Было начало восьмого.
Лофтус и Майк с Хэммондом плотно позавтракали беконом с яйцами и выпили огромное количество чая. Настроение у Лофтуса несколько улучшилось, и он рассказал Майку о том, что произошло за время его отсутствия.
Майк нахмурился, узнав о слепоте Карутеро, известие же о беде, постигшей Крэйга, заставило его надолго умолкнуть.
Но потом природная жизнерадостность восторжествовала.
— Это только вопрос времени, — сказал он.
— Не будь оптимистичен, — мрачно сказал Хэммонд, который почти все время угрюмо молчал. — Но одно несомненно. Билл, нам необходимо побеседовать с Мандино.
— Это верно, но вот стоит ли нам брать с собой Памелу…
— Нет. Надо сначала прощупать его как следует.
Дорога к Тинхайм-плейс в Чизвик отняла у них не много времени. Это было уединенное местечко на берегу реки, где рядом стояло всего три дома.
Лофтус выбрался из машины, пока Майк звонил у парадной двери. Немного подальше остановилась другая машина, в которой были Пип Эванс и другие агенты. Лофтус не хотел рисковать понапрасну.
Дверь открыла горничная.
— Доброе утро, — сказал Майк. — Мистер Мандино дома?
— Я узнаю, сэр. Как ваше имя?
— Эррол, но…
Он не договорил, так как дверь в переднюю отворилась, и на пороге показался высокий мужчина. Майка поразили его совершенно седые волосы и очень бледное лицо — они резко контрастировали с совершенно черным одеянием. Брови, резко очерченные, тоже были белы, как волосы, он был чисто выбрит. Он внимательно посмотрел на входную дверь и произнес странные слова:
— Где они, Полли?
— Здесь, сэр, — сказала Полли, увидев, как в холл вошли Лофтус и Хэммонд. — Какой-то мистер Эррол и два его друга.
Она говорила спокойно, не глядя на него.
— Вы не знаете меня, сэр, — живо сказал Майк, делая шаг вперед.
Он испытывал смешанное чувство недоверия и жалости. Было очевидно, что Мандино слеп. Его красивые глаза смотрели на вошедших пустым взглядом. У него были приятные черты лица и поразительное сходство с дочерью. Спокойный низкий голос звучал приветливо.
— Я очень занят, — сказал он, — но если могу быть вам хоть чем-то полезен, то прошу вас.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Майк. — Это мистер Лофтус, мой приятель, который очень хочет поговорить с вами.
Они прошли вслед за Полли по широкой лестнице на второй этаж и очутились в длинной узкой комнате, окна которой выходили на реку. Никто не решался первым нарушить молчание, но все чувствовали себя неудобно из-за слепоты Мандино. Лофтус ожидал увидеть человека такой же зловещей внешности, как Бренн или Ундерспун, но отнюдь не такого мягкого обходительного джентльмена. Теперь он ломал себе голову, почему же Бренн спрашивал у Майка, не работает ли он на Мандино, скорее всего этот вопрос был задан, только чтобы запутать Майка.
— Мистер Мандино, — сказал наконец Лофтус, — ваше имя назвал нам человек по имени Бренн.
— Бренн? — эхом откликнулся Мандино. Выражение его лица не изменилось, но в голосе послышались совсем другие интонации.
— В какой же связи он посоветовал вам навестить меня, джентльмены?
— Он предположил, что один из нас работает на вас, — сказал Лофтус, — и при весьма любопытных обстоятельствах, мистер Мандино. Кстати, я работаю в полиции.
— В самом деле? — сухо спросил Мандино. — И Бренн сообщил мое имя полиции, не так ли? Он все еще работает с Ундерспуном?
— Да.
— Я должен сразу предупредить вас, джентльмены, что не испытываю никакой симпатии ни к Бренну, ни к Ундерспуну. В сущности, моя беда, свидетелем которой вы являетесь… ею я обязан им… Но мои неприятности, бесспорно, не должны вас интересовать. Чем могу быть вам полезен?
— Что вы можете сказать о них? — медленно спросил Лофтус.
— Могу сказать, что оба они негодяи, но это наверняка вы и сами знаете. Могу еще добавить, что Бренн — замечательный организатор, человек с очень быстрым умом, со склонностью к власти. Что касается Ундерспуна, то могу сообщить вам, что он под именем Реккет был когда-то замечательным врачом, который специализировался по глазным болезням, потом был дисквалифицирован за непрофессиональное поведение. Я был бы счастлив видеть, что они попали в руки правосудия, хотя обвинить их в каких-то преступлениях было бы непросто.
— И все же, мистер Мандино, вы с нами не вполне откровенны.
— Я вас не понимаю, — сухо сказал Мандино.
— Я имею в виду, что вы не упомянули о вашей дочери, — сказал Лофтус.
Мандино поднялся и обошел вокруг стола, двигаясь легко и привычно.
— Что вам известно о моей дочери? — взволнованно воскликнул он.
— Нам известно, что ее захватили Бренн и Ундерспун.
— Бренн не мог вам этого сказать.
— Мы это установили без его помощи.
— Где она? — глухо спросил Мандино, протянув вперед себя руки. Глаза его сверкали. — Если вы сумеете вызволить ее, тогда я смогу помочь вам больше, но пока она у них, я ничего не могу, мои руки связаны!
— Мы должны знать больше о Бренне, прежде чем начнем действовать.
— Я вас не понимаю! Если вы знаете, где моя дочь — ваш долг освободить ее!
— Иногда приходится думать о более важных вещах, чем чья-то отдельная судьба, — сказал Лофтус, и Майк восхитился тактикой Лофтуса: ведь если бы старику сразу сказать, что дочь его уже спасена, он мог бы потом отказаться сообщить то, что знает. — Мистер Мандино, мы сделаем все, что в наших силах, но прежде чем мы выйдем на дом, где ее содержат, мы должны удостовериться, что не идем на более крупный риск. Слишком многое сейчас поставлено на карту!
— Чего же вы от меня хотите? — сказал наконец Мандино. — Никогда бы не поверил, что представители закона могут действовать такими методами, более достойными самого Бренна.
— За последние несколько месяцев целый ряд известных личностей нашей страны потеряли зрение, — спокойно сказал Лофтус. — Другим угрожает то же самое. При этом судьба вашей дочери представляется не столь уж важной и трагической. Мы, разумеется, сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь Памеле, если осмелимся на это.
— Если осмелитесь? — удивленно сказал Мандино. — Значит, власть Бренна простирается уже настолько далеко? Я начинаю понимать. Он всегда говорил, что будет совершать чудеса, и, можно сказать, что он это уже сделал. Понимаете, я его не видел довольно давно — более двух лет — и сейчас совершенно не знаком с его планами и намерениями. Скажу вам только то, что сам знаю. Бренн по натуре диктатор. Когда он только начал свою деятельность, он жаждал денег и власти. Мне кажется, он все еще жаждет ее. Несколько лет назад он купил акции разных индустриальных концернов. В сущности, мы трое — Бренн, Ундерспун и я были компаньонами, и у меня до сих пор имеются эти акции. Но в его руках контрольный пакет акций некоторых предприятий в основных отраслях промышленности: сталь, кораблестроение, пластики и сплавы, — и акций у него огромное количество. Вы даже представить себе не можете, насколько велико его влияние в промышленных сферах, хотя он всегда остается в тени.
— Понятно, — сказал Лофтус удовлетворенно.
— Практически, это все, что мне известно. Когда-то у меня был список всех предприятий, в которые он пролез, но он отобрал его у меня, как только я ослеп. Правда, кое-что я запомнил: этот список у меня в столе. Вы хотели бы получить его?
— Разумеется.
Мандино прошел к своему столу, достал из ящика папку и открыл ее, потом извлек оттуда листок, отпечатанный на машинке.
— Вот он, мистер Лофтус.
— Благодарю вас.
С трудом скрывая напряжение, он прочел список: здесь было более двадцати наименований, компании эти относились к самым различным областям промышленности.
— Я вовсе не преувеличивал, — спокойно продолжал Мандино, — когда сказал, что Бренн незаурядный человек. Учтите, его очень опасно недооценивать. Он стремится подчинить себе всю страну, таково мое убеждение.
— Я не собираюсь… — начал было Лофтус и умолк на полуслове.
С улицы раздалось три коротких автомобильных гудка — это Пип Эванс по уговору сигналил о том, чтобы они были настороже. Окно выходило не на улицу, поэтому Лофтус резко повернулся к двери.
— В чем дело? — спросил Мандино.
— Не знаю, — ответил Лофтус.
Майк Эррол выскочил на лестничную площадку, где было окно, выходившее на улицу. Трое каких-то мужчин шли по улице к дому, но прежде чем Майк успел вернуться в комнату, на лестнице раздался знакомый голос.
— Не пытайтесь выбраться из этого окна, — сказал Бренн, поднимаясь по лестнице с автоматическим пистолетом в руке. Он был, как всегда, спокоен и уверен в себе, на лице его играла улыбка. Позади него виднелось еще несколько человек, среди них Майк узнал краснолицего гробовщика.
Рядом с Майком стояла огромная гигантская ваза, полная хризантем. Майк толкнул ее. Окатив водой Бренна, который не успел увернуться, ваза разлетелась на мелкие осколки. Генри, шедший по пятам за своим шефом, перемахнул через осколки и тотчас же выстрелил.
Доли секунды хватило Майку, чтобы одним прыжком вернуться в комнату и остановить появившихся на пороге Лофтуса и Хэммонда.
— Силы неравные! — выдохнул он. — Окно!
Толкнув Лофтуса и Хэммонда с такой силой, что они влетели в комнату, Майк бросился к окну. Хэммонд быстро запер дверь, сунув для пущей надежности в ручку стул. Стекло в двери со звоном разлетелось, и в потолок впилась пуля. И сразу же Майк заметил в окне дома на противоположной стороне какого-то мужчину. Эррол едва успел отшатнуться, прижавшись к стене, прежде чем пуля разбила стекло.
— Вооруженное нападение, — весело сказал Майк, — боюсь, нам придется туго, Билл.
— Зачем быть таким пессимистом? — с усмешкой возразил Лофтус.
— Этот дурацкий разговор, может быть, и развлекает вас, — сказал из-за двери голос Бренна, — но он вам нисколько не поможет. Откройте дверь, мне нужно поговорить с вами.
— Дверь вовсе не помеха для разговора.
— Я не прощу вам вашего упрямства, — сказал Бренн, тяжело дыша. — И не надейтесь, что вам удастся ускользнуть от меня. На телефон тоже не рассчитывайте, мы вывели его из строя. Здесь все дома принадлежат мне и кругом мои люди. Только такой глупец, как Мандино, мог вообразить, что я оставлю его без присмотра. Оружие у нас бесшумное. Никакие крики вам не помогут, здесь слишком уединенное место, никто вас не услышит…
— Вам стоило бы послушать, как я умею кричать, — сказал Лофтус и вдруг испустил такой оглушительный крик, который могли услышать за четверть мили отсюда.
— Полиция! — завопил он. — Полиция-я-я!!
— Заткнитесь, — прошипел за дверью Бренн.
— Ну, это только начало, — сказал Лофтус, — вот когда мы начнем все вместе, то будет что послушать! Ну, раз, два, три: полиция-я-я!!!
Майк и Хэммонд присоединились к нему, и комната содрогнулась от их крика, а эхо раскатилось по реке и близлежащим улицам, без сомнения такой вопль не мог остаться незамеченным.
— Ладно, — тихо сказал Бренн, и тон его не понравился Лофтусу. Он отдал тихим голосом какие-то распоряжения своим людям; Лофтус не слышал его слов, но приготовился к самому худшему: начиная от газовой атаки до попытки взломать дверь. Однако, к своему удивлению, он услышал шум удаляющихся шагов.
Майк подобрался к окну.
Пуля просвистела в двух дюймах от его головы, это означало, что, как он и ожидал, дом оцеплен. Мандино стоял, уставясь в окно невидящим взором. У Хэммонда в руке был пистолет, но все равно никто из них ничего не мог поделать.
— Я даю вам еще одну возможность открыть дверь, Лофтус, — крикнул Бренн. — Не отказывайтесь.
— Еще раз все вместе, — скомандовал в ответ Лофтус, — ну, раз, два, три: полиция-я-я!! Теперь название — Тинхайм-плейс!
За дверью вдруг вспыхнуло пламя. Это подожгли какую-то горючую жидкость, которая подтекала под дверь и вскоре уже огненные языки лизали толстый ковер, костром вспыхнуло ближайшее кресло.
— В комнате дым, — крикнул Мандино.
— Дело обстоит гораздо хуже, — сказал Лофтус. — Ну-ка, Майк.
Бесцеремонно отодвинув стоявшего у стола Мандино, они втроем схватили тяжелый дубовый стол, перевернули его, подтащили к двери и придавили ковер и пожиравшее его пламя, которое стало сразу замирать. Придавив столом дверь, так что путь горящей жидкости был на время прегражден, они перевели дух. Конечно, дубовый стол недолго будет сопротивляться пламени, но минут десять они все-таки у огня отвоевали.
— Как вы, Мандино? — спросил Лофтус, стирая со лба пот.
Тот ничего не ответил.
— Теперь я могу сказать вам, что Памела в полной безопасности, — проговорил Лофтус. — Вам больше не нужно о ней беспокоиться.
— Она спасена! — воскликнул Мандино.
— Лофтус, если вы не выйдете… — снова начал Бренн.
— О, пошел вон! — разозлился Лофтус. — У нас нет времени разговаривать с тобой. — Он поперхнулся от дыма, потому что в комнату попали густые клубы и становилось невыносимо жарко. — Давайте переберемся поближе к окну.
У окна и в самом деле почему-то дышать было легче, чем там, где они стояли. Они перевели туда Мандино и стояли, тесно прижавшись друг к другу, глядя, как огонь подбирается все ближе, и задыхаясь в дыму. Окно застилали клубы дыма, поэтому они не видели, что происходит на улице.
— Попробую взглянуть, что все-таки там происходит, — решительно сказал наконец Хэммонд и направился к окну, стараясь оставаться незамеченным с улицы. Он взобрался на подоконник, лег на него плашмя и выглянул наружу. Глаза застилал дым, они слезились, пальцы рук, которыми он упирался в металлические крючки, сразу же стали гореть от нестерпимого жара, но он упорно вглядывался вдаль. И вдруг — о чудо! — в клочьях дыма он разглядел фигуры трех пожарных, а за ними и пожарную машину.
Набрав полные легкие воздуха, он крикнул что было мочи:
— Раздобудьте лестницу!
Он не сомневался теперь, что они успеют выбраться из огня вовремя, и единственное, что заботило его, — как бы Бренн не помешал пожарникам сделать свое дело. Через несколько минут к окну поднялась длинная лестница, и по ней безо всяких помех взобрался пожарный. Хэммонд сумел спуститься вниз самостоятельно, хотя он задыхался от дыма и голова у него кружилась. Вслед за ним сразу же поднялся наверх еще один пожарный. Вдвоем они спустили вниз Мандино, а затем выбрались из комнаты Лофтус и Майк.
Как только первая струя воды обрушилась на подоконник, потолок комнаты рухнул.
Мандино был в полном сознании, но словно громом поражен. Майк взял его за руку и отвел к концу переулка, где уже собралась целая толпа народа. К месту пожара торопливо приближалась полиция, но ни Бренна, ни его подручных не было видно. Майк заметил, как санитары кареты скорой помощи несут в машину Пипа Эванса и еще одного агента. Судя по неподвижности их тел, можно было подумать, что они мертвы.
Горничной не было нигде.
— Брус, погляди-ка, — спокойно сказал Майк Хэммонду, указывая на санитаров.
Хэммонд и Лофтус отвернулись от пожара и увидели то, на что указывал Майк.
— Что же, жаловаться сейчас не время, — сказал Лофтус. — О, боже!
Из окна самого верхнего этажа вырвался огромный столб дыма, потом полыхнуло еще одно окно, и еще. И почти сразу вслед за этим пламя появилось в окнах одного из трех домов, которые стояли по одну сторону с домом Мандино. Пожарники в панике отступили и кинулись вызывать на помощь еще одну команду, но прежде чем прибыла подмога, пылали все три дома, и занялись они вовсе не от искр первого пожара.
Лофтус испустил глубокий вздох.
— Он работает тщательно, — сказал он. — Не жалеет огня. Но мы добились успеха.
— Интересно, какого же? — спросил Майк, отчаянно кашляя. Все это время он держал Мандино за руку.
— Берегись! — выкрикнул вдруг Лофтус, глядя в конец переулка. Он не видел, кто бросил эту штуку, потому что толпа все время напирала, несмотря на заслон, выставленный полицией. Во всяком случае предмет этот был очень похож на гранату. Майк тоже заметил, как она летит по воздуху. Дернув за собой Мандино, он плашмя упал на землю, Лофтус и те, кто стоял рядом с ним, сделали то же самое. Хэммонд же еще был на ногах, когда граната ударилась о землю и взорвалась. Однако ни один человек, по счастью, не был убит осколком. Ранены были только двое пожарников, и им тут же оказали помощь.