— Ну хватит, — сказал он вдруг, видя, как Рейчел гложет гамбургер. — Не нужно так убиваться, чтобы доказать, что ты хорошая сестра.
— Что ты, очень вкусно, — смущенно соврала она, — просто за всеми этими волнениями мне не очень хочется есть.
— Это съедобно, не более того, — решительно возразил он. — А ты умеешь готовить?
— Да, я хорошо готовлю, — внезапно в ней вспыхнула надежда, — и я люблю готовить. А когда делаешь то, что любишь, обычно хорошо получается. Вот убираться я не люблю… — Она не стала объяснять, что, если бы не уборщица, приходившая раз в неделю, ее квартира точно превратилась бы в сарай. — Но могу, если надо.
— Нет, не надо. Я сам буду убираться, а ты будешь готовить. На мой взгляд, справедливое разделение труда.
У нее аж дыханье сперло.
— То есть ты хочешь, чтобы я осталась?
Он пожал плечами, глядя в ее покрасневшее от волнения лицо.
— Это тебе решать. Я думаю, ты сама скоро сбежишь.
— Только с тобой. Я останусь, пока ты не будешь готов вернуться со мной, — твердо заявила она.
— И ты не будешь скучать по друзьям, по прежней жизни? Ты, наверное, нигде не работаешь, если у тебя такие планы. Но, знаешь ли, от рая быстро устают. Тебе здесь скорее наскучит, чем мне.
— Я взяла отпуск, — обиженно ответила она. — И кроме тебя, Эммет, мне никто не нужен. С тобой для меня везде рай.
Он вдруг резко встал из-за стола, взял бутылку и зашагал по комнате. Рейчел украдкой бросила взгляд на его хромую ногу, ища шрам, какую-нибудь отметку, указывающую на причину хромоты. Но, увидев только загорелую сильную плоть, она быстро отвела взгляд.
— Ты всегда такая искренняя, Рейчел? — вдруг спросил он, останавливаясь у окна спиной к ней. — Ты не боишься, что тебе сделают больно?
— Только не ты, Эммет. Ты меня никогда не обидишь?
Она встала и подошла к нему, но коснуться или обнять, как ей хотелось, не осмеливалась.
— Думаешь, если я твой брат, то ты в безопасности?
— Не совсем. Я хорошо разбираюсь в людях. — Тут ей вспомнился Ральф Фоулер, и она добавила: — Неплохо, в общем, разбираюсь. Ты не из моих обидчиков. — Она позволила себе приблизиться на шаг. — Я не понимаю, чего ты боишься, Эммет. Я просто хочу быть с тобой и любить тебя. Не так уж это сложно.
— А ты уверена, что я достоин твоей любви? — спросил он, глядя в сгущающиеся за окном тени.
Чувство нестерпимой грусти наполнило ее. Она протянула руку и осторожно коснулась его плеча. Он не вздрогнул, не отшатнулся, но и не взглянул на нее.
— Эммет, почему…
— Эгей, малыш! Ты дома? — раздался голос Харриса Чандлера, отразившийся невнятным эхом в ночи. — Мне дико повезло сегодня за бриджем! Я пришел отпраздновать. Принес тебе еще пива, а себе захватил кое-что поприличнее. — Он затопал по ступеням, распахнул дверь, и в проеме возникла его самодовольная красная физиономия. — Ты где? Ты почему не отвечаешь?.. — Он осекся при виде двух неподвижных фигур у окна и остолбенел в немом изумлении. — Боже, это ты, Рейчел? — пораженно прошептал дядя Харрис. — Как ты здесь очутилась?
— На самолете прилетела. — Она безо всякой охоты подошла и чмокнула дядю в бурую щеку. — Как поживаешь, дядя Харрис?
Он упал в ближайшее кресло. Эммет взял из его ослабевших от шока рук упаковку пива и бутылку виски и направился на кухню.
— Я налью тебе, Харрис. А ты, Рейчел? Может быть, и ты хочешь чего-нибудь «поприличнее»?
— Мне пива, — ответила она, глядя на обмякшего старика. — Тебе плохо, дядя Харрис? Ты неважно выглядишь.
— Я в порядке, — отвечал он с оттенком необычного для себя раздражения. — Это все чертова жара. — Он вынул из кармана белый, без единого пятнышка, платок и промокнул лоб. — Мне хотелось бы знать, что ты тут делаешь, если мы договорились первое время не беспокоить Эммета, чтобы он мог немного оклематься, свыкнуться с новостями.
— Не знаю, с кем вы договаривались, только не со мной. Эммет — мой брат, мой самый близкий родственник. Я не собиралась сидеть и ждать, пока ты мне разрешишь повидать его.
— Да ты хоть понимаешь, какие это неудобства? Не думаю, что в моей гостинице есть свободные номера. Ладно, найдем тебе кровать на ночь, а утром ты со спокойной душой полетишь обратно.
— Никуда я не полечу, — спокойно и уверенно возразила она. — Я остаюсь, пока Эммет не будет готов вернуться вместе со мной. Я останусь здесь со своим братом.
— Не говори чепуху, дитя. Ты не можешь тут оставаться. Он не хочет, чтобы ты тут оставалась.
Вернулся Эммет, неся в одной руке бокал с янтарным напитком, а в другой сразу три бутылки.
— Эммет, скажи ей, что она сошла с ума. Ты не можешь позволить ей тут остаться. — Харрис взял у него виски и одним отчаянным глотком сразу уполовинил содержимое бокала. Губы Эммета дрогнули в циничной улыбке. Рейчел уже успела изучить эту его привычку.
— А я сказал ей, что она может оставаться, сколько пожелает.
— Ты что, рехнулся? — заорал Харрис, а Рейчел уставилась на него в немом изумлении.
— Тише, дядюшка, — ласково попросил Эммет, — не надо делать из мухи слона. Моя сестра приехала навестить меня, рассказать о новостях, заново, можно сказать, со мной познакомиться. Короче, подготовить меня к возвращению в Калифорнию.
Харрис выпил виски и дрожащей рукой протянул бокал за новой порцией.
— Я смотрю, вы оба чокнулись. Но я все-таки узнаю, нет ли в гостинице свободного номера. Здесь вам вдвоем будет слишком тесно.
Эммет, предусмотрительно захвативший с собой бутылку виски, быстро наполнил его бокал.
— Она останется здесь, — произнес он ровным, но не терпящим возражений тоном.
При этих словах Рейчел посмотрела на него со смесью изумления и горячей благодарности.
Повисла долгая напряженная пауза, которая должна была выявить победителя в испытании на твердость воли.
— Хорошо, малыш, — наконец произнес дядя Харрис. — Так или иначе, это твоя жизнь. Но я полагаю, что это ненужные сложности.
Эммет слабо улыбнулся, разваливаясь в углу просиженного дивана.
— Рейчел ничего не осложнит, дядя Харрис. Верно, детка?
Она присела на краешек другого конца динана, пряча свои босые ноги.
— Я не буду мешать, — ответила она, отхлебнув пива.
Она не привыкла пить помногу, к тому же усталость после длинного и трудного дня давала о себе знать. Не говоря уже о том, что ее мучил джетлаг[2] . Она откинулась на спинку дивана и с любовью смотрела на помятый профиль Эммета. Ей хотелось, чтобы дядя Харрис скорее допил свое виски и убрался. Ей так хотелось поговорить с Эмметом! Но при этом она почувствовала, что с невероятной скоростью проваливается в сон.
— …Ты узнаешь, что твоя младшая сестренка превратилась в весьма решительную особу, — услышала она будто издалека.
— В этом я уже убедился, — лениво отвечал Эммет.
Рейчел, продираясь сквозь сонное марево, улыбнулась. Да, она была очень решительной, когда дело касалось тех, кого она любила. А Эммета она любила больше всех на свете. И чем дальше, тем лучше она это понимала. «Мы отлично поладим, — думала она, медленно смеживая веки, — все будет как раньше. Если бы только дядя Харрис оставил нас в покое. Если…»
Тихий шелест их голосов едва доносился до нее сквозь сон.
— Моя сестренка, кажется, уснула, — не без удивления заметил Эммет.
— Ты совсем с ума сошел? — шипел Харрис. — Что ты выдумал? Она не может здесь оставаться.
— Нет, может. И она останется. — Голос был такой холодный, что она его не узнала.
— Нам нужно серьезно поговорить, племянничек.
— Идет. Но сначала я ее уложу.
— Валяй, укладывай. — Голос Харриса был пронизан сарказмом, но этого Рейчел уже не расслышала. Сильные руки подняли ее, прижали к твердой груди и понесли. Она уютно и доверчиво свернулась в этих руках. В детстве он укладывал ее спать, и это было словно возвращение в детство. Жаль, что это скоро закончится.
В комнате было темно. Осторожно положив ее на кровать, он потянулся за тонким хлопковым одеялом, чтобы накрыть ее. Рейчел на мгновение открыла глаза и улыбнулась при свете луны.
— Жаль, что ты не можешь надеть мне пижаму, как раньше, — сонно пробормотала она.
— Жаль, — улыбнулся он в ответ.
— А ты поцелуешь меня на ночь, Эммет? Поколебавшись, он наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Нет, не так, — капризно захныкала она, — а как раньше.
— Как раньше?
— Ты целовал меня в лоб, в нос и в губы, нашим секретным способом.
— А я и забыл, — прошептал он.
Снова наклонившись, он по-братски легко коснулся губами ее лба, носа и губ.
— Спокойной ночи, детка. — Он выпрямился.
— Спокойной ночи, братишка. Я рада, что я здесь.
— И я рад, — не сразу ответил он. — Я тоже рад.
Глава 5
Это была не самая спокойная ночь в его жизни. Например, спокойнее было в камере пять на восемь, когда твоего бессонного слуха достигают звуки, производимые соседом, и ты знаешь, что он грязный и неприятный. Тебя не мучают образы Рейчел Чандлер, вытянувшей свое длинное тело под тонким одеялом. У тебя на губах не остается ощущения ее мягких губ. Ты озабочен всего лишь своими мелкими несчастьями и тем, когда тебя выпустят из этой адской норы.
Он привык спать всего несколько часов, привык вставать с рассветом. В начале седьмого он уже вышел на крыльцо с мутными после бессонной ночи глазами, подросшей щетиной и чашкой крепчайшего кофе в руке. Он лениво почесал подбородок. Бритье помогло бы встряхнуться, но бриться было страшно неохота. Если Рейчел Чандлер не по душе брат с многодневной щетиной, то это ее проблемы. Он не собирается подстраиваться под ее аристократические вкусы.
Он откинулся на спинку кресла и прищурился, глядя на океан в дымке. Она ничем его не прогневала. Она просто явилась к нему — симпатичная, невинная и ароматная, с большими карими глазами, которые так доверчиво смотрели на него. Если вспомнить, что при всем при этом он должен был относиться к ней по-братски, то следовало признать, что у него были причины для паршивого настроения Неужели ее не учили, что нельзя доверять первому встречному, кем бы он себя ни называл? Это слепое доверие, эта вера бесили его, и он уже в сотый раз проклинал себя за то, что пустил ее к себе в дом.
От нее нужно избавиться. Это осознание пришло к нему в темные бессонные часы где-то между полуночью и рассветом. И чем раньше, тем лучше, как бы ненавистно ни было признавать правоту Харриса. Роль инженю не вписывалась в сложную схему их аферы. Днем он отвезет ее в аэропорт, а потом заедет к Милии справиться, не сможет ли она уйти с работы пораньше. Он без излишних угрызений совести пользовался ею, и ее это устраивало. Они идеально подходили друг другу. Он шепотом выругался. Надо было думать, прежде чем смотреть в эти доверчивые коровьи глаза. Неужели он ничему не научился за те полгода?
Конечно, он всегда мог изменить свои планы. Можно воспринимать Рейчел Чандлер как дар свыше, как средство эффектно покончить со всей этой возней. Но что-то мешало ему поступить так. Возможно, последние крупицы совести, не позволявшие ему сознательно причинять вред невинным, как бы ни складывались обстоятельства.
Нет, он ее выгонит. Он отвезет ее в аэропорт, хочет она или нет, и забудет о ней. Если удача ему улыбнется, его план принесет свои плоды задолго до того, как настанет время возвращаться в лоно семьи Чандлер.
А тем временем пусть пока еще денек поживет в свое удовольствие на острове Кауай. Можно прокатить ее вдоль побережья до скал Непали и даже устроить пикник на Лумахай-Бич. Или поехать в другую сторону и показать ей пруд, который, как рассказывают, за одну ночь сотворили эльфы из племени менехуне много веков назад. Он был уверен, что его незваная гостья будет в восторге. Даже старые циники вроде него верили в маленьких человечков. Последний самолет вылетал вечером. Если она не проспит целый день, он, как подобает доброму старшему брату, покажет ей окрестности, а затем проводит в добрый путь. Купится ли она на это? У него было смутное подозрение, что она не такая простушка, какой выглядит. Он снова выругался и поскреб щетину. Побриться все-таки не помешает — в таком климате носить бороду слишком жарко.
Рейчел неохотно открыла глаза и медленно огляделась, как будто забыла, где она и что с ней. Она была в своем сарафане, укрытая тонким одеялом. «Гавайи! — вспомнила она. — Эммет!»
Пол и раковина в маленькой ванной были забрызганы водой, показывая, что ею недавно пользовались. Рейчел с любовью рассматривала мужские туалетные принадлежности, думая о будущем: впервые за несколько лет у нее будет кому дарить мужские подарки. Через несколько месяцев у него день рождения, а потом будет Рождество и все остальные праздники. От этой счастливой мысли у нее даже закружилась голова, пока она смывала с себя липкий пот, распевая под душем своим чистым теплым контральто.
На плите стоял кофейник, еще теплый, но Эммета не было. Заранее зная, что увидит вместо кофе густое черное варево, она даже не вздрогнула, когда оно самое полилось ей в чашку. С чашкой в руке она вышла на крыльцо. Поскольку он не видел ее и не слышал, она позволила себе роскошь понаблюдать за ним несколько мгновений в тишине.
— Я передумал. — Он не пошевелился, не повернул головы, и тут только она поняла, что он знал о всех ее передвижениях, наверное, с того момента, когда она вышла из спальни. — Думаю, тебе лучше вернуться в Калифорнию. Прямо сегодня. Харрис был прав: мне нужно время, чтобы побыть одному.
Рейчел, казалось, не слышала. Она невозмутимо опустилась в соседнее кресло и стала смотреть на океан. Отхлебнув кофе, она едва не поперхнулась, едва не испортила эффект своего спокойствия. На ней были шорты, открывавшие ее длинные, по-зимнему бледные ноги, и старая просторная футболка. Свои мокрые волосы она убрала в свободный хвост, а впереди вьющиеся локоны обрамляли ее лицо. Лицо, на котором играла едва заметная улыбка.
— Нет, Эммет, — сказала она твердо, но ласково и сделала еще глоток кофе.
Он медленно повернул голову, величественный в своем гневе, и посмотрел на нее взглядом, способным убить простого смертного.
—