я сделала ещё одни глубокий вдох, после чего тут же завопила, выгнулась и едва не дёрнула ногой, в которой в этот момент находился нож, коим Егор доставал пулю, благо он смог удержать меня на месте.
- Есть, - услышала я через несколько минут.
Егор ещё раз полил мою ногу чем-то жгучим, но это было уже не так больно. Открыв мокрые от слёз глаза, я вытащила изо рта бинт и посмотрела на Егора. На лбу у него выступил пот, а сам он был весь бледный, наверное, даже бледнее меня. Паша протянул ему большую стерильную салфетку, Егор сложил её в несколько слоёв, прижал к моей ране, затем взял бинт, чуть согнул мою ногу и быстро и крепко перемотал её.
- Извини, зашить нечем, в больничку поедем так, - сказал он, разрывая бинт на конце, чтобы завязать на бантик.
Мужчина, сидящий за рулём, завёл мотор.
- Выпей, полегче будет, - Егор протянул мне бутылку с тёмной жидкостью.
Я не стала спорить, взяла бутылку, сделала несколько глотков, даже не чувствуя горечи напитка, затем вернула бутылку ему. Егор закрыл её и кинул под сидение.
- Ногу чувствуешь? – спросил он обеспокоенно, вытирая руки от моей крови влажными салфетками.
- А ты как думаешь? – простонала я.
- Пальцами пошевелить попробуй, - подсказал Паша.
Я попыталась это сделать, но поняла, что почти не чувствую ногу в области пальцев, и едва смогла пошевелить только большим.
- Нормально, - тихо сказал Егор, затем укутал мои ноги своей толстовкой.
Всю дорогу до больницы я лежала с закрытыми глазами, пытаясь заснуть, но боль в ноге не позволяла мне. Рана всё ещё была открытой и причиняла массу неприятных ощущений. Когда машина остановилась, первым вышел Паша, открыл заднюю дверь, после чего Егор аккуратно выбрался наружу, стараясь не сделать мне больно.
- Подвинуться сможешь? – спросил он меня.
Я слабо кивнула, сделала огромное усилие, чтобы подвинуть своё тело к двери, он подхватил меня, вытащил из машины, заставив захныкать от боли, и быстро понёс к входу в приёмный покой больницы, в которой я была не так давно. Когда мы оказались внутри, молоденькая медсестра тут же подбежала к нам, чтобы показать дорогу к процедурному кабинету. Егор занёс меня туда, опустил на кушетку, и поздоровался с врачом, который стоял уже в перчатках и маске. Мне быстро размотали ногу, обкололи рану новокаином, ещё раз обработали и всё зашили. Егор всё время был рядом, держал меня за руку и гладил по волосам. Когда врач закончил с моей ногой и сделал новую повязку, медсестра обработала мою изрезанную шею, про которую все успешно забыли, потом сделала мне несколько уколов, сказала Егору отнести меня в платную палату, где поставила мне капельницу и велела лежать, пока не кончится лекарство. Я попросила стакан воды, осушила его за пару секунд и легла. Егор сидел у стены, подложив под спину подушку, мои ноги покоились на его коленях, и как ни странно, мне так было лучше, чем когда они находились в прямом положении. Егор накинул на меня покрывало и взглянул в лицо каким-то болезненным взглядом.
- Прости, - тихо сказал он. Я промолчала и уставилась в потолок. – Что он от тебя хотел?
- Чтобы я сдала тебя… Рассказала, что видела, как ты приказал убить человека.
- Откуда он узнал? – Егор подозрительно посмотрел на меня.
- Вадим…
Егор поджал губы.
- Вот сука. И где он сейчас?
- Его убили, - я положила свободную руку на глаза, пытаясь отогнать образы всего произошедшего. – Он решил, что я не буду сопротивляться и сразу на всё соглашусь.
- С чего это? – не понял Егор.
- Он думал, что я тебя ненавижу, - я убрала руку с глаз и посмотрела на него.
- Ты имеешь на это право, - тихо ответил он, затем его взгляд опустился на мою шею, на которой было несколько стерильных повязок. - Прости.
- Егор, я не знаю, как за это можно простить, - честно ответила я. – А если я теперь ходить не смогу? Хрен с ней с шеей, но…
- Ты будешь ходить! Найдём лучших медиков, сделаем любые операции. Я не буду говорить, что ранение несерьёзное, потому что это не правда, но когда всё заживёт, ты будешь нормально ходить и даже бегать. Не смей думать о плохом, поняла меня?
Я кивнула и отвела глаза.
- Ты всех убил?
- Всех, кого нашёл.
- Тебя не задело?
- Ты плохо меня знаешь. Они тронули тебя и получили за это по заслугам. Уложили только одного зелёного паренька… Уроды.
- И что теперь? За этим седым ведь кто-то стоял?
- Война теперь, - Егор устало потёр глаза. – Но тебя это не коснётся. Как только сделают документы, ты улетишь в Германию, в клинику, Паша уже договаривается.
- Что? В какую ещё клинику? В какую Германию? – я едва не вскочила с кровати.
- В хорошую клинику, где тебя поставят на ноги опытные врачи, - спокойно ответил Егор, как будто обсуждая со мной поход в ресторан.
- А учёба? А работа, родители?! Егор, я не могу!
- Ты себя слышишь вообще? – он повысил голос на пару тонов. – Ты инвалидом остаться хочешь или что? Не заставляй объяснять тебе всё на пальцах!
Я только покачала головой и прикусила губу, понимая, что спорить бесполезно.
- И надолго?
- Примерно на месяц, потом посмотрим по состоянию. Если мне скажут, что тебя можно вернуть в Россию и выпустить на футбольное поле, то ты вернёшься домой.
- Ты хочешь сказать, что я всё-таки останусь инвалидом? – я хмуро посмотрела на него.
- Почему это? – не понял Егор.
- Потому что в России на футбольном поле бегают только инвалиды…
Егор до последнего держался, но, в конце концов, рассмеялся до слёз, а вслед за ним и я.
Через неделю я уже была в Германии. С моим загранпаспортом и прочими документами вопрос решился очень быстро, я позвонила родителям, в университет и на работу и всем рассказала одну и ту же историю, якобы меня сбила машина и я сломала ногу, поэтому мне нужно взять академический отпуск и сделать перерыв на работе. Эта версия произошедшего была в разы лучше реальной, хотя и она напугала моих родителей едва ли не до смерти, мама даже собиралась приехать, но я с огромным трудом уговорила её этого не делать. Начальник на работе пытался выпытать у меня адрес больницы, в которой я буду лежать, чтобы приехать и поухаживать за мной, и тут я не стала особо церемониться, ответив, что за мной уже ухаживают и меня всё устраивает. Егора, который слышал весь этот разговор, ситуация весьма повеселила. В Германию он со мной не поехал, и я прекрасно понимала, почему. У него были другие дела, и в городе я ему была совершенно не нужна. Со мной поехала сиделка - молодая женщина по имени Татьяна, довольно приятная в общении, и очень заботливая. Она помогала мне практически во всём, веселила меня, постоянно заставляла улыбаться. Ещё показывала мне фотографии своих детей, которых было двое, и которых она поднимала самостоятельно, так как муж от неё ушёл… Никогда не понимала мужиков. Человека светлее, чем моя сиделка, я не встречала.
Весь месяц, который я провела в клинике, меня мучили бесконечными процедурами. Сначала были две операции, врачи восстанавливали полноценное кровообращение в моей ноге, затем была реабилитация, я снова училась ходить после длительного периода без самостоятельного передвижения. Когда я впервые сама встала на обе ноги, с помощью Татьяны, мне было элементарно страшно. Психологический аспект никто не отменял, будь он неладен. Я настолько привыкла к обезболивающим препаратам и комфортным условиям для моей ноги, что боялась снова почувствовать ту адскую боль, которая иногда даже снилась мне по ночам.
- Давай, - с улыбкой сказала Татьяна, крепко держа меня за руку. – Первый шаг самый трудный. Знаешь, как я своих детей ходить учила? Ууу… Они-то хоть в памперсах были, падать было не твёрдо, а вот у тебя, - она посмотрела мне за спину, - одна кость осталась вместо подушки безопасности.
- Спасибо, ты меня очень обрадовала, - я закатила глаза, но засмеялась. – Ладно…
Сделав глубокий вдох, я, опираясь на Танину руку, переставила ногу, затем несмело стала перемещать на неё вес своего тела, а когда всё же полностью встала, то почувствовала боль, правда не такую сильную, как ожидала, но всё-таки сморщилась.
- Это ничего, - сказал врач, который меня наблюдал. – Боль уйдёт полностью, может быть, через месяц. А через полгода Вы и вовсе забудете о том, что у Вас была травма, - обнадёжил меня молодой специалист.
- Спасибо, - тихо ответила я ему на английском, благо, его здесь все понимали.
После курса реабилитации, включающего в себя занятия на специальных тренажёрах, я начала самостоятельно ходить, всё же слегка прихрамывая и не решаясь сильно нагружать ногу. Когда мои швы после операции затянулись, все шрамы мне убрали специальным лазером, и от ранения остались только жуткие воспоминания и ноющая боль в ноге, которая, благо, беспокоила меня лишь после долгих нагрузок.
Научившись ходить, я почти отказалась от помощи Татьяны, она приходила только затем, чтобы поднимать мне настроение и не позволить забыть родной язык. Однажды вечером, когда она уже собиралась уходить в отель, в котором жила всё это время, у неё зазвонил телефон. Взяв трубку, она сказала:
- Да, Егор Дмитриевич…