«Меня еще могут принять за швейцара, – подумал он. – Ну кто мог бы вообразить, что на найме прислуги можно построить такое дело?».
Он украдкой подошел к дивану и сел рядом с какой-то пожилой дамой, которая улыбнувшись, мягко спросила:
– Вам, наверное, нужна горничная?
– А сколько вы хотите в месяц? – спросил Бернард, чтобы поддержать разговор.
– Я пришла сюда, сударь, чтобы достать себе лакея! – сердито сказала дама.
– В таком случае, извините – я ошибся.
Бернард протолкался в другой конец коридора. В это время открылась дверь кабинета в дальнем углу, и из него вышли трое мужчин.
– Итак, мистер Тресслер, дело кончено?
– Несомненно! Благодарю вас, мистер Маранц!
Бернард вздрогнул, словно его ударили.
«Мендель Маранц! Сэм Тресслер! – хотелось закричать ему. – Грабитель! Ты украл у меня мой вид из окна, так отдай мне хоть моего клиента!»
Тресслер направился к выходу. Бернард бросился вслед за ним, но в это время увидел Морица Фейтеля, который шел под руку с Менделем Маранцем к его кабинету. Бернард в замешательстве остановился. Бежать ли ему за первым или подождать второго? Два клиента сразу! «Почти» – подумал он, вспомнив насмешку Надельсона, и устало опустился на кресло. – И все-таки вы не знаете Бернарда Шнапса! – воскликнул он, испугав старика, сидевшего рядом, и закурил сигару.
– Ну-с, рассказывайте, чего вы хотите, – любезно сказал Мендель, когда Фейтель уселся в его кабинете.
– Дело вот в чем, – сказал Фейтель, снимая перчатки. – Я купил дом на Пятой Авеню в двадцать четыре комнаты и шесть ванных и мне нужны по крайней мере четыре горничные, эконом, повар, два лакея и дворник. Но пока мы достали только одного лакея-японца, который целый день поит нас чаем. И я решил обратиться у вам, чтобы достать себе прислугу.
Мендель слегка наклонился к своему клиенту.
– Мистер Фейтель, что такое прислуга? Радий. Найти ее очень трудно. И я меньше всего могу помочь вам в этом деле.
Фейтель встал в недоумении.
– В таком случае, какое же это у вас бюро по найму прислуги? Если я не достану необходимого количества прислуги, мне придется продать свой дом!
– А почему же не продать? – спросил Мендель.
– Вот это хорошо! – фыркнул Фейтель, – а кто у меня его купит?
– Я!
Фейтель опять сел.
– Эх-э-эх! – рассмеялся он. – Вы шутите со мной.
– Нисколько, – сказал Мендель. – Но что вы будете делать, когда продадите дом?
– Я куплю другой. – ответил Фейтель.
– Тогда у вас явятся те же хлопоты. – Что такое дом? Калека. Ему всегда нужен слуга. А что такое слуги? Спасательная команда. Их никогда нет поблизости.
– Что же мне остается делать? – воскликнул Фейтель.
– Поселиться в прекрасных меблированных комнатах с услугами, – предложил Мендель. – Что такое недоразумения с прислугой? Хронические насморки. Если поселиться в местности с хорошим климатом, они исчезают.
– А где такое место?
Мендель открыл коробку сигар и предложил Фейтелю.
– Вы должны знать, мистер Фейтель, что у нас такое бюро по найму прислуги, где никакой прислуги достать нельзя! Мы содержим первоклассные меблированные комнаты, где каждый может получить то, что ему нужно. Наш управляющий – это главный инженер, и каждая горничная имеет твой титул, как мастер или монтер на фабрике. Что такое человеческая природа? Меню. Чем фантастичнее названия, тем больше они нам нравятся? В наше время домашняя прислуга организована в свои профсоюзы и она хочет иметь дело с промышленником, а не с хозяином дома. Прислуга предпочитает жить и обедать у себя дома со своей семьей, а не на кухне в подвальном этаже. Прислуга сделалась частью рабочего класса. Что такое работа? Паровой каток. Она всех делает равными!
– Это совершенно верно, – нехотя согласился Фейтель. – Значит, мне придется снять у вас несколько комнат с услугами и этим удовлетвориться, а?
– Лучше небольшая квартира с услугами, чем большой дом с головной болью. Что такое комфорт? Подушка. Ей не нужно быть большой, чтобы быть мягкой.
Была проделана необходимая процедура. Мендель приобрел дом Фейтеля на Пятой Авеню, а Фейтель подписал договор на аренду квартиры в одном из домов, принадлежащих «Бюро по найму прислуги – М.М.».
– Я только одного не понимаю, – сказал, наконец, Фейтель. – Если мой дом не годится для меня, то зачем он вам?
Мендель улыбнулся.
– Вы должны были спросить об этом еще до нашей сделки! Это и составляет вторую половину нашего дела, – пояснил он. – У нас на Ист-Сайде есть отделение, которому мы передаем десятки таких домов, как ваш. Что такое идея? Нефтяной колодец. По его вышке вы можете судить, насколько он глубок! Вы должны знать, Фейтель, что если вы поставите дом на ноги, то он вас тоже поставит на ноги. Но если вы возьмете себе дом в двадцать четыре комнаты и шесть ванных, где будет жить только одна семья, то, конечно, вам потребуются и горничные, и лакеи, и повара.
Поэтому мы разбиваем такие дома на небольшие квартирки в две-три комнаты с ванной и кухней, и сдаем их в наем всем жителям Ист-Сайда, которые только рады пожить на Пятой Авеню за небольшую плату!
Вот какая у нас система – мы помещаем богачей в гетто, а бедняков во дворцы… Что такое жилище? Регистратура. Нужно знать, что куда поместить.
– Вот это коммерция! – воскликнул Мориц Фейтель. Кто мог бы подумать, что прислуга имеет такое близкое отношение к продаже домов!
– Гораздо большее, чем хозяева. Только потому, что вам нужна была прислуга, вы вынуждены были продать свой дом и подписать договор на аренду квартиры.
– Мистер Маранц, когда дело касается коммерции, то тут у вас голова работает, как золотые часы. В ней много разных колесиков и пружин! Вы купили мой дом на десять тысяч долларов дешевле только потому, что я не знал, для каких целей он вам нужен, – добавил он с грустью в голосе, в то время, как Мендель провожал его до передней.
– Ну что, Бернард? – обратился Мендель к своему шурину. – Ты, может быть, тоже пришел за прислугой!
Но Бернард, видя, как Фейтель прятал свой договор в портфель, мог только сказать:
– Какие дела! И все это без меня!..
– Что такое коммерция? Жаренная курица. Одним достается мясо, другим – кости.
«А мне не досталось даже общипанных перьев!» – подумал Бернард. Затем он сердито набросился на Менделя: – Когда ты просил меня достать тебе служанку, почему ты не сказал, что за такой пустячной просьбой скрываются такие широкие планы? Я такой человек – я люблю широкие планы! И я выслушал бы тебя до конца!
– Что такое удобный случай? Оперная певица. Она не любит выходить два раза. И что такое коммерция? Рыбная ловля. Ты – или удилище, или леса, или крючок.
Мендель мог торжествовать над Бернардом и производить впечатление на таких людей, как Фейтель или Тресслер, но в глазах Зельды он нисколько не был героем. Хотя они продолжали жить под одной крышей, но она теперь совсем не разговаривала с ним.
– Для меня он больше не существует! – утверждала она.
Вернувшись из конторы домой, Мендель, удовлетворенный удачной сделкой, весело приветствовал Зельду, но она повернулась к нему спиной.
– Сарра, я не хочу видеть его больше. Никогда в жизни. Скажи ему, что я не взгляну ему больше в глаза…
– Но, мама, он приехал за тобой.
– Скажи ему, мне все равно. Мне нужна была служанка, так он открыл целую контору, и теперь, потратив целое состояние, может быть долларов сто, он, наверное, достал себе служанку.
– Даже теперь и то не достал, – откровенно признался Мендель.
– Вот видишь, Сарра, – строго обратилась она к дочери. – Спроси у него, что же он достал в таком случае.
– Квартиру на две семьи – для нас и для Сарры.
– Ой Мендель! – радостно воскликнула Зельда, забыв о своем гневе и поворачиваясь к Менделю. Но когда он хотел обнять ее, она осторожно отстранила его. – Ты такой лгун!
– Что такое жена? Доктор. Она всегда ставит правильный диагноз. – признал Мендель. – Но только не для той болезни!
XIV. Соломон выбирает себе мать
– Зельда, что такое довод? Карандаш. Он не имеет никакой силы, если не заострен. Я больше не стану кататься верхом, если даже вся гостиница будет ходить на голове. Что я им – резиновый мяч? Я прыгал в седле до тех пор, пока мои кости не превратились в какое-то пюре! Я приехал сюда отдохнуть, а не мучиться. Ой! Мой бок, моя голова, моя спина – не знаю, за что и схватиться.
– Ты должен привыкнуть к этому! Скоро уже будет закончена переделка нашего дома на две квартиры, и ты тогда будешь жить круглый год в деревне. Кроме того, тебе не мешает хорошенько отдохнуть. Ты ведь немало потрудился за эти годы.
– Осторожней! Ты обожжешь меня! – закричал Мендель, уклоняясь от горячего компресса. Но постепенно он освоился.
– А! А-ах! Поставь еще с этой стороны! Ой! Вот так дела! Что такое работа? Преступление. Что такое отдых? Наказание. Я всегда говорил себе: «Не надо работать, Мендель, и тебе не нужен будет отдых». И на чем это я сижу – на подушках, или на битом стекле? Принеси сюда перину! Что такое курорт? Поле сражения. Когда ты попадешь на него, ты чувствуешь себя слабым, а когда ты его покидаешь, ты уже ничего не чувствуешь!
– Я хорошо понимаю, в чем тут дело! Ты уже собираешься уезжать. Ты хочешь жить в городе, пока твоя жена живет в деревне. Разве я не знаю тебя, Мендель? Но только тебе это не удастся, пока я еще жива!
– Что? – вскричал Мендель. – Ты думаешь, что я буду жить здесь до тех пор, пока не останусь без головы? Что такое работа? Америка. Ты должен или бросить ее, или привыкнуть к ней. Я хочу сейчас же вернуться к своей работе. В городе, когда я работаю, я могу спать до десяти. А здесь, на отдыхе, я должен вставать в шесть! Чуть свет, уже начинают звонить, и тебе снится, что сейчас на твою кровать налетит паровоз, и ты вскакиваешь, как сумасшедший, летишь вниз и едва поспеваешь к сбору. Там тебя сразу бросают на лошадь, и ты скачешь галопом, но не вперед, и не туда, куда ты хочешь, а только кружишься на одном месте, потому, что лошадь не хочет идти и все норовит повернуть обратно в конюшню! Наконец, когда твое тело уже похоже на рубленное мясо, тебя снимают с седла и бросают в бассейн с холодной водой, а потом зовут в столовую завтракать. После завтрака беги скорей менять костюм. Нужно идти играть в гольф. Что такое гольф? Вступление в брак. Вначале трудно, а потом еще труднее! А что такое шар для гольфа? Запонка для воротничка. Сперва ты его забрасываешь, а потом ищешь.
После ленча ты должен идти играть в теннис. И все время нужно менять костюм; для тенниса – белый; для гольфа – коричневый; для катанья верхом – желтый; для обеда – черный. Но когда ты, обливаясь потом, кончаешь игру, все они одного цвета!
И это ты называешь отдыхом! Подвяжи мне, пожалуйста, повязку вокруг колена потуже… – Зельда печально покачала головой.
– Твоя природа прет из тебя наружу, как веснушки на солнце. Ты родился лентяем и умрешь лентяем! Когда мы были бедные, ты не хотел работать, а теперь, когда мы стали богатыми, ты не хочешь заниматься упражнениями!
– Что такое упражнение? Подкрепляющее средство. Оно не нужно, когда человек здоров. Что такое работа? Привычка. Старайся освободиться от нее. А что такое отдых? Пища. Им необходимо пользоваться три раза в день.
– А что из тебя получилось, благодаря тому, что ты все время отдыхаешь? Ты даже с трудом двигаешься, и тебя приходится катать, как бочку.
– Если меня завтра покатят на станцию, то я буду только рад. – Мендель сделал попытку встать, но сразу упал обратно в кресло. – Вот так покатался, нечего сказать! Доктора могут лечить от всех болезней, но только не от тех, которые ты получаешь при катаньи верхом. Ах, я и забыл! Наш зять Мильтон – лошадиный доктор!
– Но ты ведь не лошадь! Послушай, Мендель, мы приехали на этот курорт не ради одного удовольствия. Наша Сарра стала матерью и я должна помогать ей ухаживать за ребенком. Если бы ты не сидел на одном месте, как мертвый, то ты тоже мог бы помогать нам.
– А как я могу помогать? Когда ночью плачет ребенок, ты, может быть, хочешь, чтобы и я плакал вместе с ним? Я и так часто чуть не плачу. Потому что каждую ночь он перебивает мне сон. А что такое сон? Яйцо. Стоит его разбить – до свиданья!
– Ты думаешь только о себе! А ты лучше подумал бы о бедном ребенке. Если он плачет, значит у него болит животик или еще что-нибудь.
– Ну а зачем он живет у вас как поросенок? Когда ни спрошу – где Соломон? – Спит! Где Соломон? Кушает! Этот мальчуган ничего больше не делает целый день, как только спит и ест! Вот что я называю – отдых.
– Ест и спит! – передразнила Зельда. – Жалко, что ты не родился на свет коровой, тогда бы ты, наверное, чувствовал себя счастливым!
– Что такое женский язык? Вьюн. Его не удержишь. Лучше подай мне расписание поездов вон там на комоде. Ой, ой, ой! Я не могу даже пошевельнуться.
– У-а! – раздался вдруг резкий, повелительный крик в соседней комнате.
– Ага! Еще один ребенок! – сказала Зельда, вздрагивая. – У нас тут в доме целая детская! – Зельда поспешно вышла из комнаты, оставив Менделя лежащим на софе в своей жалкой позе.
– Ой, мой бедный птенчик! – жалобно начала она, протягивая руки к младенцу. Но ее нежные слова замерли у нее на губах. – А! Ты здесь! – пробормотала она, удивленно глядя на свою дочь. – Почему же ты не покачаешь его?
– Я и тебе не позволю качать, – холодно сказала Сарра.
– Но ведь он так кричит! – возразила Зельда.
– Пусть себе кричит. Это полезно для него. – добавила Сарра, невольно бросая взгляд в раскрытую книгу, лежавшую перед ней.
– Сумасшедшая! Ты только послушай, как он орет! Он еще надорвется, сохрани Бог!
Сарра спокойно и решительно положила на раскрытую книгу свое вязанье и повернулась к матери. Рано или поздно это должно было случиться. Она любила свою мать, но та часто вмешивалась не в свое дело. Соломон ведь был ее ребенком, а не ее матери. Мать и дочь пристально смотрели друг другу в глаза.
«Ну что ты понимаешь в детях? – казалось, говорил недоверчивый взгляд Зельды. – Ты сама недавно еще была ребенком!».
«А ты только бабушка ему и больше ничего» – отвечал дерзкий взгляд Сарры.
А Соломон продолжал орать благим матом, как будто и в самом деле хотел надорваться.
– Покачай его хоть немного! – умоляла Зельда.
– А я говорю – пусть кричит!
Зельда чувствовала себя оскорбленной и униженной. Она, действительно, была теперь только бабушкой! Она, которая тридцать два года была матерью, и могла любить, ласкать и качать детей, как ей хотелось, теперь была совсем лишена этого права. Теперь Сарра вводила свои правила. Ребенка нельзя трогать. Нельзя качать. Нельзя целовать! А ей остается только – смотреть и молчать. Она теперь только бабушка.
Был поздний час. Зельда, раздевшись, потихоньку легла в постель. Мендель лежал, повернувшись к ней спиной и спал. Она слегка коснулась его руки.
– Мендель!
– Га?
– Когда отходит поезд завтра утром?
– Г-м-м-м-м!
– Мендель!
– Га?
– Ты слышал, что я сказала?
– В девять.
Зельда сидела на кровати и печально глядела в темноту. Ее старые жилистые руки крепко сжимали одеяло. Ей трудно было говорить. Она скорее согласна была плакать.
– Я поеду с тобой, Мендель. Может быть ты и прав.
В городе лучше!
– Г-м-м-м!
– Мендель!
– Га?
– Ты слышишь, что я говорю?
– Что такое женщина? Ломота в пояснице. Она может пристать к тебе среди ночи! Да, я слышал. Что тебе нужно? Я должен встать и извиниться перед тобой за то, что я был прав? Г-м-м-м…
– У-а, у-а, у-а!
– Что за черт! Неужели уже звонок в завтраку?
– Нет, это Соломон.
– А! Ну он с каждым днем прогрессирует. Прошлую ночь он орал, как лев, а сегодня, как целые – джунгли! Почему ты не пойдешь и не покачаешь его немножко?
Зельда печально поникла головой и крепко стиснула руки. Слезы покатились у нее по щекам.