Генерал в сомнении покачал головой:
– Терроризм развивается в ногу со временем. Когда-то оружием террориста был отравленный кинжал, потом бомба, потом огнестрельное оружие. Теперь стал и самолет.
– Нет. Самолет в качестве поражающего оружия известен давно. Вспомните камикадзе. Тот же почерк. Национальный японский почерк. И американцы хорошо знакомы с ним по атаке на Перл-Харбор. В той атаке тараны военных судов совершили тринадцать камикадзе. А действия террористов 11 сентября – это скачок, который не может совершить сознание исламистского террориста. Вся сентябрьская акция продумана и организована, по большому счету, с размахом, воображением и точным долговременным расчетом. На такую организацию и такое планирование исламисты просто не способны... Они всегда применяли и применяют простейшие методы, многократно проверенные и дающие определенный результат. Им не хватает ни воображения, ни терпения, чтобы делать долговременный перспективный прогноз событий. Кроме того, исламистские акции практически никогда не бывают многоходовыми.
Генерал значительно кладет обе ладони на стол и отрицательно качает головой:
– Здесь я не могу с вами согласиться. По нашим данным, «Аль-Каида» затратила уже около шести миллионов долларов на обучение своих людей компьютерным технологиям. Они пытаются идти в ногу со временем... Следовательно, занимаются вопросами перспективного планирования достаточно плотно. И можно ожидать от них значительных перемен.
– ЦРУ затратило около двадцати миллионов на те же исследования и свернуло их. Американцы пришли к выводу, что им нет смысла тратить на это дело деньги, потому что компьютерную войну в настоящее время можно вести только против Америки, но никак не против других стран, отстающих от Америки в IT-технологиях довольно значительно. Кроме того, обучение компьютерщиков входит в мою дальнейшую схему, и я к этому вернусь чуть позже.
– Бен Ладен и желает воевать против Америки...
– Нет... Он желал бы воевать против всех, кто не принимает его образ мышления, но еще не понимает, что замыслы о компьютерной войне – это выброшенные на ветер деньги... Небольшие кратковременные акции не окупят затрат. Более значительный результат может дать обыкновенное взрывное устройство. Так что ваш пример, товарищ генерал, – не показатель... Но я пока не буду отклоняться от темы, чтобы не сбивать вас с толку. Я не случайно упомянул камикадзе и национальный характер атак с воздуха. Я готов утверждать, что вся акция была задумана и спланирована японцем по национальности, только лишь избравшим своим оружием «Аль-Каиду».
2
– Да, вы правы... Ваша задача – на время заменить меня... – говорит господин Кито.
– В качестве кого? – спрашивает Циремпил, понимая, несмотря на уверения господина Кито, что в этом случае он обречен, тем не менее не отчаиваясь, потому что надежда всегда умирает последней.
– В качестве лица... Именно – лица, идентичного моему... Это, конечно, доставит вам некоторые неудобства... Вам придется стать постарше лет так приблизительно на двадцать... Но вообще-то, говоря по правде, это не великая проблема... Вот чтобы стать моложе, следует сделать пластическую операцию. Дорогая и ничего не гарантирующая процедура, к тому же достаточно длительная и болезненная. Мне она не подходит именно из-за длительности... А вот стать старше... – господин Кито усмехается. – Это достигается простыми косметическими средствами. Чуть-чуть седины в голову и изменение прически, несколько мазков лака на лицо, чтобы собрать морщины в нужных местах, тампоны между челюстью и нижней губой... Сначала это с непривычки мешает, но быстро привыкаешь... Конечно, если совсем уж не нравятся тампоны, можно поставить подкожно уколы теплого парафина, но парафин потом рассасывается в течение нескольких лет. Это может не понравиться еще больше, и лучше пользоваться тампонами, вынимая их, оставшись в одиночестве.
– И что же я должен буду делать, перевоплотившись в вас? – В голосе Дашинимаева слышится неподдельная горечь, может быть, даже обреченность из-за невозможности выбора.
– Жить... Ходить в банк и снимать некоторые средства, чтобы все это видели, – я научу вас повторять мою банковскую подпись, это несложно...
– Это действительно несложно. По основной профессии я художник.
– Еще лучше... Вы говорите по-английски?
– Плохо.
– Я оставлю с вами специалиста, который будет ускоренным методом обучать вас языку. Не полностью языку, не для постоянного общения, но устоявшимся выражениям, которые будут вам необходимы... Банковские служащие тоже владеют только несколькими расхожими фразами. Это не вызовет подозрений.
– Пусть так...
– Дальше. Иногда будет необходимо заглядывать в американское консульство, чтобы выяснить какой-то вопрос, – там меня знают в лицо, но близких знакомых нет, и все должно пройти нормально... Что же касается языка, то мы придумаем какое-то осложнение с горлом... Наложим повязку, и говорить за вас будет другой человек. Говорить то, что следует. Вы вынужденно будете только кивать... Это даже лучше, потому что обыденное посещение может не запомниться, а такое посещение запомнится наверняка. Дальше. Показываться в людных местах. Пару раз придется побывать на приемах. Там возможно повторение варианта с консульством, но в крайнем случае приемы можно и отменить...
– И как долго будет длиться такое перевоплощение?
– Около двух месяцев, я полагаю. Может быть, чуть больше. Естественно, я понимаю, что у вас есть собственные дела и планы и я вынуждаю вас от них отказаться. А вам, думаю, не очень хочется отказываться. Поэтому, не обессудьте уж, при вас постоянно будут находиться несколько человек из моего окружения. Они будут вас инструктировать, они будут выполнять по вашему заданию все необходимое, и они же будут следить за вами, чтобы вы не наделали глупостей, на свою же беду.
В дверь осторожно стучат. Господин Кито недовольно морщится – он не любит, когда его прерывают, и что-то говорит на незнакомом языке. Дверь открывается, и входит высокий худощавый мужчина во всем черном. Черный распахнутый кожаный плащ чуть не по полу тащится... И даже галстук на черной сорочке тоже черный, хотя и кожаный...
Мужчина выглядит обыкновенным немцем-гестаповцем, какими обычно их показывали в советских фильмах времен молодости Дашинимаева. Но разговор ведется явно не по-немецки. Это Дашинимаев понимает, потому что немецкая речь легко узнаваема благодаря обилию жестких лающих звуков. После короткого доклада и ответа на несколько вопросов господина Кито человек в черном уходит, махнув при развороте полами своего плаща, как гигантский ворон крылом. При этом даже легкий ветерок поднимает.
– Да... Положение усложняется... – говорит господин Кито, когда дверь закрывается и он поворачивается лицом к Дашинимаеву. И смотрит с таким сочувствием, с такой неподдельной печалью в глазах, что хочется поверить в его искренность.
– Что-то случилось? – интересуется Циремпил, хотя интерес в его вопросе почти не слышен. Тон равнодушный. Он еще не понимает, что господин Кито ему сочувствует.
– Уже нашли тело профессора Родича. Быстро они работают... Сразу взялись за раскрутку дела... Отыскали сотрудников профессора из лаборатории и из университета, которые знали, что он сегодня встречает вас. Они даже знали, что он с вокзала повезет вас к себе домой. Таким образом, вы теперь первый и единственный подозреваемый в деле об убийстве известного историка. Хотя мотивы преступления пока не определены. Должно быть, экстренным порядком запрашивали Россию... Теперь это делается быстро – через электронную почту... Из России прислали вашу фотографию и отпечатки пальцев... Отпечатки пальцев совпали с обнаруженными дома у Родича... Начался розыск... И уже показали вашу фотографию по телевидению в выпуске дневных новостей... Вам теперь просто опасно появляться на улицах. Вас узнает каждый полицейский. Вы человек приметный, как и я... Восточная внешность... Понимаете? Здесь есть представители нашей расы, но не слишком много, чтобы на них, как в России, не обращали внимания. Здесь внимание будут обращать на каждого, а это при немецкой пунктуальности и аккуратности чревато последствиями. А самое главное и неприятное в том, что у полиции нет никакой другой версии, потому что профессор был любим коллегами и, по их утверждению, не имел врагов. Вообще, был душевным и отзывчивым человеком, которого все любили... Теперь даже за границу вас вывезти, похоже, не удастся... Сразу арестуют... А вы сами, наверное, слышали, что такое немецкая полиция... Об этом во всем мире знают... Если у них нет другой версии, они заставят вас признаться...
Циремпил от такого сообщения просто теряется. Даже рот приоткрывает, потому что дыхание перехватывается в горле сухим спазмом, и шире раскрывает узкие глаза. Он сам понимает, что его положение не из приятных. И доказать свою непричастность он не сможет. Действительный рассказ о происшедшем вызовет у полицейских только смех и недоверие. Выросший в России с ее своеобразными порядками и нестандартным отношением к законам со стороны органов власти, Циремпил даже не думает о таком понятии, как презумпция невиновности. Не думает о том, что свою невиновность доказывать ему не будет необходимости, потому что немецкая полиция должна будет доказать его вину, а это тоже невозможно. Высказывание господина Кито, хотя ничего плохого о немецкой полиции он не слышал, ошарашивает Дашинимаева. В плохое, когда этим пугают, всегда легче верится, чем в хорошее...
– И что теперь? – с легким хрипом в голосе спрашивает он.
– Я подумаю... Но нас перебили в самом интересном месте... И потому... Подумайте и вы относительно моего предложения... Кстати, я забыл сказать об оплате... Я буду выплачивать вам по десять тысяч евро в неделю... Работа не обременительная, даже слегка скучноватая, хотя сначала вы будете чувствовать некоторые неудобства от изменения внешности. Оплата тоже не самая большая, тем не менее это все же оплата, хотя я мог бы вас и просто принудить к сотрудничеству силой...
Циремпил вздыхает, но не отвечает.
– Вы не согласны? – господин Кито в удивлении поднимает брови.
– А что будете в это время делать вы? – вместо ответа спрашивает Дашинимаев, не торопясь раскрыть широкие объятия такому неожиданному и нестандартному работодателю.
– Я буду заниматься своими делами без лишних помех, потому что кое-кто следит за мной и очень назойливо не желает упускать меня из вида. Вы дадите им прекрасную визуальную гарантию моего присутствия здесь, в Дрездене, и обеспечите мне возможность спокойно делать свое дело, не опасаясь, что это дело потом каким-то образом свяжут со мной и попытаются меня обвинить. Таким образом, получается идеальное алиби... Видите, насколько я откровенен... Однако... Я так и не услышал вашего согласия...
Лицо господина Кито по-прежнему излучает внимательное и слегка сосредоточенное ожидание. Даже брови чуть-чуть хмурятся.
– Хотите, я скажу честно, что я думаю по этому поводу? – Вопрос Циремпила сопровождается весомым вздохом, отражающим его сомнения.
Циремпил старается смотреть в глаза господину Кито, надеясь, что сумеет увидеть в них ответ не такой, какой будет произнесен, или же, наоборот, подтверждение произнесенному ответу. Тот уже не улыбается. И глаз, к удовлетворению Циремпила, не отводит. Взгляд умный, старающийся понять. Это располагает к откровенности.
– Говорите.
Несколько секунд Дашинимаев думает, подбирая правильную формулировку, чтобы и высказаться полностью, и собеседника при этом не обидеть, и не толкнуть на более жесткие принудительные меры.
– Я не знаю ваших дел, не знаю, чем вы занимаетесь в действительности, хотя вы были, мне кажется, откровенны со мной. Но предполагаю, что ваша деятельность наплодила вам кучу врагов, которые плотно к вам прилипли в желании мести. И вы обоснованно опасаетесь за свою жизнь...
Он делает паузу, всматриваясь в бесстрастное лицо, но ничего не может прочитать в нем. Господин Кито не перебивает ни отрицанием, ни согласием, молча ожидая продолжения.
– Естественно стремление каждого человека выжить, хотя мне не кажется естественным желание подставить вместо себя в качестве жертвы другого человека. Это не очень благородно и не вписывается в общечеловеческую мораль. Мне не нравится роль жертвы – это я вам говорю откровенно. Не имея возможности отказаться, я вынужденно принимаю ваше предложение, но хотел бы обсудить с вами некоторые дополнительные детали...
– Это уже деловой разговор... – господин Кито не может сдержать радостную улыбку. – Я не слишком обеспокоен желанием некоторых людей со мной расправиться, но вы видите возможный вариант. Есть такие люди, однако они не знают о моем местопребывании уже несколько десятков лет, точно так же, как не знают моего нынешнего имени. И будет невероятным, если они каким-то образом сумеют добраться до этого дома. Что касается деталей... Говорите... Что вас волнует?
– Люди, которые будут со мной... В случае, если меня попытаются убить...
Господин Кито даже не выслушивает вопрос до конца. Отвечает твердо и уверенно:
– Их убьют в первую очередь, потому что они, как известно всем, мои телохранители... Телохранителей убивают всегда первыми, чтобы пройти по их трупам дальше...
– У меня есть гарантия, что они будут защищать меня так же, как защищали бы вас?
– Они отвечают за вас собственной головой. Это люди Востока, воспитанные восточной культурой. Европейцы не соглашаются отвечать головой за свое дело. На Востоке к этому привычны. Поэтому можете не беспокоиться.
– Вы сами должны понимать, что, если они проявят халатность, они этим дадут подозрение, что я и вы – разные лица... В ваших же интересах настроить их соответствующим образом. Это – гарантия вашей дальнейшей безопасности.
– Я прекрасно понимаю это. И хотя по-прежнему утверждаю, что не ставлю себе цель спрятаться от наемных убийц, все же даю вам гарантию полной надежности охраны.
– Тогда я могу сказать только одно: вы заставили меня согласиться...
Циремпил опять вздыхает...
3
Генерал по-прежнему стучит по столу тупым концом карандаша.
– Смелое утверждение... – после паузы, оставленной Басаргиным на осмысление, говорит один из офицеров-альфовцев. – И выглядит пока бездоказательным... Оно основано только на национальном характере атак? Или вы располагаете какими-то дополнительными сведениями?
– Не только на характере... Право думать так мне дает сам просчет всей системы подготовки настолько мощного террористического акта. Это тоже можно отнести к национальным качествам, свойственным японцам. Но здесь же становится невозможным отмахнуться от факта, который проигнорировали сотрудники ФБР. В мае – июне 2001 года американская разведка перехватила несколько разговоров руководителей «Аль-Каиды». И в этих разговорах не однажды промелькнуло слово «Хиросима». Предполагалось, что так кодируется какая-то готовящаяся операция – что-то связанное с негласным обладанием ядерным оружием или просто радиоактивными веществами, но более точных данных не было. И ФБР списало данные в архив, впрочем, предварительно создав утечку информации. Это обыкновенный уровень работы с прессой. Создается утечка, чтобы общественное мнение поддержало увеличение финансирования их деятельности. Но сейчас разговор о другом. Сразу после совершения теракта в одной из лент новостей промелькнуло сообщение, что ответственность за события 11 сентября берет на себя террористическая организация «Красная Армия Японии»...
– «Красная Армия Японии»?
– Именно так. Если хотите, я могу найти для вас, кто опубликовал это заявление... Но это не так и важно. Важно то, что заявление было сделано. Связь уже начинает просматриваться. Но в ФБР от такого сообщения просто-напросто отмахнулись, поскольку «Красная Армия Японии» давным-давно считается полностью разгромленной и неспособной к организации такого масштабного теракта. Однако не следует забывать, что после разгрома террористической организации значительная часть ее активных членов спаслась эмиграцией. В том числе и в Соединенные Штаты...
– «Красная Армия Японии»... – Владимир Васильевич опять задумчиво постукивает тупым концом карандаша по столу. – У меня что-то в голове вертится... Но не могу вспомнить. По-моему, это уже нечто из давней истории.
– Я могу напомнить, – предлагает Басаргин. – Истории, но не совсем давней. Я недавно подбирал документы по этой организации... «Красная Армия Японии» была организована на базе студенческой организации «Зенга-курен», активного организатора студенческих беспорядков в Токио летом 1968 года, и первоначально носила название «Секигун-ха». Позже название сменила на «Нихон секигун». Ее организаторами были Такая Сиоми, Фисако Сигэнобу и Кодзо Окамота...