— Возможно, отступники — как раз самые нормальные люди в этом селе, — сказал Шерман. — Завтра и узнаем.
Мы еще немного поговорили, и разошлись спать. За окном совсем стемнело, да и устала я очень, все-таки прошлую ночь не удалось хорошо выспаться в трясущемся экипаже. Однако сон не шел. Безмятежное чувство покоя и уюта с наступлением ночи куда-то испарилось, уступив место непонятной тревоге. Статуэтка ворона, стоявшая на розовом детском столике, казалось, смотрела прямо на меня и ужасно раздражала. Не знаю, чем они здесь их раскрашивают, но красные глаза ворона светились в темноте. Не удержавшись, встала и накинула на статуэтку шаль, которой укрывалась в прохладные ночи. А сон не желал приходить…
Подошла к окну, отдернула шторы и посмотрела на ночное село. Тишину нарушал лишь стрекот сверчков и звуки домашнего скота. Луна была скрыта облаками, и я могла разглядеть лишь темные силуэты домов. Я всматривалась в темноту, и у меня мурашки бежали по коже. Стебли вьюнка казались щупальцами неведомого громадного монстра, который стремился поглотить все вокруг, добраться до каждого человека… Вот воображение разыгралось!
Торопливо задернула шторы, словно так могла надежно скрыться от ночных страхов. Закутавшись в ту самую шаль, которую набрасывала на ненавистную статуэтку, вышла из комнаты. В гостиной горел магический светильник. Так и знала, что он тоже все еще не спит…
Почти бесшумно приблизилась, но Данте произнес, не оборачиваясь ко мне:
— Хорошо, что ты пришла, Амари… Не спится?
Доринг сидел на диване, закутавшись в плед, и изучал один из своих бесчисленных справочников по целительству. Я села рядом, заглядывая на страницу, где описывались разновидности кожных болезней. Мужчина притянул меня к себе, обнял за плечи, укрывая пледом.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он, опаляя щеку дыханием.
А я уже забыла обо всех своих глупых страхах. Теперь, когда Данте был так близко, меня уже ничего не беспокоило…
— Не могу заснуть, — прошептала, уютно устроившись на мужском плече. — Не могу…
А сон уже обволакивал, утаскивал в неведомые глубины… Я падала, и сквозь дрему слышала тихий смешок.
— Доброй ночи, феечка…
Его голос ласкал меня, убаюкивал, забирал все неприятное… А, может быть, это были его губы, что так нежно прикасались к моей щеке… Нет, я хочу не так… Пожалуйста, прикоснись к моим губам, прошу… Я так мечтала об этом! Нежный, сладкий поцелуй — его губы на моих губах. Так прекрасно, так правильно, словно ради этого я и жила…
Проснулась резко от слепящих лучей восходящего солнца. Данте спал рядом, откинувшись на спинку дивана, и целовать меня, ясное дело не пытался. Значит, приснилось… Удивительно, но сидя на этом старом диване в обнимку с дорингом я выспалась гораздо лучше, чем в удобной постели. Засмотрелась на спящего мужчину… Не удержавшись, обрисовала кончиком пальца контур его губ. Почти не прикасаясь… И сбежала на кухню, пока Данте не проснулся и не застал меня за этим странным занятием. Нужно было приготовить мужчинам завтрак, ведь сегодня нас ждал очень насыщенный день.
Сафид пришел часа через два. Он сказал, что сегодня жители села не разошлись, как обычно, работать в полях и огородах, а остались дома, чтобы целители могли их осмотреть. Начать было решено с самого настоятеля. Сафид послушно сел на диван, снял рубашку. Странные отметины покрывали только руки. Больной еще раз повторил, они не болели и вообще никак не беспокоили, и больше симптомов болезни не наблюдалось.
— С магической точки зрения ничего необычного не чувствую, — сообщил Шерман.
— У меня тоже ничего, — ответил Данте. — Похоже на обычное раздражение. Попробую стандартный исцеляющий ритуал.
Мой доринг принялся за работу, а его бывший наставник внимательно наблюдал и одобрительно кивал головой. Я чувствовала, что Шерман гордится своим учеником, и сама чувствовала гордость за него. Тем более, ритуал явно действовал, потому что пятна на коже настоятеля становились все бледнее и бледнее, а после стали и вовсе едва заметны. Мужчины, казалось, сами были удивлены таким легким излечением.
— Благодарю, светлейший, — произнес настоятель, разглядывая свои руки. — Зря я считал магию бесполезной.
Целители решили разделиться. Мы с Данте начали с ближайших домов, а Шерман с настоятелем отправились вглубь села, чтобы доринг смог заодно проверить магический фон многочисленных даров природы. Вдруг появится какая-то версия о причинах болезни?
В каждом доме нас встречали неизменно доброжелательно. Симптомы у всех были одинаковые, даже у детей, но стандартный ритуал легко с ними справлялся. Кожа становилась чистой, и уже ничего не напоминало о неприятных отметинах. Это все, конечно, радовало, но все же меня грыз червячок сомнения. Все слишком просто… Не бывает так… Хотя, может, все дело во вчерашних словах Шермана, которому происходящее казалось подозрительным…
— Данте, у вас бывало такое? — спросила я доринга, когда мы шли к очередному дому. — Ну, чтоб так легко все излечивались?
— По правде сказать, так и бывает в большинстве случаев. Это тебе достались такие сложные дела с драконами и подселенцем. Обычно все гораздо прозаичнее… Хотя, признаться, я не ожидал, что в этот раз все так быстро разрешится.
Доринги целый день занимались лечением. Исцеленные селяне возвращались к своим повседневным делам, работали по хозяйству, в огородах и садах. Обычный день, ну подумаешь, столичные маги приехали…
Мы встретились с Шерманом и Сафидом на главной улице. Шерман рассказал, что ничего особенного в магическом фоне не нашел, разве что вьюнок выделялся из общей картины. Возможно, это растение как раз и вывели магически, хоть селяне так ратовали за естественность. Впрочем, это уже было не наше дело, ведь ритуал сработал. Дорингам надлежало вернуться в столицу и доложить обо всем в ковен. После в Цветущие сады прибудет специальная группа магов для выяснения причин болезни. А карантинное заклятье до того момента будет действовать.
— Остались только те, кого вы зовете отступниками, — сказал Данте настоятелю. — Их тоже нужно осмотреть обязательно.
Как обычно упоминание об изгоях общины вызвало у Сафида раздражение.
— Это бесполезно, светлейший. Они не станут даже разговаривать с вами, вот увидите.
Данте и Шерман долго стучались в заколоченные окна, просили впустить, обещали помощь, но из домов так никто и не вышел. Я ждала дорингов около забора, и тут услышала шорох. Заглянув в щель между досками, увидела светленькую девочку лет четырнадцати в длинном вышитом платье.
— Подойди сюда, не бойся, — как можно мягче сказала я, но девочка тут же скрылась в глубине двора.
— Что будем делать? — спросила я у целителей.
— Вламываться в дома мы не можем, — ответил Шерман. — Если люди не хотят помощи — это их выбор. Идемте, пора отдохнуть и подкрепиться.
Вернувшись домой, первым делом принялась за готовку, тревожно поглядывая на Данте — он выглядел усталым, хотя и старался шутить. Скоро ему снова будет плохо. За время нашего общения я уже безошибочно научилась определять приближение отката. Глаза у доринга становились пустыми, бесцветными, наполненными невыносимой тоской… Интересно, а Шерману тоже будет плохо? Боюсь, что два болеющих доринга — это для меня слишком.
Данте стало плохо почти сразу после ужина. Шерман отвел его в свою комнату, уложил. Сам он чувствовал себя вполне бодро…
— А с вами не будет так? — спросила я доринга, хорошенько укрывая Данте.
— Нет, Амари, уже не будет. Просто Данте еще не научился рассеивать часть плохой энергии, которую забирает у больных. Это очень сложно и приходит с опытом. Он все берет в себя… Так лечение гораздо эффективнее, но и последствия вы сами видите.
Шерман прикоснулся к руке друга и прошептал несколько слов.
— Побудьте с ним, он скоро заснет.
— Спасибо вам!
Доринг улыбнулся и вышел из комнаты, прикрыв дверь. Данте и вправду засыпал, бормоча что-то неразборчивое сквозь дрему. Я наклонилась, прислушалась.
— Амари… Амари…
— Я рядом, — шепнула и поцеловала его в губы.
Почти невесомое прикосновение… Пусть не так, как я мечтала… Пусть он об этом даже не вспомнит.
Помня о вчерашней бессоннице, решила прогуляться перед сном, подышать свежим воздухом. Не ночевать же, в самом деле, снова вместе с дорингом. Вышла на крыльцо, прошлась немного по улице… И чего я вчера испугалась? Хорошо здесь, спокойно. На улице еще попадались редкие прохожие. Они неизменно приветствовали меня, благодарили за помощь. Я уже вернулась к своей калитке, как кто-то сзади схватил меня за руку. Удивляюсь, как не подняла крик на все село. Отпрыгнула, больно приложившись о забор. Передо мной стояла та самая девочка, которую я видела днем во дворе дома отступников. На ней было то самое красивое платье, но теперь я заметила важную вещь. Рукава у платья были короткими, и я ясно видела, что на руках у девочки нет никаких отметин.
— Уезжайте отсюда! — прошептала она, нервно озираясь вокруг. — Уезжайте прямо сейчас!
Девочка попятилась, намереваясь убежать. Я взяла ее за руку, остановила.
— О чем ты, милая? Давай поговорим…
— Гроза скоро! — выкрикнула она и убежала, оставив меня в полном недоумении.
Божественные милости и кары
Что за ерунда тут творится? Честно говоря, эта чудная деревенька уже начала меня раздражать. Жители здесь бросаются из крайности в крайность: то доброжелательны сверх меры, а то вовсе гонят прочь, да еще и грозят непонятно чем. Наверное, зря мы не уехали сегодня… Просто Данте нужно было отдохнуть хорошенько, да и приступ очередной…
Я стояла на крыльце и смотрела на дома с заколоченными окнами, которые теперь казались зловещими среди цветущих садов. Глупость, конечно, но ничего с собой поделать я не могла. Даже мурашки по коже бежали от страха… Почувствовав прикосновение, я вскрикнула и чуть не свалилась с крыльца, но к счастью Данте меня подхватил.
— Амари, что с тобой? Ты вся дрожишь.
— Я просто… не знаю, предчувствие какое-то… — ответила я, прижимаясь к нему, наслаждаясь теплом. — Вы зачем встали?
— Мне уже лучше. Тебя долго не было… Расскажи, что тебя так встревожило?
Я пересказала дорингу странный разговор с девочкой.
— Амари, мне тоже отчего-то не нравится это место, — признался Данте. — Завтра мы уедем, и все закончится. Ну что может случиться за одну ночь? Да и гроза эта… Взгляни, на небе ни облачка.
Небо и вправду было чистым и ясным, и непогоды совсем ничего не предвещало. Наверняка, доринг прав. Всего лишь дождаться утра, и вперед — к суете столичной жизни. Хватит с нас сельского умиротворения.
Ночью я проснулась от шума и голосов. Сначала не могла понять, что происходит, но проснувшись окончательно, мне стало ясно, что началась гроза. В другое время я бы не обратила внимание на это, но после странного вечернего происшествия… Я похолодела от страха. Это ведь не может быть совпадением! Завернувшись в шаль, встала и подошла к окну. На улице творилось что-то непонятное. Вся округа была освещена странным оранжевым светом, источника которого я так и не смогла найти. Небо, казалось, опустилось ниже, нависло над селом, словно грозившись вовсе поглотить его без остатка. Черные тучи клубились, и их то и дело прорезали сверкающие молнии. Гром звучал глухо, словно издалека, но от этого было еще страшнее. Казалось, что все самое ужасное только приближается.
В гостиной Шерман и Данте тоже стояли у окна, обсуждая, что же происходит. Я подошла к своему дорингу, взяла его за руку, ища защиты и поддержки. Данте с готовностью обнял меня.
— Никогда не видел ничего подобного, — сказал Шерман. — Можно, конечно, надеяться, что это обычная гроза…
Следующий раскат грома оказался таким оглушительным, что даже стекла задребезжали. Я вскрикнула, пряча лицо на груди Данте. Мужчины удивленно охнули, отпрянув от окна, испугавшись, что стекло вылетит. Но оно уцелело, а через секунду по нему забарабанили капли дождя.
— Ты тоже это видишь?
Слова Данте заинтриговали меня, и я решилась открыть глаза. Капли дождя светились… Да, буквально горели, словно вместо воды с неба лилась раскаленная лава. Странная субстанция тут же впитывалась в землю, в траву, исчезала в бревнах домов. На стекле светящиеся капли оставляли прозрачные густые подтеки.
У домов зашевелись тени… Присмотревшись, поняла, что это тот самый вьюнок. Он впитывал в себя светящиеся капли и от этого еще больше разрастался, змеился, полз по земле, словно живой, стараясь не упустить ни капли влаги. Сладкий запах усилился, проникая даже в дом, стал резким, тошнотворным, отвратительным…
Неожиданно гром стих, а молнии перестали прорезать небеса. Ночную тишину нарушал лишь мерный стук дождевых капель, а еще мы услышали голоса… Стройный хор голосов, напевавших заунывный мотив. А потом появились люди… Жители села выходили из домов, стояли, запрокинув голову, а светящаяся жидкость омывала их тела, делая одежду и волосы блестящими. Они пели, вознося молитву небесам, их голоса становились громче и громче. Люди, как по команде раскинули руки в стороны, и тут же стебли вьюнка оплели их, а алые колокольчики пульсировали и становились еще ярче, словно тянули кровь из тел.
— Что это такое? — шептала я, в ужасе наблюдая за происходящим.
Мне так хотелось, чтобы маги, стоящие рядом, такие сильные и надежные, защитили меня от всего, убедили, что ничего страшного не происходит…
— Похоже на какой-то ритуал, — ответил Данте. — Уж не от этого ли дождичка их овощи растут, как на дрожжах?
— Эти люди… они будто не в себе.
— Фанатики…
На улице появился Сафид. Он свободно шел, не скованный вьюнком, и гордо осматривал владения. Его одежда и волосы блестели, а глаза светились красным. На его плече сидел ворон с такими же глазами, время от времени поддерживающий монотонное пение громким хриплым карканьем.
— Пойте громче! — крикнул настоятель. — Вознесем хвалу Великому Вейлану!
— Слава Вейлану! — вторил стройный хор голосов. — Слава Вейлану!
Толпа продолжала скандировать, а Сафид двинулся дальше с одобрительными возгласами.
— Да они все просто сумасшедшие! — воскликнул Шерман.
Присмотревшись, я заметила, что из домов так называемых отступников никто не вышел. Это могло означать, что на них странная одержимость селян не действует. Видимо, все дело в искренней вере в этого Вейлана. Нам вот тоже ведь не захотелось выйти на улицу под дождь и горланить молитвы…
— Ребята, кажется дело — дрянь, — сказал Шерман, взглянув на нас с тревогой.
За окном люди перестали восхваливать Вейлана и хором повторяли:
— Изгнать неверных!
Ничего хорошего это явно не сулило, но мы даже не представляли, что делать? Каких кар ждать от древнего божества? Куда бежать? На улицу явно соваться не стоило, ведь неизвестно, что за дрянь капает с небес и как действует на неверующих.
Раздался гул. Он слышался откуда-то снизу, словно из-под земли. А потом неподалеку раздался треск и звон разбитого стекла. Дома отступников сотрясала невидимая сила, а это означало, что… Я едва не оглохла от карканья. Комната разом наполнилась воронами, словно все статуэтки в доме разом ожили. Птицы кинулись на нас. Я закричала, а Данте прижал меня к себе, упал на пол, накрывая меня. Рядом Шерман выкрикнул несколько слов, и отчетливо запахло чем-то горелым, а карканье превратилось в визг. По полу и стенам прошла вибрация, а потом дом затрясся, мебель задвигалась, а с потолка посыпалось что-то…
— Изгнать неверных! Изгнать! Изгнать!
Данте дернул меня и откатился, уберегая меня от падающей сверху балки. У меня очень болела рука. Ворон все же успел меня достать, и глубокая ранка болела и кровоточила. Дымящиеся тельца птиц валялись повсюду на полу. Шерман лежал без сознания, а по его виску стекала капля крови. Данте бросился к нему, оттащил к стене. Я приползла следом, прислонилась к ней спиной, и рядом тут же появилась трещина. Дом рушился… Данте осмотрел Шермана и облегченно выдохнул.