Зайдя в комнату О’Снат, я лихорадочно роюсь в рюкзаке. Я достала из кармана джинс еврейскую звезду, которую мне дала Савта. Алмазы сияют, напоминая мне, что я еврейка, как и часть моей семьи. «Мы пережили миллионы лет, несмотря на то, что большую часть времени мы страдали», – напомнила я себе.
Я вернулась в гостиную, прикрывая лицо руками. Не хочу, чтобы кто–то видел меня в момент моей беспомощности. Сколько сегодня людей пострадало и сколько погибло? Меня тошнит от этих мыслей. Я пытаюсь выжить из своей головы образ тела Рона, распластавшегося на улице. Но что, если он там, а меня нет рядом, чтобы помочь ему? Мне нужны силы, но думаю, мои иссякли. Опустив руки, я смотрю на Эйви.
Он нужен мне.
Я отчаянно нуждаюсь в нем.
– Эйви, – говорю я, подбегая к нему, и крепко прижимаясь к его груди, – пожалуйста, не оставляй меня. Не думаю, что смогу справиться с этим без тебя.
– Я здесь, – мягким голосом уверил он, поглаживая мои волосы. – И я никуда не уйду.
Его брат погиб при теракте. Он должен поведать мне о боли собственной потери. Мы можем помочь друг другу пройти через это.
Я протянула ему ожерелье.
– Ты поможешь мне надеть?
Переживая самый длительный час своей жизни, я и Эйви сидим рядом с Савтой в ее комнате, избегая просмотра новостей. Она поведала мне о своем детстве в Израиле и о своем опыте, когда она впервые приехала на «Святую Землю». Я чувствую ее страх. Потеря двух сыновей опустошит ее.
Когда зазвонил телефон, я вскочила и побежала на кухню.
Дода Юки взяла телефон. Отвечая, она смотрит на меня. Мое сердце учащенно забилось.
– Эми, – я прижалась к Эйви для поддержки, готовясь услышать плохие новости, – это твоя мама.
Моя мама! Я подбежала к телефону и проложила трубку к уху.
– Мама!
– Привет, дорогая. По новостям передавали, что в Израиле произошел теракт. Я звоню, чтобы убедиться, что ты в порядке. Джессика звонила мне, она очень волнуется.
– Я… я в порядке, – у меня едва хватает сил ответить сквозь всхлипы. – Но… я путешествовала, а Рон уехал в Тель–Авив… мы ничего не знаем. Я схожу с ума. Я не знаю, что делать. Мы ждем телефонного звонка, но….
– О нет. Это ужасно. Я никогда не думала…
– Мама, я вынуждена положить трубку, вдруг он позвонит.
– Хорошо, хорошо, – в панике говорит она. – Я вешаю трубку. Позвони мне, как только станет что–нибудь известно… любая новость, ладно? И оставайся дома. Мне нужно, чтобы ты вернулась целой и невредимой.
– Мама, я так и сделаю.
Как только я повесила трубку, телефон сразу зазвонил. Я передала его О’Снат. Она, как и я, сильно нервничает и переживает.
– Ze aba! – прокричала она, после того, как поговорила с человеком на другом конце линии. – Hakol beseder!
Эйви взял меня на руки и покружил вокруг.
– Они в порядке!
Не могу в это поверить. Я направилась в комнату Савты, чтобы поведать ей хорошие новости. От Доды Юки я узнала, что дядя Хаим и Рон отправились к месту теракта, чтобы помочь более сорока пострадавшим.
Мы все радостно обнимаемся, несмотря на то, что всех нас переполняет боль за бедные души, ушедшие из жизни при теракте. Странное чувство, когда тебя одновременно переполняет и горе и счастье. Не знаю, как израильтяне все время с этим справляются.
Мы с Эйви и Муттом ждем около парадных ворот в Мошав. Маленький, словно мой защитник, лег рядом со мной.
– Не могу поверить в произошедшее. Это кошмар. Я почти потеряла своего отца, даже не успев с ним поближе познакомиться.
Слишком страшно об этом думать.
– Но сейчас тебе дан второй шанс, – задумчиво сказал Эйви.
Я прижалась к нему.
– Да. Начиная с сегодняшнего дня, я воспользуюсь каждой данной мне секундой.
– Я тоже, – и в знак подтверждения своих слов, он подарил мне один из своих невероятных поцелуев.
Когда вороты открылась, и я увидела свет фар автомобиля, я поднялась на ноги. Машина остановилась, и мой папа вышел из машины. Его футболка была запачкана кровью. Он притянул меня в свои объятия.
– Ты в порядке? – я смотрю на его перепачканную футболку.
– Не волнуйся, со мной все в порядке.
– Аба, я очень сильно тебя люблю.
– Ох, Эми, я тоже тебя люблю.
Я отошла, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
– Мне очень жаль, что я раньше тебе этого не говорила. Я знаю, я очень плохо себя вела. Я хочу, чтобы ты был частью моей жизни. Я тоже хочу быть еврейкой, а еще я хочу выучить иврит. Ты поможешь мне его выучить?
– Сбавь обороты, милая. Я не успеваю за тобой. Я все еще наслаждаюсь словами «Я люблю тебя, аба», – его глаза покраснели и наполнились слезами. – Дорогая, я никогда не хотел, чтобы ты думала о том, что я не боролся за право быть с тобой. Я очень сильно облажался в наших отношениях.
Он вытер сбегающую слезу по его щеке. Я поражена.
– Я надеялся, что эта поездка в Израиль все изменит. Я не хочу потерять тебя из–за Марка. Ты моя дочь, не его, – говорит он, обнимая меня.
Он плачет как маленький. И я вместе с ним.
– Я думала, что потеряла тебя, – мы идем по дороге к дому, позволяя дяде Хаиму доехать на машине до дома одному.
Эйви тоже покинул нас, оставляя меня и отца наедине.
– Дочка, я давно тебя потерял. Я рад, что мы, наконец, нашли друг друга.
– Как ты думаешь, ты бы смог выделить для меня комнату в своем доме?
– О чем ты говоришь? Мне бы очень хотелось, чтобы ты переехала ко мне. На год. На выходные. Навсегда. Чего бы ты ни пожелала, я дам тебе это.
– Конечно, если ты не слишком будешь занят с начальником Национальной Безопасности Соединенных Штатов.
Обняв меня за плечи, он засмеялся.
– В моем доме всегда найдется место для моей девочки номер один. Я не забуду этого.
– Ты уверен, что у тебя нет девушки?
– Дочка, у меня нет никого близкого, чтобы делить с ним дом.
– Думаю, тебе кто–то нужен…кто–то, кто бы смягчил тебя.
– И кого я должен поблагодарить за изменение моей дочери? Может быть, я не хочу этого знать.
– Он был настоящим джентльменом.
– Кто? Ду–Ду?
– Ты можешь представить меня рядом с парнем с таким именем?
– Его настоящее имя Дэвид.
– Что?
– Ду–Ду – это прозвище от имени Дэвид.
Если вас интересует мое мнение, то я скажу что это глупое прозвище.
– Это Эйви.
Лицо Рона стало серьезным.
– Эми, ему восемнадцать лет. И он потерял своего брата…
– Я все знаю. Во время путешествия мы друг другу помогали и я…. Я его люблю.
Папа сжал челюсти, его мышцы напряглись.
– Я не совсем это хотела сказать. Он меня уважает, а я его. Может быть, даже слишком
– Я должен привыкнуть к тому, что моя дочь подросток.
Я смотрю в его глаза.
– Нет. Ты должен привыкнуть ко мне.
Глава 30
– Мне не нравится это платье. Хочешь его взять?
Ее глаза заблестели.
– Серьезно?
– Абсолютно. В нем моя попа кажется больше, – сказала я, бросая его ей.
Я выбрала короткую облегающую юбку голубого цвета и белый топ с кружевными рукавами. В первый раз со дня своего приезда в Израиль я хорошо оделась. Надеюсь, Эйви понравится, потому что раньше он видел меня только в джинсах и коротких шортах.
Услышав голос Эйви в прихожей, все мое тело напряглось в предвкушении нашей встречи. Ничего не могу с собой поделать.
Митч сойдет с ума, узнав, что я влюбилась в другого парня, но я не могу бороться со своими чувствами. Стоит лишь мне подумать об Эйви, как меня переполняет волнение.
Когда я собиралась выйти из комнаты, дверь моей спальни открылась, и мой аба зашел в комнату. Он сел на кровать, удивленно рассматривая меня.
– Ты прекрасна, как и твоя мать. Меня это пугает.
– Ты предпочтешь увидеть меня неухоженной?
Его губы растянулись в усмешке.
– Возможно.
– Ты хочешь, чтобы я отменила свое свидание, чтобы ты смог лучше себя почувствовать? – серьезно спросила я.
Он поднял на меня свой взгляд.
– Нет, конечно же, нет.
– Хорошо, потому что я не собиралась этого делать.
– Эми… – в предупреждающем тоне сказал он.
– Папа, возьми себя в руки. Я не буду делать ничего из того, что ты не делал в моем возрасте.
Он поднялся.
– Вот и все. Твое свидание отменяется.
О’Снат вышла из комнаты, а позже вернулась со своей матерью. Дода Юки что–то сказала папе на иврите. Он с побежденным видом сел. Дода Юки проводила меня в фойе.
Эйви, увидев меня, улыбнулся, прикладывая руку к сердцу.
– Ничего себе.
Великолепная реакция.
Он взял меня за руку, сопровождая до своего автомобиля. О’Снат и О’Дейд ждали нас на заднем сиденье.
– Куда мы поедем?
– На диско.
На диско? Я действительно не представляла, что проведу последнюю ночь в Израиле в шумном прокуренном баре, где полно народу. Но я оставлю свое мнение при себе. Я пытаюсь смириться с этим, несмотря на то, что в моем сердце поселилась грусть.
Когда мы приехали к месту нашего свидания, я заметила, что очередь стала длиннее, чем в наш последний визит. Великолепно, большую часть ночи я проведу в очереди. Какая досада!
Эйви подъехал к клубу. Когда О’Снат и О’Дейд вышли из машины, я открыла дверцу машины.
– Куда ты собралась?
– Э–э, я иду занимать очередь, как и все остальные люди – саркастично сказала я.
– Я отвезу тебя в другое место.
Я приподняла брови.
– Ты сказал, что мы едем на «диско». Я точно слышала, что ты сказал «диско».
– Мы лишь подвозили сюда О’Снат и О’Дейда.
Когда Эйви подмигнул мне, я забралась обратно в машину и закрыла дверь. В моем желудке запорхали бабочки от осознания того, что мы остались наедине. Я ни с кем себя так не чувствовала.
Отъезжая от клуба, он взял меня за руку. Мы едем по извилистой грунтовой дороге, по которой, вероятно, не ездили уже несколько веков.
Когда машина остановилась, он повернулся ко мне и протянул платок.
– Мне нужно высморкаться? – если это не намек, тогда что?
– Эми, закрой глаза, я хочу завязать тебе глаза.
Зажмурившись, я наклонилась ближе к нему. Завязав мне платком глаза, он нежно поцеловал меня в губы. После того, как он помог мне выйти из машины, он куда–то меня повел.
Все это очень эмоционально. Он очень взволнован. Не могу дождаться всех сюрпризов, которые он приготовил для меня.
Он снял платок.
– Открой глаза.
Я несколько раз моргнула, привыкая к темноте.
Свечи. Много свечей. Две подушки. Между подушками стояла пустая тарелка.
– Садись.
Я следую его указаниям.
– Ладно, жди меня здесь, – когда он нервничает, он кажется таким милым. Обычно он спокоен и холоден.
Я осматриваюсь. Мы находимся в середине пустоты, в бесплодной пустыне, и лишь стрекот сверчков окружает нас. Я села на подушку и жду его. Эйви вернулся с картонной коробкой в руках.
Он колеблется.
– Ты голодная?
– Что?
Его бровь вопросительно изогнулась.
– Скажи мне. Я принес еду, но если ты изголодалась по другим вещям…
– Еда – это здорово, – перебивая, сказала я.
Садясь рядом со мной, он подарил мне одну из своих потрясающих улыбок, а потом открыл коробку. Увидев, что лежит внутри, я почувствовала комок в горле.
– Ты принес мне суши! Мое самое любимое блюдо! Как ты узнал?
Суши словно маленькие круглые личики улыбались мне.
Он протянул мне набор палочек.
– Рон мне сказал.
– Я мечтала о суши с самого первого дня. Знаешь ли ты, что они могут заставить человека бросить курить?
Он смотрит на меня как на сумасшедшую, но меня это не волнует.
– Хочешь? – спросила я, пережёвывая острый тунец. Вкушая сладко–острые суши, я с удовольствием простонала.
Эйви признался, что никогда не ел суши, поэтому я показала ему, как их надо есть. Мы разложили еду по порциям. Эйви пытается разделить суши на маленькие кусочки, в то время как я кладу их целиком в рот. Мне нужно рассказать Джессике, что израильтяне готовят превосходные суши.
Как только мы закончили ужинать, Эйви поднялся.
– У меня для тебя есть еще один сюрприз.
– Что это? – взволнованно спросила я. До сих пор этот вечер был потрясающим.
– Черт, я кое–что забыл, – он ушел и вскоре вернулся с небольшим букетом цветом.
Я не хочу быть стервой, правда, но Савта получила от моего дедушки целый цветочный магазин. Эйви подумал, что я завтра буду делать с букетом во время двенадцатичасового перелета? Он поставил цветы передо мной. Я стараюсь не показывать свое разочарование, изо всех сладко улыбаясь.
– Тебе не нравятся цветы?
– Нравятся.
Он достал красную розу из букета и подогнул стебелек, а потом сел передо мной на колени и заколол розу в мои волосы.
– Я хотел преподнести тебе что–нибудь памятное, но я не знал, что тебе нравится.
– Поэтому ты выбрал цветы. Они красивые.
Он засмеялся
– Это цветы от моей мамы. Она старомодна. Честно говоря, она специально купила их, чтобы я преподнес их тебе.
Он не романтик, как я думала раньше.
– Идея с суши была великолепной, но, друг мой, сейчас ты стремительно потерял свои очки.
– Подожди здесь, у меня есть еще один сюрприз.
Когда он вернулся, и я увидела его подарок, я не могла в это поверить.
Эйви держал Мутта. На шеи щенка весела голубая лента. Он красивый.
– Ты его помыл, – со слезами на глазах сказала я.
– Теперь он официально твой, – он положил Мутта мне на коленки. – Я привел его в порядок, и теперь ты можешь забрать его к себе домой, в Америку.
Не могу поверить, каким чистым и пушистым он стал.
– Арг!
– Я могу забрать его домой?
– Да. Возможно, сначала какое–то время ему придется провести в карантине, но…
Я заглушила его слова поцелуем. Это самая прекрасная ночь в моей жизни.
Оставшуюся часть вечера мы разговаривали, целовались, дурачились и играли с Муттом. Но до того как мы уберем подушки и задуем свечи, нам нужно поговорить.
– Так что… полагаю, наш летний роман подходит к концу, – ляпнула я, теребя пальцами браслет на руке. Открыв застежку, я протянула ему браслет.
Эйви наклонился вперед, положив локти на согнутые коленки.
– Оставь его себе. Так ты меня не забудешь.
Как будто я могу это сделать.
– Я никогда тебя не забуду. И я понимаю, что я избалованная американская сучка…
– Эми, я сожалею. Если я еще раз тебе это скажу…
– Нет. Я избалованная, потому что хочу поддерживать с тобой связь и возможно в один прекрасный день, после того как ты вернешься из армии, мы могли бы снова быть вместе.
– Это длинная дорога. Если ты будешь встречаться с другим?
– А если ты будешь встречаться с другой? – парировала я.
Он засмеялся.
– Благодаря тебе, я многое узнал о себе.
Приглаживая мою выбившуюся прядь, он заправил ее за ухо, касаясь пальцами моего уха. Когда его пальцы заскользили вниз к ожерелью с еврейской звездой, он сказал:
– Ты действительно Божий дар.
– Нет, это ты.
Когда он наклонился ко мне для последнего поцелуя, я точно знала, что когда–нибудь в другом месте и в другое время я снова поцелуюсь с Эйви.
И в другой раз, возможно, это будет на вершине Крепости Масада.
Эпилог
Конец одной истории – это лишь начало другой
Я вернулась домой в Чикаго. Да, мы с папой прошли долгий путь по возвращению домой.
Я немного нервничала перед предстоящим разговором с Митчем об Эйви, но когда Джессика поведала мне, что после ночи Ravinia они начали встречаться, я почувствовала облегчение. Разумеется, я заставила их попотеть несколько часов, но потом я не выдержала и рассказала им об Эйви.