– И что, что с этими игрушками?
– Мы, – начал Платон, – нашли в руке Канарина резиновую змейку. А в субботу изо рта убитого Красавчика Семен Семенович вытащил точно такую же. Я не сомневаюсь, что это убийца засунул ему в рот игрушку.
– Что за Красавчик? – поинтересовался зам.
– Так назвала его женщина по имени Клара, когда я разговаривал с ней по телефону, – ответил Валдис. – Она позвонила ему на мобильник. Кстати, сделала много звонков и в субботу, и в предыдущий день.
– Личность Клары установили?
– Пока нет, – сказал Платон. – Вчера был выходной…
– У следователя во время расследования преступлений выходных не бывает! – рявкнул Владимир Васильевич, побагровев. У него и так смуглый цвет кожи, а когда зам багровеет, становится черным. – Дорог каждый час. Каждый свидетель может внести неоценимый вклад в расследование.
– Извините, я считаю… – встряла Ника и откашлялась, так как в горле запершило от страха перед начальником.
– И что же вы там считаете?
Он смотрел на нее исподлобья, Ника опустила глаза, быстро, не делая пауз, чтобы зампрокурора не перебил, выпалила:
– Змейки дают нам право предполагать, что убийства совершены одним и тем же лицом, поэтому, я считаю, надо дела объединить… кхм!.. кхм!.. в одно.
Владимир Васильевич скрестил руки на груди и внезапно подобрел:
– Объединяйте. И выясняйте, кто такая Клара. Вы обязаны найти и опросить всех лиц, кто внесен в мобильник Красавчика. Ступайте.
– Владимир Васильевич, – поднимаясь, обратился к нему Валдис, – есть еще одно похожее дело. Нашли труп женщины, вроде как самоубийство, но рядом с ней тоже лежала резиновая змейка. Ребята позвонили, они сейчас там.
– Ну и поезжайте.
Он проследил, как побитая тройка вышла из кабинета, после этого развалился в кресле, хмыкнул. Завалятся – как пить дать, если только Валдис не вытащит двух бездарей. Впрочем, не вытащит. У этих двоих самомнение хлещет через край, они будут учиться на своих ошибках. Владимир Васильевич обдумывал, кого назначить вместо Ники и Платона.
– Пойду посовещаюсь с прокурором, – сказал вслух.
В это же время, торопливо стуча каблучками, Ника делилась впечатлениями:
– Я думала, он меня съест. Как удав смотрел! Я его боюсь, честное слово. А потом согласился со мной… С чего бы это?
– Он предсказуем: гадость приготовил, – сделал вывод Валдис.
– Какую? – остановилась Ника.
– Ну, например, надеется, вы с Платоном не справитесь, тем самым дадите ему повод отстранить вас от дела.
– Не дождется, – запальчиво сказала Ника.
– Погоди, тебе он вообще по-дружески предложит в милицию перейти тем же следователем, – нарисовал ее перспективы Валдис. – Там женщин полно, дела плевые.
– Почему он меня невзлюбил? Я ему ничего плохого не сделала.
– Да не расстраивайся, – принялся успокаивать ее Платон. – Зам не любит молодых, считает, мы ни на что не пригодны, избалованы и бездарны. А женщин вдвойне не любит. Муж, кухня, дети – вот удел женщины, по его мнению.
– Типичный мастодонт, – вздохнула Ника. – Вступлю в партию феминисток назло ему.
– Тогда он тебя со света сживет без дружеских советов, – рассмеялся Валдис.
– Посмотрим, – вздернула нос Ника. – Да! А что тебе твой шестой номер рассказал? Мы про него забыли.
– Да ничего существенного. Кенты Кенара в большой растерянности, гадали, куда он пропал. Когда номер шесть сказал им, что Кенара убили, они начали рвать на груди тельняшки и дали клятву, мол, кровь за кровь, найдем и отомстим за смерть брата, ну и тому подобное.
– А ты говоришь, ничего существенного! Значит, не друзья его убили.
– Не стоит быть такой доверчивой, – урезонил ее Валдис. – Кенты Кенара – гниды. Сегодня они тебе клянутся в верности, а завтра стреляют в спину.
– Но у них же тоже есть свой кодекс чести, – возразила она.
– Был, – усмехнулся Валдис. – Давно. А теперь у них полный набор игр без правил даже среди своих.
– Может, поспорите в машине? – проворчал Платон.
– Да, конечно, – согласилась Ника. – Ой, а здорово вы в баре кулаками махали! Никогда бы не подумала, что умеете. Научите?
– У меня случайно вышло, от злости, – признался Платон.
– А я научу, – пообещал с улыбкой кота Валдис. – Я умею.
– Научишь при моем непосредственном участии, кое-что и я умею, – сказал Платон.
– Хи-хи! – прыснула Ника, уже забираясь в машину. – У вас такие смешные лица… Ну, ничего, синяки и ссадины украшают мужчин.
– Женщин тоже. – Валдис намекнул, что и она не лучше со своим кровоподтеком на скуле.
Завтракали с неохотой. Илона ела фрукты и пила зеленый чай, Мирон Демьянович ограничился апельсином, отрывая от него по дольке и кладя в рот, медленно и молча пережевывал. Илона без слов поняла, что он находится во вчерашнем дне, вернее, вечере.
– Ну, узнаю имя шутника… – проговорила Илона. – Глаза ему выцарапаю.
– Тебя за хулиганство и причинение телесных повреждений в милицию отвезут, – хмуро сказал Мирон Демьянович.
– Ты меня выкупишь. – Илона поднялась, поцеловала его в щеку. – Я в зал, надо отработать вчерашний неудачный ужин.
– Бросаешь меня? – проворчал он.
– Тебе же на работу, а я ненавижу сидеть дома после стрессов. Пока. Если что – звони.
М-да, стресс вчера получили многие, но не Мирон Демьянович, он-то как раз был спокоен хотя бы внешне.
Отмечали день рождения жены Кривуна, а это событие у нее случается по два раза в год, и лет пятнадцать подряд отмечается одна дата – сорок. В сущности, дело не в этом, а в Кривуне. Едва у него возникают затруднения, он созывает гостей. Поскольку затруднения преследуют Кривуна раз в два месяца, иногда реже (к счастью), стало быть, он кормит-поит нужных людей столько же раз. Чтобы разнообразить пиршество, Кривун то в ресторане гуляет, то дома накрывает столы, разумеется, не сам лично. А чтобы компенсировать затраты, приглашает на дни рождения, знает, сволочь: гости принесут дорогие подарки, бедных друзей у него не водится. Особенно поражала Мирона Демьяновича наглость Кривуна. Какую же совесть надо иметь, приглашая по два раза в год на дни рождения жены, сестры, мамы, детей? Вчера пировали у него дома. Народу набежало много, поэтому вычислить шутника не представляется возможным.
Илона не хотела ехать, потому что не выносила Кривуна и его колесо обозрения – жену, которая своей длиной затмит любого баскетболиста, она выше мужа на три головы. Но, к большому сожалению, Мирона Демьяновича связывают с Кривуном общие дела. Казалось бы, что может быть общего у них? Кривун истинный паразит, деньги делает, приклеившись к сильным мира сего, к тому же Мирону Демьяновичу, к примеру. В голове Кривуна рождались исключительно подлые идеи, и он их продавал. Да, так тоже бывает. Когда они начинали, были помоложе, а в молодости люди допускают много ошибок по причине недальновидности. Теперь же Мирон Демьянович полагает, что обошелся бы и без Кривуна, раздражающего его своей назойливостью и липовой услужливостью.
Вечер проходил стандартно: поели, выпили. Перешли в гостиную покурить, поговорить, именно для этого и собрал гостей Кривун. Женщины организовали свой кружок, мужчины распределились по группам. И вдруг раздался вопль сначала одной бабищи, запакованной в люрекс от шеи до пят, потом все бабы визжали, как полоумные, запрыгивали на стулья, кресла и диваны. Мужчины кинулись к ним, ничего понять не могли, а бабища в люрексе лежала бледная в кресле, ее живот вздрагивал, как от судорог, казалось, она кончается. Из общей суматохи Мирон Демьянович вычленил слово «змея», насторожился, он-то уже познакомился со змеей не так давно. Кое-как успокоили женщин, бабище в люрексе дали валидола и воды, поставили перед ней вентилятор, чтобы обдувал ее. Стали расспрашивать, что же случилось, молоденькая дама указала пальцем на вазу:
– Там змея!
Ваза в форме большого бокала для бренди, наполненная киви с апельсинами и виноградом, стояла на коротконогом столике с прозрачной столешницей. Никто не двинулся к ней, даже мужчины, кроме Мирона Демьяновича, который хоть и приблизился, но поостерегся наклоняться к вазе. Вдруг там кобра, выпрыгнет оттуда на него да вцепится в нос ядовитыми зубами? Ему удалось разглядеть извивающийся серо-черный шнур между фруктами.
– Илона, иди-ка сюда, – позвал он и указал на вазу, мол, посмотри. Она подошла, с опаской наклонилась. – Тебе не кажется, что эта змея похожа…
– На ужа, – сказала она, выпрямившись.
Потом выяснилось, что бабища во время беседы щипала виноград, но захотела киви. Она просунула кисть руки под виноград, взяла плод, достала, а вместе с ним вытащила змею, зацепившуюся за киви. Она заорала, стряхнула змею обратно в вазу и бросила киви. Женщины, сидевшие рядом, увидели закручивающийся в спирали шнурок и, естественно, подняли визг.
– Кто-то подбросил ужа, – заявила Илона и обвела присутствующих подозрительным взглядом.
При том не упомянула, что на днях Мирон Демьянович тоже обнаружил ужа в постели. Молчал и он. Мирон ценил главное качество Илоны – не трепаться, ведь редкая женщина удержит язык за зубами и не поднимет дешевой паники, мол, нам тоже гадюку подкинули, мы тоже пострадали. Она предоставила ему право решать, что и когда говорить. После ее заявления по гостиной прошел ропот недоумения, а кто-то вознегодовал, дескать, из гостей никто не мог так зло пошутить. Хозяин с хозяйкой рассвирепели, позвали прислугу и нанятых официантов, требовали объяснить, как уж попал в вазу. Те лишь глаза таращили.
– Кто положил фрукты в вазу? – взревел Кривун.
– Я-а-а, – проблеяла молоденькая официантка.
– Значит, ты в вазу их положила? – выплюнула слова хозяйка.
– Д-да, – закивала девушка с дрожью в голосе. – Положила и поставила на стол. Клянусь, не было там змеи.
В том же духе допросили остальных, но виновника не выявили. Вечер был испорчен, бабище в люрексе вызвали карету «скорой помощи», бедняжке не становилось лучше. Один смельчак выкинул содержимое вазы вместе с ужом в мусорный бак на улице, вскоре и гости разъехались. В автомобиле Мирон Демьянович спросил Илону:
– Что ты обо всем этом думаешь?
– Идиотский способ доводить людей до инфаркта. И эта сволочь была среди нас.
– Думаешь, из гостей кто-то ужа подкинул?
– А ты считаешь, девчонка? Да она визжала бы от одного его вида, в руки не взяла бы. Фу, я как вспомню тетку, которая вытащила ужа… Он обвил ее кисть. Брр! Не представляю, что со мной было бы. Ужас.
– Ну, Кривуну гость сделал гадость…
– Вот именно, гадость, – подхватила Илона. – Но не мелкую. Испуг всем будет дорого стоить.
– А нам кто подбросил? – перебил он поток возмущения.
– Разумеется, тот же урод, что и Кривуну. Такое только в одну пробитую голову придет, у других безумной фантазии не хватит.
– Меня что беспокоит… – Формулируя мысли, Мирон Демьянович делал большие паузы. – Милиция обследовала у нас все входы, балконы, окна… а подтверждений, что чужой человек проник в наш дом, нет.
– Но как-то же он проник. Ужонок не сам заполз в нашу кровать.
– Я тоже думаю – как негодяй это сделал? Или использовал работников, или… остается только каминная труба, но это же невозможно. Ты права, это выпад, какой-то намек.
– Выпад и намек разные понятия, – сказала Илона. – Намек на что?
– Сам не знаю. Но мне это все не нравится.
– Будто мне нравится, – фыркнула Илона. – Ты меня пугаешь. Намек! Намек не бывает такой… глупый. Потом, если сделан намек, мы должны понять, на что. А мы не понимаем. По-моему, кто-то от зависти и злобы бесится. Между прочим! – Она заерзала, повернулась к Мирону Демьяновичу всем корпусом. – Вот еще вариант: если шутник вхож в дом Кривуна, он вхож и к нам, так?
– Логично, – согласился Мирон Демьянович.
– Тогда он сделал слепок с ключей и вошел в дом через черный ход.
– У нас везде охрана. Входы сканируются камерами.
– Ой, перестань! – отмахнулась Илона. – Охрана в пристройке торчит, а камеры не проблема. Мошенники наловчились оставлять на мониторах пустую картинку, в то время как проникают в богатые дома. А потом запускают камеры. Это единственное объяснение, Мирон.
– Откуда ты знаешь? – обнял он Илону за плечи. – Или ты тоже мошенница?
– Конечно, мошенница, раз смогла окрутить тебя. А второе… то есть первое… телевизор смотри чаще, я такие фокусы там видела.
– Я могу понять все, кроме одного. Проникнуть в дом – дело сложное, требует подготовки, огромных усилий. И все ради того, чтобы подбросить ужа?
– А ты хотел, чтобы он еще ограбил тебя?
– В этом случае был бы хоть объясним его поступок…
Вот такой получился вечерок. Да, Мирон Демьянович не находил объяснения случившемуся, оттого и мучился. Бросив недоеденный апельсин, он пошел одеваться. Тщательно проверил карманы, а то мало ли что туда подбросят. Зашел к охранникам, те играли в покер, увидев патрона, вскочили.
– Вызовите слесаря, пусть вставит новые замки.
Отдал приказ и вышел из дома, шофер подогнал машину, Мирон Демьянович сел на заднее сиденье, ехал и думал: откуда взялась нестабильность внутри? Главное, на какой основе она возникла? Неужели всему виной скользкий шнурок во вчерашней вазе и в его постели?
9
Ника продержалась в доме часа три, периодически выскакивая на воздух и судорожно глотая кислород. Труп был чудовищно несвеж. Но и пролежала женщина дней пять, теперь представляет собой большой кусок тухлятины. Однако человеческая тухлость ни с чем не сравнима, а также без меры противна, и главное – отвращение невозможно победить.
Ника присела на пенек во дворе, полагая, что больше не сможет войти в дом. Стыдно. Надо закаляться. Это реально при одном условии: если она постоянно будет ездить на места преступлений с несвежими трупами.
– Бе-е! – покривилась она. Нелегкая задача.
Из дома вышел Валдис с мобильником, Ника собралась, состроила оптимистичную мину, будто с ней все в порядке. Он подошел вразвалочку, нажимая на кнопки.
– Кому звонишь? – поинтересовалась Ника, хотя ей это было неинтересно. Но пусть он не думает, будто она размазня.
– Не-а, не звоню. – Он, к счастью, был поглощен телефоном, на Нику ни разу не взглянул. – Это труба Роменской, мы нашли зарядное устройство, подзарядили ее. Я смотрю, кто ей звонил…
– Ты же не знаешь этих людей.
– Не знаю, – подтвердил он. – Честно скажу, знать их у меня нет желания, но нам придется встретиться с приятелями Роменской. В первую очередь с теми, кто часто звонил ей… Ай, как интересно!
– Что? – вытянула шею Ника. Не хотелось вставать с пенька, потому что в положении стоя у Ники кружилась голова. – Что ты там нашел?
Валдис присел на корточки, показал ей дисплей:
– Читай. Читай подряд.
– Клара… Клара… – читала она. – Клара… Кла… Но с таким именем полно женщин.
– Правильно уловила мою мысль. Только это номер телефона той самой Клары, а не другой. Эта же Клара звонила Красавчику.
– Не может быть. Хочешь сказать, что ты запомнил номер?
– А я феномен, – похвастал Валдис и рассмеялся. – Шучу. На самом деле очень несложно запомнить длинный ряд цифр. Я же знал, что нам предстоит выяснить, кто такая Клара, поэтому запомнил номер зрительно. Сфотографировал в памяти, поняла?
– Нет.
– Ну, смотри. Восьмерку выбрасываешь, потому что все номера начинаются с нее. Потом выбрасываешь следующие три цифры, это номер фирмы, а фирм немного, все мы их знаем. Дальше идет индивидуальный номер, его и следует сфотографировать глазами, поняла?
– Все равно мне не запомнить, я не люблю цифры.
– Потренируйся. Иногда память спасает жизнь. Не веришь? Был у меня приятель, тоже опер, но со стажем, я тогда только пришел в милицию. Его внедрили в банду, но на главаря выйти не удавалось. Главари не всегда соответствуют представлению о бандитах, часто это люди с положением. И вдруг oпера раскусили, только гадали: он просто стукач или в органах служит. Скрутили его, бросили в комнату, откуда не убежишь. Взаперти он просидел неделю. Его, конечно, били сурово, но признаться – это подписать себе смертный приговор. Он заметил, что главный палач все время разговаривал по мобиле с одним и тем же человеком, обращался к нему уважительно, все вопросы решал с ним. Однажды случайно увидел номер, пары секунд хватило, чтобы он запомнил его. Запомнил по привычке, не зная, пригодится ли. А вскоре выдался случай. Парня, который охранял его, позвали, тот вышел, забыв мобилу. Мой приятель успел позвонить и назвал номер предположительно главаря, заодно сказал, что ему самому крышка. Ну а мы сработали оперативно. И когда взяли всеми уважаемого человека… в общем, дальше было дело техники, моего приятеля спасли, правда, он провалялся месяц на больничной койке. Видишь, как полезно запоминать цифры?