— Как?! Оборотни охотятся на своих же?
— Да, процветает у нас в Москве этакая неприятность. Этакий произвол. Ничего не поделаешь — традиция. Правда, эту традицию ввел я. Но повторяю, тебе незачем беспокоиться. Никто тебя не тронет. Если, конечно, ты не перейдешь установленных границ.
— Но я даже не знаю, где они, эти границы!
— Со временем узнаешь. Но ты не волнуйся, ты под моей защитой. Ты же мой друг, верно?
— Во всяком случае, король, я вам не враг.
— Ах, какой хитрец, ушел от ответа! Ну ладно, ладно, это детали…
Было странно слушать подобные слова из уст двенадцатилетнего мальчишки. Впрочем, глаза выдавали истинный возраст этого монстра. Павел засомневался даже в том, что уйдет отсюда живым. Или, по крайней мере, не покалеченным.
— Да не волнуйся, принц! Все будет хорошо. Особенно после того, как ты женишься.
— Что?
— Женишься, говорю.
— О-ох. А я обязательно должен жениться?
— А как же! Все порядочные волки так поступают. Обесчестил девушку — женись.
— Я? Обесчестил? Девушку?
— Вот именно. Во время своей первой охоты. Ага-ага, вспомнил про волчицу, вспомнил! Невинная девушка просто прогуливалась в лесу, а тут такой настойчивый мачо…
— Но я… Это случайно получилось!
— Случайно или нет, мы сейчас спросим прямо у девушки. Инна, явись пред наши светлые очи!
В дальнем конце зала открылась дверь. Из нее вышла девушка в длинном черном платье и направилась к тронам. Подойдя, она присела в реверансе. Павел во все глаза смотрел на девушку. Это она? Та самая волчица?!
Девушка не была красива в общепринятом смысле этого слова. Нет, у нее была прекрасная фигура, лицо, чистое от прыщей или каких-нибудь татуировок, с правильными чертами. Но чего-то этой девушке не хватало. И Павел подумал: она как механическая кукла — движется, говорит, но жизни в ней не больше, чем в осеннем листке, носимом ветром.
— Инна, — обратился меж тем Кирилл к девушке, — это тот самый волк, что обесчестил тебя?
Инна дернула носом, принюхиваясь. А потом сказала:
— Да, это он. Он и сам потерял со мной девственность. Я это тогда тоже очень хорошо почуяла.
— Что ж, — потер руки король Кирилл, — тогда и ждать нечего! Устроим хорошую волчью свадьбу!
— Погодите, погодите! — воскликнул Павел. — Не так сразу. Свадьба — это, конечно, прекрасно, но не для меня! У меня… другие планы. Я пока бедный студент, который учится на библиотекаря. Мне ли заводить семью?
— Ох, ох, ох, бедный он! А разве ты не знаешь, Павел, что тебе как принцу достанется со временем право на Щедровский Пурпурный Аграф?
— Никогда о таком не слышал. Аграф — что это вообще такое?
— Как бы тебе объяснить… Аграф — это такая шикарная застежка для платья или прически. В древности их называли фибулами, а теперь их называют брошами.
— Почему нельзя тогда назвать проще — Пурпурная Брошь?
— Можно, конечно. Но аграф — это так стильно звучит!
— Он что, очень ценный?
— Его ценность измеряется миллионами долларов. Аграф усыпан редчайшими розовыми бриллиантами, а в его середине красуется единственный в мире пурпурный бриллиант.
— Разве такие бывают?
— То-то и оно, что не бывает. Есть только единственный такой бриллиант, и он заключен в Щедровском аграфе.
— И что же, я получу это сокровище?
— Не само сокровище, а право владения им. Где находится Аграф, никто не знает. Найти его невозможно. Но право на владение им есть, и оно вот уже не первый век числится именно за щедровскими оборотнями. Просто когда-то богатые щедровские вервольфы выкупили это право у одного обедневшего дворянского рода московских птицелюдов. Подсуетились, нечего сказать. Так что ты, Павлик, весьма богатый принц. Ничего похожего на бедного студента!
Инна меж тем присела на кушетку, стоявшую у стены.
— Но даже если я и богат, я не могу жениться!
— Почему?
— Я слишком молод!
— Э, парень, не финти. Молод он. Как спариваться — так в самый раз, а как жениться…
— Поймите, я не люблю Инну. То, что было тогда, чистая случайность. У меня… У меня есть девушка, которую я люблю.
— Это фея-то?
— Да, и я попросил бы вас не говорить о ней в столь уничижительном тоне.
— Вот еще. Если хочешь знать, феи стоят в эволюционной цепочке гораздо ниже человека и уж тем более оборотня. Фея — это вообще недоделок какой-то. Обломок цивилизации.
— Какой бы она ни была, я люблю ее!
— Сильно любишь?
— Сильно.
— Значит, ради нее пойдешь на все?
— Да!
— Мальчики, приведите сюда девушку, — скомандовал Кирилл.
— Нет! — воскликнул Павел, но было поздно.
Охранники втащили в зал полубесчувственную Елену.
Павел с болью и ужасом увидел, что ее били. Один глаз заплыл, на шее красовался кровоподтек.
— Это твоя девушка? — спросил Кирилл.
— Да! Что вы с ней сделали, твари?!
— Мы ее немного поучили вежливости. Когда тебя приглашают к королю волков, надо быть вежливой. Поняла, девочка?
Павел бросился к Елене:
— Отпустите ее! Немедленно!
Костоломы отпустили Елену, и она упала на грудь Павлу. Упала и разрыдалась:
— Пашка, за что мне это? Они меня били, так били!
— Я их уничтожу, — пообещал Павел, ласково целуя разбитое лицо девушки. — Я с ними разберусь.
Он обнял Лену и, поддерживая ее, подошел к трону. Несмотря на протесты Кирилла, усадил ее на трон, начал платком вытирать кровь со лба девушки.
— Павел, ты только зря теряешь время. Эта девушка никогда не станет твоей женой. А вот Инна — станет.
— Я не собираюсь жениться на Инне! — прорычал Павел.
— Это твое последнее слово?
— Да!
— Мальчики, займитесь.
Костоломы подошли к трону и сорвали с него Елену. Не обращая внимания на удары и пинки Павла, они принялись методично избивать девушку.
— Вы же забьете ее насмерть! — крикнул Павел.
— Одно твое согласие на свадьбу — и Елена будет жива.
— Хорошо, хорошо, я согласен! Довольны? А теперь оставьте ее в покое.
Костоломы отошли от распростертой на полу Елены. Она вся была в крови.
— Не волнуйся, мои люди уже вызвали "скорую". Елену отвезут в больницу, где ею займутся лучшие врачи-оборотни. Ей больше ничего не грозит, лишь бы ты не отвертелся от свадьбы с Инной.
— Я же дал согласие!
— Вот и хорошо. Елена! Елена, вы меня слышите?
Павел приподнял Елене голову.
— Слышу, — простонала она.
— С этой самой минуты вы должны забыть этого юношу по имени Павел. Он станет мужем другой женщины. Если хотите жить — не подходите к нему близко.
Елена вырвалась из рук Павла:
— Как ты мог… Ты меня предал…
— Леночка, — прошептал Павел и почувствовал в сердце пустоту. Нет, нет, не пустоту. Боль и обреченность.
В гостиную вошли одетые в белые халаты оборотни. Они погрузили фею на носилки и вынесли. Тут же явилась уборщица и затерла на полу пятно крови. Леночкиной крови.
Павел зарыдал, опустившись на подножие трона. Кирилл тут же оказался рядом с ним и успокаивающе положил ему руку на плечо. Павел дернул плечом, сбрасывая руку.
— Напрасно, ты злишься на нас, Пашка, — сказал король, — Мы только хотели, чтобы ты понял — с нами спорить невозможно. Остается или подчиниться, или погибнуть. А с Леной все будет нормально. Я даже позволю тебе навестить ее в больнице. И от себя пришлю букет роз. Но сначала — свадьба. Медлить нельзя.
— Почему нельзя медлить? — тихо спросил Павел.
— Да потому что у меня будут щенки! — визгливо закричала Инна. — Потому что я опозорена перед всей Общиной! Из-за тебя!
— Щенки? — переспросил Павел.
— Ну дети. УЗИ показало двойню.
— Двойню! — весело воскликнул Кирилл. — На одну студенческую стипендию их не прокормить. Ну да ладно, Община поможет. И квартиру вам дадим.
— Вот что, — сказал Павел, — я согласился жениться, это так. Но в остальном я буду вести жизнь обычного студента и жить в общаге. Пусть Инна живет в квартире, я буду навещать ее и детей. Я найду себе еще какую-нибудь работу и буду отдавать Инне все деньги. Только постараюсь как можно меньше ее видеть.
— Чтобы путаться со своей шлюхой-феей, да? — снова завизжала Инна, на щеках у нее проступили красные пятна, — Кирилл, скажи ему!
— Павел, с того момента, как в твою жизнь войдет Инна, твоя жизнь изменится. Тебе придется перевестись на заочное отделение, а работать ты будешь в одном из наших офисов. Или на той работе, которую мы тебе подберем. Никаких общаг. Никаких фей. И никакой охоты в одиночку. Теперь ты будешь охотиться только в стае.
— Вот как?
— Да, только так и не иначе. И не надо смотреть на меня такими яростными глазами — это не я совратил Инну. Между прочим, она тоже учится — в правовой академии. И ей со временем придется взять отпуск по беременности и уходу за детьми. А это вовсе не придаст ее карьере дополнительных бонусов. Так что получше познакомься со своей будущей женой — узнайте интересы, достоинства и недостатки друг друга. Для этого наша Община выделила средства на приобретение путевки на двоих в Толедо. Только представьте — целую неделю провести в старинном испанском городе, бродить по развалинам древних замков, пить восхитительные испанские вина!
— Мне вина нельзя — я беременна, — нарочно напомнила о своем статусе Инна.
— Ничего, детка, будешь пить виноградный сок, — улыбнулся король Кирилл, из уст которого как-то нелепо звучало слово "детка". — А после Толедо будет свадьба. Только мы, оборотни, знаем, как проводить такие мероприятия со вкусом и размахом.
— В нашем случае размах неуместен, — сказал Павел. — Я не люблю Инну, она не любит меня. Зачем все это фарисейство?
— Ничего, в Толедо вы слюбитесь, как пара голубков.
— Сомневаюсь. — Павел с ненавистью смотрел на Инну. Та ответила ему аналогичным взглядом.
— Если сомневаешься, Паша, то знай — нам известно, где живет твоя фея. И подпалить ее вместе с чердаком нам ничего не стоит. Коль ты так любишь ее, позаботься о ее безопасности. Кстати, вот тебе кое-что на память.
И Кирилл протянул Павлу си-ди в пластиковой коробочке.
— Что это? — спросил Павел, уже догадываясь. От этой догадки похолодело сердце.
— Запись того, как избивали твою подругу. Посматривай на досуге, если хочешь, чтобы такого с ней не повторилось.
— Хорошо, — сказал Павел, стискивая кулаки.
В один миг разрушилась его нормальная жизнь и все надежды, связанные с любимой девушкой. Но ничего, он выдержит. Он же волк, а волчьей шкуре ничего не страшно.
— Я все сделаю для того, чтобы Инне жилось комфортно. Только не трогайте Елену.
— Слово оборотня?
— Слово оборотня!
— Что ж, тогда не стоит терять время. Ты, Павел, пока отправляйся в свою общагу. В ближайшее время подай заявление в деканат о переводе на заочное отделение. А как только ты и Инна сдадите первые зачеты — вас ждет Толедо.
Кирилл хлопнул в ладоши. Появились два дюжих телохранителя.
— Проводите принца Павла до машины, — сказал Кирилл.
— Постойте! — взмахнул Павел рукой. — Вы обещали мне, что я смогу убедиться в том, что жизнь Елены вне опасности, что она в больнице, где за ней присматривают…
— Хорошо. Тогда отвезите сначала принца Павла в больницу Общины.
Телохранители кивнули.
Павел бросит прощальный взгляд на Инну. Та ответила ему взглядом победительницы.
Дорога до больницы оказалась долгой. Машина петляла по каким-то проулкам, и Павел подумал, что это специально — чтобы он не запомнил дороги. Но его телохранители не знали, что Павел включил звериное обоняние и теперь запоминал дорогу по крошечным флюидам воздуха, влетавшим в приоткрытое окно водителя. Теперь он мог найти эту дорогу с закрытыми глазами.
Наконец они вырулили на открытую площадку и припарковались. Вышли. Павел огляделся. Посреди площадки находился фонтан (сейчас он уже не работал), окруженный клумбами, на которых завяли цветы.
Цветы… Это резануло по сердцу.
Павел в сопровождении своих телохранителей вошел в вестибюль больницы. За регистрационной стойкой болтала по телефону ослепительная блондинка. Завидев Павла и охранников, она немедленно прекратила болтовню и всем своим видом изобразила полнейшее внимание.
— Добрый вечер, — сказал один из охранников. — Тут к вам сегодня на излечение была доставлена фея.
— Ее зовут Елена, — внес ясность Павел.
— А, ну как же, помню, ее привезли в мое дежурство. Сначала ей сделали операцию, сейчас она вне опасности и к ней можно пускать посетителей.
— Вот посетитель, — показал на Павла один из бандитов.
— А вы?
— А мы его охрана.
— Понятно. Пятый этаж, палата номер пятьдесят четыре. Только, пожалуйста, наденьте бахилы и халаты.
В бахилах и халатах охранники выглядели внушительно, а Павел совсем потерялся. Но это не значит, что он потерялся окончательно. В душе его клокотала ярость — и прежде всего на самого себя. Если бы он тогда не совокупился с этой волчицей… Впрочем, что ж теперь жаловаться. За неразборчивые половые связи надо платить.
Вот только заплатила за это Елена, девушка, которую он любил так, что сердцу становилось больно, а к глазам подкатывали слезы.
В лифте они поднялись на пятый этаж. Все молчали. Да и о чем здесь можно было говорить? И с кем? С этими костоломами?
Пятьдесят четвертая палата оказалась неподалеку от лифта, и все равно Павлу эта дорога показалась вечностью.
"Виа долороза[2],— подумал Павел. — Это моя виа долороза".
Может быть, он и преувеличивал, но в молодости все склонны к максималистским суждениям.
У пятьдесят четвертой палаты дежурила медсестра.
— Больная отдыхает, — сказала она.
— Ничего, мы ненадолго, — сказал один из охранников.
— Мы будем за дверью, — сказал второй охранник Павлу. — А вы входите в палату. У вас десять минут.
Павел кивнул и открыл дверь.
В палате было полутемно. Горел неяркий ночник на прикроватной тумбочке, окна были зашторены.
Павел подошел к постели и опустился на колени:
— Леночка, милая, прости меня…
Девушка, лежавшая под одеялом, открыла глаза:
— Павлик, ты пришел… Дай руку.
Она выпростала из-под одеяла руку и протянула ему. Павел припал к ее руке и понял, что плачет.
— Лена, прости меня, — заговорил он. — Ты пострадала из-за меня, но если бы я знал, что так все выйдет…
— А никто не мог знать, — слабо улыбнулась девушка. По щеке ее тоже поползла слеза. — Знаешь, что самое ужасное?
— Что?
— Они сделали мне операцию. Стерилизовали. У меня никогда не будет детей.
— Подонки!
— Но это ничего. Я уже смирилась. Ведь я хотела иметь детей только от тебя, а тебя у меня отняли.
— Лена, прости меня, прости, прости, если только сможешь…
— Ты ни в чем не виноват. Это судьба. Что они с тобой сделают?
— Они требуют, чтобы я перевелся на заочное отделение, а после первой сессии уехал с этой тварью в Толедо — якобы для того, чтобы получше ее узнать. Ненавижу ее! И себя ненавижу!
— Не надо, Павлик. Ненависть бесплодна. Только любовь приносит свои плоды. Обещай мне, что ты будешь хорошо относиться к этой девушке.
— Лена!
— Нет, обещай, прошу. Она ведь ни в чем не виновата. Да и никто не виноват.
— Лена, ты святая. Я должен был с первого раза это понять.
— Нет, я не святая. Святые не любят блюз, а я люблю. Просто без ума от блюза.
— Лена…
— Обещай мне, что в каждом ресторане, где вы будете сидеть, ты будешь заказывать оркестру блюз. Это будет напоминанием обо мне.
— Хорошо, хорошо, милая, но ты это так говоришь, словно…
— Словно что?
— Словно собираешься умереть. Не смей! Не смей! Ты еще встретишь и полюбишь достойного человека, не такого, как я!
— Ты разве не знаешь? Феи — однолюбы. А умирать я пока не собираюсь. У меня будет долгая жизнь, и я знаю, чем ее наполнить.
— Чем?
— Воспоминаниями о тебе, глупыш. Это будет мой блюз…
Дверь в палату приоткрылась.
— Время истекло!
Лена сжала его руку: