– Зачем ты это сделал?! – Я была поражена.
– Уж очень меня твоя любовь к этому козлу раздражала, вот и решил открыть тебе глаза.
От моей пощечины его лицо разом побагровело, но он промолчал и только криво ухмыльнулся.
Распоряжение директора оказалось весьма кстати: торчать на работе под соболезнующими – но, похоже, не всегда искренними – взглядами сослуживцев стало совершенно невозможным. И я с облегчением покинула офис.
Подойдя к своей «Опель-Астре», я полезла в сумочку за ключами от автомобиля и с немалым удивлением обнаружила в ней все те же фотографии мужа с его пассией. Подлец Эдик сумел каким-то образом незаметно для меня туда их засунуть.
Ощущение гадливости, охватившее меня, когда я в первый раз взглянула на эти снимки, куда-то испарилось и сменилось настоящим приступом мазохизма. И я, расположившись в салоне машины, стала самым пристальным образом разглядывать их.
Да, что и говорить, мой муженек облобызал эту девку с головы до ног, ни одного живого места на ее теле не пропустил. А Эдик проделал свою грязную работенку прямо-таки с поразительной скрупулезностью.
Нет, такой позор, павший на мою голову, действительно смывается только кровью!
И вдруг отрылась правая дверь салона моей машины:
– Разрешите?
Я обернулась и увидела директора фирмы, Бориса Семеновича. Конечно, я была немало удивлена. Кивнув, я стала лихорадочно запихивать эти поганые фотки обратно в сумочку.
Борис Семенович расположился рядом со мной на переднем сиденье и каким-то глухим, не свойственным ему голосом, не глядя мне в глаза, сказал:
– Я специально отпустил вас с работы, Аза, потому что хочу поговорить с вами наедине. – И, помолчав, он добавил: – Очень серьезно хочу поговорить.
Мне, наверное, следовало сильнее удивиться, но фотографии будто обжигали мои ладони сквозь кожаную оболочку сумочки и мешали воспринимать слова собеседника так, как они того, вероятно, заслуживали, и я лишь механически спросила:
– О чем же?
Дело в том, Аза, что я в курсе всей этой истории с вашим мужем. И… – Он сделал паузу, будто обдумывал, стоит ли ему произносить следующую фразу, но все-таки ее проговорил: – Я знаю даже немножко больше об этом деле. При определенных обстоятельствах, – тут Борис Семенович резко повернулся ко мне, – я мог бы вам обо всем рассказать. По крайней мере о том, что мне известно. Но, повторяю, только при определенных обстоятельствах. Я все еще не могла достаточно ясно воспринимать смысл его речей, но последние слова директора заставили меня насторожиться.
– И какие же это обстоятельства?
Борис Семенович тяжко вздохнул.
– Вы ведь, Аза, до сих пор не знаете себе цены – как женщины, я имею в виду. Из-за таких, как вы, в прошлые века стрелялись и спускали целые состояния. Когда я стал директором нашей фирмы «Монмартр» и увидел, какая у меня секретарша, то сразу понял, что работать с вами невозможно. Вы ведь всегда будете находиться перед моими глазами, я стану думать только о вас, и все дела пойдут побоку. Именно потому я перевел вас в отдел сбыта.
Любовное признание всегда приятно любой женщине, но я не чувствовала к Борису Семеновичу ничего похожего на взаимность и потому достаточно равнодушно ответила:
– Я польщена вашим отношением ко мне.
Что касается вашего мужа Кости, то у него с этой девицей совсем не случайный эпизод, – продолжал свою речь директор, видимо, не слишком обращая внимания на мою холодность. – Вы для него – просто красивая визитка, но он вас совершенно не ценит. Костя – законченный эротоман, обладающий целым комплексом сексуальных извращений. Он повсюду ищет и, как правило, находит соответствующих особ. В их кругу этот парень и проводит все свое свободное, да и любое другое время. Можете мне поверить – я знаю о чем говорю, и совсем не понаслышке.
Кто-то, наверное, подумает, что я была потрясена? Нет, здесь уместно какое-то другое, более сильное выражение!
– Зачем вы мне все это говорите? – спросила я сдавленным голосом.
– Я повторюсь – вы цены себе не знаете, – перешел он на горячечный шепот. – Я – правоверный иудей, и у меня жена и двое детей. Но ради вас я готов бросить семью и даже отказаться от своей веры. У меня на счетах в различных банках мира шестьдесят миллионов долларов. Поедем со мной, Аза, в США либо Израиль, а хотите – куда-нибудь в Австралию. Я устрою так, что наши нынешние браки будут расторгнуты заочно. У нас будет райская жизнь, Аза! Такая, какую вы и представить себе не можете!
Я думала не слишком долго.
– То, что вы предлагаете, невозможно, Борис Семеныч. Мне слишком жалко вашу бедную супругу и тем более ваших малышей.
У меня нет никаких малышей! Моей старшей дочери уже семнадцать! – И он в возбуждении дважды вскинул растопыренные пальцы, видимо, таким образом показывая, сколь много на самом деле лет его дочери.
В ответ на эту реплику я ответила категорическим молчанием, и Борис Семенович, похоже, не сразу понял, что получил отказ, причем совершенно безапелляционный, поскольку директорские глаза еще какое-то время светились надеждой.
Но вот она стала испаряться из его зрачков, и они стали привычно холодными.
– В таком случае, Аза, вам не избежать серьезных неприятностей. И это еще, пожалуй, мягко сказано.
И директор покинул салон моего автомобиля, громко хлопнув дверью.
Невнятная угроза Бориса Семеновича Ардова не произвела на меня никакого впечатления. Мной владела только одна мысль: накрыть мужа с любовницей в постели и отомстить им.
Как отомстить – я пока не представляла. Может быть, действительно убью обоих. Это будет зависеть только от моего эмоционального состояния в тот момент. А уж чем совершить праведную месть – у кавказской девушки всегда найдется…
Добравшись до дома, я стала готовиться к «командировке». Первая проблема – где провести время до полуночи? Логичнее всего – у Эдика. Но после содеянного им я не только потеряла к нему всякую симпатию, но чувствовала теперь к этому «папарацци» нечто вроде омерзения.
Можно было бы, наверное, наведаться к Федору Филипповичу, тем более что моя «командировка» – его идея, но у начальника отдела наверняка дома будет Милочка, и мешать их интимным делам мне совсем не улыбалось.
Пожалуй, схожу-ка я в кино. Давно не была, между прочим, в кинотеатрах! Все мечтала затащить туда на досуге Костю. И вот при каких обстоятельствах сбывается моя мечта! И в каком, однако, урезанном виде…
Я стала заполнять вещами небольшой саквояж. Делала это для антуража, конечно, – умывальные принадлежности, косметика всякая, парфюм… Приходится маскироваться, ничего не поделаешь.
И вот появился Костя. Он тоже пришел с работы. По словам Кости, ему вообще «приходится пахать без выходных, поскольку этого требует бизнес».
Я поприветствовала его, но не нашла в себе силы не только, как обычно, поцеловать мужа, но и посмотреть ему в глаза.
– Что с тобой, Азик? Какие трудности? – И Костя меня нежно (нежно! Неужели я ошиблась?) поцеловал.
У меня на глаза навернулись слезы, и я, вывернувшись из его объятий, нырнула за дверь ванной.
Мне стоило немало сил и времени привести себя в порядок, и, когда это удалось, я вернулась к Косте, дабы сообщить ему о «срочной командировке».
– Так вот оно что! – возмущенно воскликнул Костя. – Вот отчего у тебя с нервишками нелады! Да не расстраивайся ты так. Я сейчас позвоню Ардову и все улажу.
– Нет! – твердо ответила я. – Это внутренние дела нашего отдела сбыта.
– Так тебя посылает тот старый пердун… как его там… Федор Филиппыч, что ли? – презрительно сморщился муж.
– Он самый.
И не успела я, что называется, и глазом моргнуть, как Костя набрал номер телефона нашего отдела. Он подозвал к аппарату Федора Филипповича, и я замерла.
Но начальник отдела оказался на высоте, хотя этот звонок был для него, конечно, неожиданным. Я не слышала, что он ответил моему разгневанному мужу, но, похоже, что-то в таком духе: мол, у нас в отделе все равны и должны отрабатывать свою зарплату. Не хочет ехать Аза Арзаева в Тамбов – пусть увольняется к чертовой матери.
Так или иначе, Костя свои возражения снял – может, до мужа, наконец, дошло, что меня ближайшей ночью не будет дома и, значит, руки у него развязаны! Повесив трубку, он смущенно посмотрел на меня.
– Твой Филиппыч говорит, что ты едешь всего на два дня. Одна ночь в гостинице. Может, это и не так страшно, а? – Костя виновато улыбнулся.
– Конечно, дорогой, это сущие пустяки, – нашла в себе силы улыбнуться и я. – Тем более фирме надо обязательно продвигать товар на новые рынки. А без меня ты будешь только одну ночь. – Я произнесла последнюю фразу по возможности игриво и сразу же пожалела об этом: муж мгновенно воспламенился.
– Одна ночь без тебя – это слишком долго. – Он легко подхватил меня на руки и понес в спальню. – Мы эту ночь компенсируем: немедленно и неоднократно.
Я могла бы сослаться на женское недомогание и отказаться от секса наотрез. Но пока еще ничего не решено, а желание мужа для кавказской женщины – закон, и я покорно легла в постель.
Я сидела со своим саквояжем в грузинском ресторанчике под открытым небом и прихлебывала «Киндзмараули». А может быть, и нечто другое. На самом деле я не чувствовала вкуса вина и не могла прочитать этикетку на бутылке – буквы расплывались перед глазами.
Мужчины то и дело поглядывали на меня, одинокую и, как многие говорят (а если не говорят, то наверняка думают!), привлекательную женщину, но, возможно, что-то в моей позе или в выражении лица мешало кому-либо из них попытаться завязать со мной знакомство. И следует признать, они поступали мудро.
Моя же внешность отражала, видимо, то, что творилось в моей душе. Ведь сегодня ночью могла решиться моя судьба, и я уже почему-то не сомневалась, что так оно и произойдет.
Расплатившись с официантом, я вышла на вечернюю улицу. Вид гуляющей развеселой молодежи в контрасте с моим внутренним состоянием меня поразил, хотя вполне понятно, что им всем, ищущим возможность как следует «оттянуться», не может быть дела до одинокой печальной женщины с саквояжем в руке.
Я стала искать какой-нибудь близлежащий кинозал. Мне нужен был сеанс на десять вечера, а что уж там будет за фильм, меня не интересовало совершенно.
Наконец я набрела на кинотеатр, на название которого даже не обратила внимания, и подошла к окошку кассы.
К моему разочарованию, все билеты на десять вечера были проданы.
– У меня осталось несколько билетов на двенадцать ночи, – объявила кассирша. – Берите, пока не поздно, а то и те разберут: фильм-то – просто убойный.
От последнего ее слова я вздрогнула. Билет на полночь был мне не нужен, поскольку к этому времени я собиралась возвратиться домой. Но подсознательно я пыталась оттянуть, как уже казалось, неизбежное и вняла призыву кассирши.
Пришлось опять два часа торчать в ресторане, видимо, все с таким же отталкивающим видом, но наконец время подошло к полуночи, и я пошла на сеанс.
Что там происходило на экране, я не понимала, да и понимать не желала. В какой-то момент мне даже показалось, что идет демонстрация фотографий, преподнесенных мне Эдиком. Но, приглядевшись, я поняла, что похожи только позы, лица же – совсем из другой, наверное, далекой и прекрасной жизни.
Единственное, что заставило меня как-то отреагировать, – я почувствовала на своем колене чью-то руку.
Я обернулась к обладателю этой руки и увидела мужчину крупного телосложения во цвете лет. Он косился в мою сторону и блудливо улыбался.
– Убэры руку, ублудок, а то зарэжу, – произнесла я вроде бы достаточно ровно, но невольно перешла на кавказский акцент.
Мужичок не только мгновенно освободил мое колено, но и сразу же стал пробираться к выходу.
Но вот сеанс закончился. Я вышла на улицу и взяла такси. Остановила машину за квартал от своего дома.
Некоторое время размышляла: а нужен ли мне этот саквояж, с которым я, как последняя идиотка, таскалась целый вечер по всему городу?
В конце концов решила, что эта игрушечная маскировка мне теперь совершенно ни к чему.
Ведь я уже не сомневалась, что через несколько минут все будет так или иначе решено. Я достала из саквояжа документы, деньги и оружие и выбросила дорожную сумку в ближайший мусорный ящик.
А теперь – к делу.
Я вошла в подъезд, поднялась на свой этаж, приготовила оружие и осторожно вставила ключ в дверной замок нашей с Костей квартиры.
Я выскочила на лестничную площадку, держа пистолет в руке и находясь в совершенной прострации. Но из нее меня быстро вывел вой милицейской сирены. Вероятно, кто-то из соседей, услышав звуки выстрелов, набрал «02».
«Бежать», – мелькнула мгновенная мысль, и я понеслась вниз по лестнице.
И тут же навстречу мне раздались тяжелые шаги, точнее – частый топот ног. Наверх быстро поднималось не менее трех-четырех человек.
Я, словно всю жизнь только и делала, что скрывалась от погони, тут же выскочила на нежилую лоджию и спрыгнула со второго этажа на травяной газон. Приземлилась удачно – руки-ноги целы.
Бросив короткий взгляд в сторону своего подъезда, я увидела рядом с ним «Форд» в боевой красно-синей раскраске и милиционера. Ему, вероятно, было поручено сторожить выход из подъезда.
Я понеслась к Филевскому парку, не имея ни одной разумной мысли в голове. Куда бежать? Что делать? К кому обратиться за помощью или хотя бы путным советом?
Только через полкилометра сумасшедшего бега по аллее я остановилась, чтобы отдышаться, и даже решилась присесть на скамейку – погони я уже не ожидала.
Несколько минут я собиралась с мыслями и вдруг боковым зрением увидела, как из-за кустов вынырнул высокий мужчина в камуфляже и рванулся в мою сторону.
Я невольно вскрикнула и, буквально взлетев со скамейки, вновь помчалась по аллее.
Но камуфляжник бежал намного быстрее. Он нагнал меня через десяток секунд, и я, почувствовав на своем горле нечто вроде удавки, сразу же стала задыхаться.
Уж и не знаю, что он там задумал, – остановить и захватить меня таким вот способом или, может быть, даже убить. Так или иначе, времени для размышлений у меня не было вообще никакого, зато пистолет в руке был. Камуфляжник находился сзади, вплотную ко мне, и я, слегка раздвинув свои ноги, влепила пару зарядов чуть пониже его паха.
Он взревел на манер киношного динозавра, и дыхание мое сразу стало легким и свободным.
Покинув парк и поймав частника, я решила все же ехать к Эдику. Ведь он сам предложил мне «алиби», что бы я теперь об этом парне ни думала.
На звонок в свою квартиру Эдик откликнулся на удивление быстро, хотя была глубокая ночь, – возникло такое ощущение, что он ожидал меня. Тем не менее вопрос «кто там?» все же последовал.
– Это я, Аза.
– Аза? – Открывший дверь Эдик был изумлен до крайности. – Какими ветрами?..
– Можно войти? – нетерпеливо спросила я.
Он вроде как замялся и «заходи» произнес, можно сказать, через силу. Дальше прихожей Эдик меня вообще не пустил.
– Так в чем дело?
– А ты не догадываешься? – сердито буркнула я. – Разве не ты обещал мне «алиби»? Теперь предпочтительнее мне у тебя и остаться, чтобы меня не увидели где-нибудь в другом месте.
– Так ты и вправду их… того?.. – Эдик вытаращил глаза.
– Что значит: я «их того»? Я всю ночь была у тебя! Разве не так?
Эдик призадумался.
– Ну, может, и так, – произнес он с очевидной неохотой. – Но лучше бы ты у меня была по факту.
– Почему бы нам не обсудить все это в твоей квартире?
– Впустить тебя сейчас я не могу: я не один. – Эдик кивнул через плечо. Похоже, у него и вправду кто-то был – я услышала какое-то шевеление. А потом в матовом стекле, составляющем часть двери, ведущей в спальню, обрисовался чей-то силуэт, показавшийся мне знакомым. Господи! Да ведь это же Оленька из нашего отдела! Мне и Мила что-то говорила об их особых отношениях, да я как-то пропустила ее слова мимо ушей. – И вообще, – вдруг решительно объявил Эдик, – ты меня в свои делишки не впутывай!
Я не удержалась от плевка ему в рожу и выскочила из квартиры.