Среди моих горячих поклонников в мехах самым упорным был Алан Далинг, лесной рейнджер США, в чьем ведении находился огромный охотничий заказник Эванстон, окружавший город. Запусти Нейт Гоган рекламную кампанию с изображением Алана, гласившую: «Переезжайте на Аляску – и встретите мужчин, похожих на него» – и Гранди наводнят одинокие дамы. Природа щедро одарила Алана кучерявой, песчаного цвета шевелюрой и большими голубыми глазами в обрамлении черных ресниц, за которые любая женщина убила бы. А накрахмаленная зеленая униформа подчеркивала крупную, прекрасную, очень высокую фигуру.
Нейт сидел у стойки с Аланом в мою первую рабочую пятницу. Когда он увидел, что я направляюсь к нему поздороваться, Нейт сорвал с Алана бейсболку и поправил ему галстук. Поглощая свой бутерброд с говядиной и плавленым сыром, Алан выглядел смущенным, пока Нейт недвусмысленно смотрел на меня.
– Мо, это рейнджер Алан Далинг, – сказал он, подталкивая Алана локтем. – Алан, это Мо Дюваль-Ванштейн – последнее и лучшее прибавление к нашей маленькой общине.
– Нейт мне все уши прожужжал о новой красивой соседке, – сказал Алан, на его щеках появились ямочки. Он улыбнулся мне во весь рот. – Вижу, что рассказы не воздали вам должного. Как ближайшее подобие городского законника, позвольте выступить в качестве официального представителя «Вэлкам Вагон». – Он протянул загорелую грубую руку через прилавок и пожал мою.
– Берегись! – предупредил Базз, который на полставки служил констеблем Гранди. Это была выборная должность, и в его обязанности входило носить значок и разнимать драки в баре. В более серьезных случаях звонили на полицейский пост штата почти в семидесяти километрах отсюда. Но поскольку большинство стычек происходили в баре, договоренность оказалась довольно удобной.
Не зная, что на это ответить, я лишь покраснела.
– Приятно познакомиться, рейнджер Далинг.
От звука моего голоса на лице Алана расцвела улыбка.
– Не возражаете, если я сяду здесь и буду слушать вас весь день?
Я улыбнулась в ответ, наслаждаясь крохотными бабочками, порхавшими у меня в животе. За исключением горячей вспышки от первой встречи с Купером, бабочки на много месяцев взяли тайм-аут.
– Хоть завладеть вниманием мужской аудитории – моя давняя женская мечта, но боюсь, что тогда сожгу много обедов.
– Ну, это стоит того, чтобы только услышать, как вы говорите мне «дарлинг», – сказал он с очередной сногсшибательной улыбкой.
– Я произнесла вашу фамилию как «Далинг».
– А мне послышалось другое. У меня даже возникло желание попросить вас не называть меня Аланом. Боюсь, с вашим акцентом и готовкой, другие женщины для меня теперь не существуют, – торжественно объявил Алан. – Так что мы вполне можем перейти на «ты».
– Неа, думается, для вас теперь не существует других гамбургеров. Вам повезло, что я не хлопала ресничками. Ваша жалкая задница уже была бы моей.
– Что ж, придется возвращаться до тех пор, пока мы не убедимся наверняка. – Алан лукаво ухмыльнулся и подмигнул. – Оказывается, я ваш ближайший сосед. По прямой от вашего дома до рейнджерского поста восемь километров. Если что понадобится, только дайте знать.
На этот раз я не могла не улыбнуться со всей искренностью. Алан быстро превратился в моего любимчика среди постоянных клиентов – заигрывающие улыбки, комплименты, щедрые чаевые. Каждый день самооценка взлетала ввысь со скоростью ракеты. Поболтаешь с ним – и весь день хорошее настроение. Алан вообще являлся тогда, когда Эви была чересчур загружена другими заказами, поэтому обслуживала его я. Он всегда заказывал одно и то же: бутерброд с говядиной и плавленым сыром и кусок яблочного пирога с изюмом, который, после того, как я взяла на себя выпечку, меньше изменял жизнь. Алан садился в конце стойки, где мог наблюдать за мной на кухне. Иногда, если в обеденном зале было достаточно тихо, он разговаривал со мной, пока я работала. Мы трепались о музыке, фильмах, хобби. Словно он знал, что я не готова обсуждать большее. К сожалению, остальные клиенты поняли, что если сидеть в конце стойки, то можно привлечь внимание новой работницы, так что Алану все эти дни оставалось всеми правдами и неправдами бороться за свое место. Но было даже занятно наблюдать, как он приходит на обед уже в десять тридцать.
Я обслуживала, общалась, зарабатывала на жизнь. Каждый раз, когда мистер Гоган замечал, что я улыбаюсь клиенту, он выглядел таким самоуверенным, что я беспокоилась, как бы на его лице навсегда не застыло выражение самодовольного восторга.
«Ледник» не работал по воскресеньям, так что у меня был выходной. Я серьезно прикидывала два часа рулить до оптовки в Гидри, но поняла, что лучший способ подружиться с новыми соседями – отовариваться у местных.
Конечно, это было до того, как я увидела белый хлеб по три доллара шестьдесят пять центов за буханку.
Придется снова начать печь хлеб. И возможно молоть собственную муку. Быть может, есть свои преимущества вырасти в семье, не доверявшей магазинному глютену.
Бакалея «У Ханнигана» выглядела как обычный местный продовольственный магазин в любой точке страны, за исключением непомерных цен и большого количества продуктов, необходимых для приготовления дичи. Я толкала перед собой тележку, кидая в нее мороженое наряду с фруктами, рогаликами из цельного зерна и арахисовым маслом. Хоть я и съедала большую часть своего рациона в «Леднике», что входило в мой «пакет привилегий», все равно чувствовала необходимость запастись. Похоже, что вся первая зарплата останется в магазине.
Я повернула тележку за угол, больше обращая внимание на витрины со свежей рыбой, чем на окружающий мир, и врезалась в другую тележку.
– Вам нужно что-то делать с пространственным зрением, – проворчал Купер Грэхем где-то надо мной.
Я задрала голову. Купер не появлялся в «Леднике» с того рокового дня, когда Базз играл в «отрежь себе что-нибудь». Эви упоминала, что Купер профессиональный проводник, водит туристические группы на охоту и рыбалку в местные популярные места. Для него нормально исчезать на много дней в таких походах. Втайне я злилась, что каждое утро бесплодно оглядывала обеденный зал в его поисках. Что не мешало мне делать это, но я все равно негодовала.
Купер выглядел уставшим, под глазами залегли темные круги, которые скрывала старая бордовая кепка. Щеки запали, на лице густая черная борода. Интересно, а не болен ли он – возможно, именно недомогание держало его подальше от салуна. Но в конечном счете поняла, что это не мое дело и лучше не лезть.
– Закатываете вечеринку? – спросил Купер, разглядывая содержимое моей перегруженной тележки. Кажется, он чуть словами не подавился, словно ему буквально больно оттого, что пришлось общаться с другим человеком. Как этот мужчина водил группы людей по диким местам? Неужели они не ожидали чуточку любезности за свои деньги? Или Купер убедил их, что его грубость в стиле янки из Юкона[10] является частью впечатлений?
– Нет. – Я поджала губы и заглянула в тележку Купера, наполненную беконом, ветчиной, колбасами – от количества мяса глаза разбегались. – Сидите на диете Аткинса[11]?
Он закатил глаза.
– Нет.
Так мы и стояли, пялясь друг на друга. Ну, Купер сверлил дыру у меня на голове, а я таращилась на его крупные руки с длинными пальцами со всякими грешными мыслями об остальных его размерах. Я подняла глаза и поняла, он видел, что именно я рассматривала. Я ненавидела румянец, расползшийся по щекам, зная, что в конечном итоге он распространится на грудь и ниже, а в животе поселится неприличное тепло. Я выдохнула и попыталась силой воли согнать приток крови.
Прошло еще несколько секунд в молчании.
Купер прочистил горло:
– Эви сказала, что вам нужна помощь по дому, перетащить какое-то барахло из гаража? Уверяла, что я должен протянуть вам руку помощи.
Я выгнула бровь – единственная вещь, стоящая в моем гараже, это эллиптический тренажер. Я не смогла допереть его до дома, когда разгружала трейлер, и рассказала Эви, что мне придется заниматься спортом в гараже до тех пор, пока не найду кого-нибудь, кто поможет перетащить инвентарь. Придется потолковать с Эви о разнице в том, когда я просто болтаю, а когда действительно намеками прошу свести меня со здоровенным социопатом, горящим желанием перетаскивать тяжести. Бьюсь об заклад, она здорово забавлялась, наблюдая, как я пускаю по Куперу слюнки в первое утро.
Слава богу, я и словом не обмолвилась о «коллекции», которую везла с собой пять тысяч километров. Веселью Эви не было бы предела. Меня смело можно назвать знатоком нижнего белья. Прошлой зимой, после года жесточайшей экономии, я сделала огромный заказ в «Ла Перла»[12], поклявшись, что мамуля никогда не узнает мою страшную тайну, ведь на нижнее белье потрачено столько деньжищ, что хватило бы прокормить целую деревню Третьего мира да еще купить ее жителям козью ферму. Родительница и не знала до тех пор, пока не прошлась по моим счетам под предлогом «помочь все привести в порядок».
Из-за этого мы почти месяц не разговаривали.
Оно того стоило. Я любила красивое белье. Обожала ощущение атласа и шелка на коже. Мне нравилась мысль, что под простыми голубыми джинсами прячутся кружевные трусики за двести долларов, как те, что на мне сейчас. Белье – это личное заявление, которое не обязательно делать на весь мир. Можно быть тихоней или озорницей – кем угодно, но никто и не догадается, пока ты не покажешь… ну, или если не пострадаешь в серьезной автокатастрофе. Прожив с людьми, у которых что на уме, то и на языке, носить в буквальном смысле несколько секретиков оказалось довольно приятно.
Почти с каждым из маленьких ансамблей меня связывали приятные воспоминания. Я все еще хранила тот классический белый кружевной бюстгальтер, который надевала под платье на выпускной. Еще у меня сохранились атласные красные бикини, чуть не потерянные, с наслаждением кувыркаясь с ассистентом кафедры университета Миссисипи, чье имя я уже и не помнила. И несмотря на то, как закончилась моя помолвка, я не выбросила черный кружевной корсет, который надевала в ночь, когда Тим сделал предложение. Я не могла думать о белье, вспоминая о мужчине, с которым оно связано, и наоборот.
Эй, как по мне, так скрапбукинг[13] настораживает гораздо больше.
Зная свои пределы в плане самоограничения, я притащила с собой всю коллекцию в Гранди, которая сейчас упакована в крепкие отдельные коробки с ярлыками, аккуратно расставленные на полках шкафа. И если бы я рассказала об этом Эви, не сомневаюсь, что та и с Купером бы поделилась. Когда дело касалось сводничества, у этой женщины отсутствовали угрызения совести.
– Там всего лишь тренажер, – ответила я ему. – Знаю, кажется глупо, что я тащила его всю дорогу. Но здесь нет тренажерки, поэтому никакого кикбоксинга, ни ракетбола. Не хотелось бы в первую же зиму набрать килограммов двадцать, так что…
– О, я не стал бы так переживать, – фыркнул Купер таким тоном, будто не ждал, что меня хватит на всю зиму, и набор веса – наименьшая моя проблема.
– Ну а вы что делаете для поддержания формы? – спросила я, прищурившись.
– Рублю лес и перетаскиваю бревна, много хожу пешком с туристами – знаете, работаю, чтобы содержать себя, – подчеркнул он.
– Точно, и вам нравится? – спросила я.
Что ж, получилось более дерзко, чем я собиралась.
Купер вздохнул, почти пыхтя от раздражения.
– Слушайте, если Эви хочет, чтобы я вам помог – я помогу. Только скажите, когда прийти.
Приказной тон и раздражение в его голосе задели меня за живое. Почему именно этот человек во всем городке заставляет меня так злиться? Были другие, еще менее приветливые. Черт, да Линнетт до сих пор звала меня «эй, ты», когда передавала заказы. Но почему-то именно встреча с Купером довела меня до белого каления.
Я рявкнула:
– Не надо. Меня и так все устраивает.
– Перестанет, когда ударят морозы и двигатель замерзнет, потому что вы не смогли загнать грузовик в гараж.
Я выдала свою самую сахарную улыбку:
– Ну, я не хочу доставлять вам неудобства. Уверена, что смогу попросить еще кого-нибудь помочь. Алан Далинг вроде как вызвался добровольцем.
Ноздри Купер раздулись при упоминании рейнджера.
– Что ж, тогда, полагаю, все улажено.
– Наверное. Но все равно спасибо.
Я объехала Купера, пытаясь управлять тележкой без резких движений, не теряя чувства собственного достоинства. Я поменяла свой маршрут вдоль полок с продуктами, сознательно избегая Купера, пока мы опять не встретились, одновременно вырулив к очереди. Дэрби Кармайкл косилась на меня, пока я пялилась на Купера, которого молодая продавщица рассчитывала на второй кассе.
– Почему в твоем взгляде на Купера написано «попробовать овцебыка и умереть»? – спросила она, когда он вышел из магазина.
– Это такой оборот речи? – не поняла я.
– А ты когда-нибудь его пробовала? – поинтересовалась она.
– Нет, – призналась я. – Знаешь, как с некоторыми людьми бывают терки? Так вот, Купер моя личная наждачная бумага.
– Он со всеми так, – заверила меня Дэрби. – Не принимай на свой счет. Некоторые рождаются с шилом в заднице. В случае Купера, оно торчит в боку.
– Что ж, спасибо за веселую картинку.
– Знаешь, что по-настоящему сведет его с ума? – спросила Дэрби, и в ее глазах заплясали чертята. – Свидание с Леонардом Трамбле.
– Хорошая попытка, Дэрби.
– Ну не можешь же ты осуждать девушку за настойчивость.
***
Так уж сложилось, что когда я расстроена, то занимаюсь выпечкой. Или мне скучно… или у меня ПМС… или сегодня вторник. Короче, я использую любой предлог.
Придя домой, я распаковала пакеты и испекла шесть десятков шоколадных шахматок, чтобы взять завтра на работу. Шахматные пирожные южное лакомство, вариация шахматного пирога – выпечки с заварным кремом, где как загуститель вместо обычной муки использовалась кукурузная крупа. И когда я воспользовалась секретным рецептом Ребы Рейнольдс, то получилась своего рода смесь шоколадного кекса и чизкейка. Взрослые мужики плакали от счастья, попробовав мои шахматки.
Я прямо-таки горжусь своими кулинарными способностями.
Я собиралась сразить Базза и Эви наповал и убедить изменить меню «Ледника». Пирожные стали бы первым залпом. Не то чтобы еда в салуне была плохой, просто немного примитивной.
Ладно-ладно, я надеялась убедить их изменить меню, потому что мне скучно. Но Эви уже позволила мне внести кое-какие дополнения, например, помимо соли добавлять специи в смесь для бургеров. Правда Баззу, каждый день с кислой миной сидящему за стойкой, она никогда не признается, что клиентам моя стряпня нравится больше, чем его.
Я планировала предложить начать с малого: супы, омлеты с разными начинками, расширить десертное меню. Мы бы подавали хорошие, полезные обеды, после которых я в конце дня не пахла бы, как Рональд МакДональд.
Оставив последнюю партию пирожных остывать, я включила компьютер и обнаружила, что местная телефонная компания наконец предоставила мне доступ в Интернет. На удивление, скорость оказалась приличной, учитывая на какое расстояние пришлось тянуть кабели. В ящик на «Хотмэйле» во входящих пришло двадцать три новых сообщения. Четыре из них от Кары.
«Мо, я знаю, что пару дней у тебя не будет электронной почты, так что писать бессмысленно, но я уже скучаю. Это странно. В последние годы мы жили за сотни километров друг от друга, но теперь, мне кажется, стало хуже, когда между нами целый континент. Я все думаю: «Я должна позвонить Мо и рассказать ей это», но затем вспоминаю, что во-первых, ты больше не у себя дома, и во-вторых, мало того, что ты сменила место жительства, так выбрала для этого другой конец гребанного полушария.
Итак, как я провела последние дни: ужасное первое свидание во вторник вечером с тем парнем из тренажерки. Оказывается, его потливость не связана с долгой тренировкой на беговой дорожке. Думала, понадобится полотенце, когда он обнял меня, пожелав спокойной ночи. Вечером в среду проходило заседание книжного клуба, но книгу я не осилила. Чего лукавить, я вступила в клуб ради бесплатного вина и легкодоступных мужчин. В четверг я бросила книжный клуб и записалась в новый спортзал. Так что да, неделя была очень продуктивная.