Перед камином стояли диван и два разнокалиберных кресла. В камине еще тлели угли, почти не дававшие тепла. Правда, Пенелопа так и не сняла ротонды. Барнаби и Стоукс расстегнули тяжелые пальто, но не стали их сбрасывать. Гризельда, накинув шерстяную шаль, опустилась в кресло. Пенелопа устроилась на диване. Барнаби сел рядом с ней, а Стоукс выбрал второе кресло.
– Итак, – произнес Барнаби, – Стоукс объяснил ситуацию, и теперь нам нужно получить сведения о тех лицах, которые могут быть причастны к содержанию школы.
– Вот что я собиралась предложить, – заговорила Гризельда, глубоко вздохнув. – На Петтикоут-лейн и Брик-лейн есть рынки. Те, кого назвал отец, работают именно там. Завтра на рынках будет полно народу. И если я приду и сделаю вид, будто рассматриваю товары, будет нетрудно как бы невзначай спросить о том или ином человеке. Люди, стоящие за прилавками, обычно очень разговорчивы. Кроме того, я могу говорить с местным акцентом, так что со мной будут откровенны, и, может быть, я смогу кое-что узнать, а также найти человека, у которого есть что мне сказать. Правда, инспектор вызвался сопровождать меня. Но, честно говоря, не думаю, что остальным стоит идти со мной. – Она взглянула на Пенелопу и Барнаби. – Вы никогда не сойдете за своих. Как только люди вас увидят, сразу поймут: что-то неладно. Замкнутся и рта не раскроют.
Барнаби искоса глянул на Пенелопу. Он намеревался сопровождать Стоукса и Гризельду: Стоукс видел его переодетым и знал, что он сможет сыграть роль обитателя Ист-Энда. Но если есть хоть какой-то шанс, что Пенелопа послушается предупреждения Гризельды и согласится не ехать и Ист-Энд… нет причин упоминать об этом.
Пенелопа пристально глянула Гризельде в глаза:
– Вы сами модистка, поэтому знаете, как сильно изменяет женщину шляпка. Одна выглядит убого, другая – неотразимо. Считайте, что я бросила вызов вашему умению и таланту: необходимо, чтобы вы создали мне такую маскировку, чтобы меня никто не узнал.
Гризельда внимательно изучала ее лицо. Прищурила глаза, словно раздумывая, что делать.
Барнаби затаил дыхание. Его так и подмывало высказаться и указать на очевидное: нет такой маскировки, которая бы надежно скрыла поразительную жизненную силу Пенелопы, не говоря уж о ее аристократической грации. И снова интуиция потребовала от него держать рот на замке. Он бросил взгляд на Стоукса. Того явно одолевали те же мысли: он хотел повлиять на исход разговора и знал, что если попытается – все пропало.
Пенелопа спокойно выдержала осмотр.
– Вы никогда не сойдете за уроженку Ист-Энда! – объявила наконец Гризельда.
Барнаби едва не завопил от радости.
– Но, – продолжала она, – с помощью соответствующей одежды, шляпы и шали я смогу превратить вас в цветочницу с Ковент-Гардена. Они часто приходят на рынок, где торгуют своим товаром. Кроме того, большинство из них… как бы лучше выразиться… побочные дети, так что ваше лицо не станет особенно выделяться.
Барнаби с ужасом уставился на Стоукса. Тот заинтересованно вскинул брови.
– Но, как бы я ни старалась, стоит вам раскрыть рот, и вы себя выдадите! – поморщилась Гризельда.
Барнаби ожидал, что Пенелопа расстроится, но вместо этого лицо ее просияло.
– О, об этом волноваться не стоит, дорогая!
Голос ее звучал по-другому. Совершенно по-другому!
– Я знаю много языков: итальянский, испанский, французский, немецкий, так что жаргон Ист-Энда – всего лишь очередной язык, который уже легче освоить.
Барнаби обреченно вздохнул. Стоукс пожал плечами. Это сражение тоже было проиграно. Гризельда удивленно приоткрыла рот.
– Это… поразительно! Если бы я не видела вас… подумала бы, что вы откуда-то из Спитфилдза.
– Вот видите! Значит, дело за одеждой, и я помогу собрать нужную информацию. Мистер Адэр! – медоточиво пропела Пенелопа. – Полагаю, вы тоже будете нас сопровождать?
– О, можете на это рассчитывать! – отрезал он. – За меня не волнуйтесь: Стоукс подтвердит, что я смогу работать в любом обличье.
– Я тоже, – кивнул Стоукс. – Мисс Мартин, видите ли, мы уже проделывали это раньше.
– Что же, понятно. Значит, остается подобрать маскировку Пенелопе.
Наконец было решено, что Гризельда позаимствует юбку, блузку и жакет у горничных из соседнего дома.
– Я шью им пасхальные шляпки. Они будут счастливы помочь. И фигуры у вас приблизительно одинаковые.
Стоукс вынул список имен, и вместе с Гризельдой они решили, в каком порядке начинать.
Все договорились встретиться в лавке в девять утра.
– Это позволит мне усадить учениц за работу. А потом мы преобразим Пенелопу и отправимся на Петтикоут-лейн. Нужно прибыть туда в половине одиннадцатого, когда торговля будет в самом разгаре. Мы сможем легко смешаться с толпой.
Наконец они распрощались. Девушки были явно довольны новым знакомством и то и дело пересмеивались.
Гризельда проводила гостей до двери. Стоукс остановился на пороге, чтобы сказать ей несколько слов.
Барнаби повел Пенелопу к наемному экипажу и, усевшись рядом, стал угрюмо размышлять, что готовит им завтрашнее утро.
Глава 8
Пенелопа давно усвоила, что ни в коем случае не следует давать джентльмену понять, будто ты нуждаешься в защите.
Властный человек никогда не уступит пальму первенства. И если принять защиту подобного джентльмена, неизбежным результатом станет непрекращающийся поединок, который придется вести, чтобы сохранить хотя бы малую степень независимости.
Перебирая в уме эти мысли, она наскоро позавтракала, накинула ротонду и вышла на крыльцо как раз в тот момент, когда наемный экипаж остановился у дома.
Попрощавшись с дворецким, она посмотрела направо, потом налево, но не увидела никого, хотя бы отдаленно похожего на Барнаби… то есть Адэра. Лакей придержал дверцу экипажа и помог ей сесть.
– Хай-стрит в Сент-Джонс-Вуд. Шляпная лавка! – крикнула она кучеру, прежде чем взобраться в экипаж. Лакей поклонился и отошел.
Противоположная дверь открылась. Какой-то мужчина сел напротив. Пенелопа невольно открыла рот. Единственной чертой, знакомой в этом человеке, которую было невозможно скрыть, были синие-синие глаза.
Экипаж тронулся, но резко остановился: очевидно, кучер понял, что у него появился еще один пассажир:
– Мисс, у вас все в порядке?
Но Пенелопа просто уставилась на Барнаби округлившимися от изумления глазами и продолжала молчать. Барнаби свирепо нахмурился и кивком указал в сторону кучера. Спохватившись, Пенелопа промямлила:
– Д-да… все хорошо. Поезжайте.
Кучер что-то проворчал, однако подхлестнул лошадей. Экипаж уже свернул за угол, но Пенелопа по-прежнему продолжала рассматривать новый, так поразивший ее облик Барнаби Адэра.
Маскировка обычно скрывает, но иногда и выявляет нечто неожиданное. Пенелопа была шокирована. Ее явно насторожило то, что она увидела в новом облике Барнаби.
Тот продолжал хмуриться, и это свирепое выражение каким-то образом ему шло. Пятна сажи подчеркивали чеканность черт, однодневная щетина казалась удивительно уместной. Растрепанная грива свалявшихся золотистых волос придавала ему такой вид, словно он только что выпрыгнул из постели какой-то потаскушки. И это Барнаби… мистер Адэр… всегда выбритый и аккуратно причесанный!
Пенелопа решительно выбросила из головы все мысли насчет постели и потаскушки, но, закрыв рот, обнаружила, что не может сглотнуть: в горле было сухо. Ее взгляд продолжал блуждать по его груди и плечам, обтянутым потертым пиджаком, под которым виднелась тонкая мятая дешевая рубашка. Никакого воротничка, только мощная колонна шеи. Длинные ноги облачены в рабочие штаны. Костюм дополняли потертые, поцарапанные ботинки. Он был самим воплощением грубого громилы, который не прочь заняться любой подвернувшейся работенкой в доках и портовых складах: там, где больше платят. Он словно был окружен атмосферой опасности. На пути такого лучше не становиться – сомнет.
– И как? – процедил он, неприязненно прищурившись.
Пенелопа смотрела ему в глаза, пытаясь осознать, что под дешевой, обтрепанной одеждой скрывается тот же самый человек. Немного успокоившись, она мягко улыбнулась и покачала головой:
– Вы просто созданы для этой роли.
«Достойный спутник для цветочницы с Ковент-Гарден!» Последнего она не высказала, но, судя по проницательному взгляду, он отлично понял, что она имеет в виду.
Барнаби фыркнул, сложил руки на груди и, откинув голову, надолго замолчал.
Пенелопа отвернулась к окну так, чтобы он не мог видеть ее лица, и широко улыбнулась. Хотелось, бы знать, выглядит ли он таким зловещим из-за своей маскировки или это качество действительно присуще его характеру. В свете возрастающих подозрений по поводу того, что Барнаби действительно сделан из того же теста, что и ее родственники, становилось ясно: вся их утонченность и светскость – чисто внешние и тоже нечто вроде маскировки. И только когда внешние признаки джентльмена из общества исчезали, как теперь у Барнаби, реальность оказывалась слишком очевидной.
И что теперь делать с этой открывшейся ей реальностью? Как реагировать?
И реагировать ли вообще, или сделать вид, что она ничего не заметила?
В экипаже царила полная тишина. Пенелопа, подстегиваемая любопытством, пыталась разобраться в своих мыслях.
Наконец экипаж остановился у лавки Гризельды. Барнаби встал, спрыгнул вниз, порылся в кармане и, бросив кучеру несколько монет, предоставил Пенелопе спускаться самой.
Гризельда услышала колокольчик, вышла из-за шторы, увидела Барнаби и едва не повернула назад. Глаза ее широко распахнулись: совсем как у девушек-учениц, работавших за столом, поставленным между прилавком и шторами. У бедняжек даже иглы застыли в воздухе. Наконец Гризельда нашла в себе силы взглянуть на Пенелопу.
– Доброе утро, мисс Мартин, – улыбнулась та. – Кажется, вы нас ожидали?
– О… д-да… к-конечно, – запинаясь, пробормотала Гризельда и, едва заметно покраснев, придержала штору. – Пожалуйста, проходите.
Потребовалось немало времени и труда, чтобы превратить Пенелопу в цветочницу с Ковент-Гарден.
Наконец, довольная своей работой, Гризельда и сама стала переодеваться.
– Я решила, что если появлюсь в обносках, люди, которые узнают меня, будут более откровенными. Конечно, вид процветающей модистки вызывает определенное уважение, но и зависть тоже, а в таком виде я буду с ними на равных.
Пенелопа, сидя перед туалетным столиком Гризельды, надевала шляпу, старую, из темно-синего бархата, видавшую лучшие дни. Цветочный букетик, прикрепленный к тулье, придавал девушке подобающее сходство с цветочницей с Ковент-Гарден.
Гризельда нарядила ее в широкую юбку из дешевого ярко-синего атласа, в сероватую блузку, бывшую когда-то белой, и приталенный жакет из черного твида с большими пуговицами.
Они обернули лентой дужки очков и натерли воском золотую оправу, чтобы она выглядела облезлой.
Оценивая общий результат, Пенелопа объявила:
– Великолепно, и спасибо за помощь!
Пенелопа вдруг подняла палец. Обе прислушались. До них донеслось приглушенное звяканье колокольчика.
– Это Стоукс! – воскликнула Гризельда, накидывая висевший мешком жакет с оторванным карманом и нахлобучивая убогую шляпку с обвисшими полями. – Ну, все готово. Пойдемте вниз.
Оказалось, что Адэр и Стоукс о чем-то беседуют, стоя посреди лавки. Странно было видеть столь мрачных и зловещих типов в окружении кружев и лент.
Пенелопа невольно улыбнулась. Гризельда остановилась у прилавка и что-то внушала ученицам. Стоукс, стоявший лицом к прилавку, первым увидел Пенелопу и онемел.
При виде его вытянувшегося лица Барнаби обернулся. И узрел ее, Пенелопу Эшфорд, в виде неотразимо привлекательной потаскушки, шляющейся по Ковент-Гарден.
Он едва не застонал вслух.
Стоукс пробормотал себе под нос нечто неразборчивое. Барнаби, даже не расслышав, понял, что этот день ему предстоит провести, не отходя от Пенелопы ни на шаг.
Он так крепко сжал зубы, что челюсть едва не треснула.
– Ну как? – осведомилась Пенелопа. – Сойдет?
– Неплохо, – проворчал он, с трудом обретая дар речи. – А сейчас пора идти.
Вчетвером они набились в наемный экипаж и отправились на Петтикоут-лейн. По дороге снова обсуждали порядок, в каком будут отрабатывать список Стоукса, и не стоит ли разделиться на две группы. Последнее решение было отложено до прибытия на место.
Оставив экипаж на северном конце длинной улицы, они влились в толпу, теснившуюся между двойными рядами лотков, тянувшихся вдоль тротуаров. Ни один кучер не посмел бы проехать в своем экипаже по Петтикоут-лейн, когда торговля в самом разгаре.
Самые разнообразные звуки и запахи ошеломили их. Барнаби глянул на Пенелопу, опасаясь, что та дрогнет. Но, судя по выражению лица, ей не терпелось приступить к делу. Она без труда игнорировала то, чего не желала замечать, и жадно впитывала все новое, с чем до сих пор ей не удавалось столкнуться.
Он серьезно сомневался, что найдется хотя бы еще одна дочь виконта, которая согласится свободно разгуливать среди обитателей Петтикоут-лейн.
Указанные обитатели, в свою очередь, бросали в ее сторону внимательные взгляды, но, кажется, принимали за свою, тем более что подол широкой юбки был куда короче, чем принято в обществе, и едва доходил до верха поношенных полуботинок. С ее природной самоуверенностью и хорошей имитацией местного выговора она не вызывала подозрений. К счастью, Барнаби тоже ничем не выделялся из здешней публики, разве что маячил за плечом Пенелопы как демон-мститель. Излучать злость для него не представляло труда, потому что именно злость он и испытывал в данный момент.
Когда чумазый карманный воришка подобрался слишком близко к Пенелопе, достаточно было одного взгляда Барнаби, чтобы тот растворился в толпе.
Стоукс остановился рядом с Барнаби. Пенелопа и Гризельда, стоявшие перед ними, восхищались аляповатыми бантами, выставленными на шатком лотке.
Взглянув поверх моря голов, Стоукс предложил:
– Почему бы тебе и Пенелопе не пойти по этой стороне? Мы с Гризельдой возьмем противоположную.
Барнаби кивнул, не спуская взгляда с Пенелопы:
– Фиггс, Джессап, Сид Льюис и Джо Ганнон – сегодня мы охотимся за ними.
Стоукс кивнул:
– Да, либо здесь, либо на Брик-лейн. Это их территория. Местные жители должны их знать. Но не слишком усердствуй… и Пенелопе не давай.
Барнаби утвердительно хмыкнул. Хотелось бы представить, каким образом это ему удастся, тем более что Пенелопа окончательно вышла из-под контроля.
Но мысль о необходимости держать в узде женщину, переодетую цветочницей, дала толчок идее как к возможному средству выживания. Когда Стоукс увел Гризельду, Барнаби схватил Пенелопу за руку и потащил к ближайшему лотку.
– Что случилось? – прошептала она.
Он объяснил план Стоукса и показал на ряд лотков:
– Эта наша сторона. Пойдем по ней. Однако нужно держаться вместе, чтобы я смог достойно сыграть роль ревнивого любовника, раздосадованного тем, что ты тратишь время и деньги на всякую ерунду.
– Но зачем?!
– Потому что местные обитатели вполне меня поймут и посочувствуют.
И от него не потребуется никаких усилий, чтобы эту роль сыграть.
Пенелопа фыркнула и бросила на него недоверчивый взгляд. Он ответил тем, что обнял ее за талию и привлек к себе. Пенелопа застыла и яростно сверкнула глазами, но Барнаби только коварно усмехнулся и; щелкнул ее по носу.
– Ни одна ковентгарденская цветочница не отреагирует подобным образом. Вы должны держаться соответственно.
Он позволил Пенелопе самой выбирать, к кому обращаться: похоже, она интуитивно чувствовала, с кем заводить разговор. Сам он предпочитал молчать и ограничивался ворчанием, фырканьем и односложными ответами.
Пенелопа должна была признать, что их план сработал. Их принимали за своих, и их разговоры с торговцами звучали вполне естественно.