Я даже рассмеялась. Обидел? Да, очень точное определение.
— Зачем вы пришли? — спросила, глядя ему прямо в глаза.
Данте опешил от моего вопроса
— Амари, я не понимаю тебя, — произнес он сбивчиво, а в глазах его плескалась тревога.
Не волнуйся, драгоценный доринг, ты получишь то, зачем пришел…
— Зачем вообще все это? — продолжала спрашивать я. — Зачем подарки, свидания?
— Ты ведь сама знаешь, — шепнул он, дотрагиваясь до моей руки.
Данте потянулся, чтобы поцеловать меня, но я отпрянула. Нельзя больше позволять себе слабостей.
— Знаю, теперь точно знаю, сказала я, нервно теребя серебряного паучка на шее. Взгляд Данте остановился на нем, сделался цепким, внимательным.
— Объясни, что происходит, — попросил доринг, даже не скрывая раздражения. — Я тебя совсем не понимаю. Что ты знаешь?
— Вам ведь это нужно, ведь так? — с вызовом спросила, по-прежнему держа кулон двумя пальцами.
— Мне нужна ты, — прошептал он, но по его глазам я поняла, что он прекрасно знает, о чем я говорю.
— Значит, решили привязать к себе покрепче? Влюбить в себя несчастную дурочку! Думали, я буду прыгать от счастья, стоит лишь влиятельному дорингу обратить на меня внимание?
Лицо Данте потемнело. Он смотрел на меня затравленным взглядом, а руки его дрожали.
— Амари, ты не права…
— Ах, не права? Скажете, все не так? Думаете, я не поняла, в чем дело? Только увидели кулон, так сразу началось… Подарки, внимание… И не лгите, будто я вправду нужна вам! Да такой как вы никогда бы даже не взглянул в мою сторону!
— Ты всегда прекрасно умела рассуждать, — спокойно произнес Данте. — Но сейчас, боюсь, способности подвели тебя. То, что ты говоришь, это безумие… Ну, вспомни, я всегда к тебе так относился, с первого дня… Ты всегда была для меня кем-то большим, просто не хотела замечать этого! Я обнимал тебя, брал за руку, любовался тобой… Я просто боялся поторопиться, напугать тебя. Ты ведь такая хрупкая, нежная…
— Страж показал мне все! — выпалила я. — Я видела эту сцену… Как вы разговаривали с Шерманом о кулоне… Вы говорили, что все сделаете, чтобы его заполучить!
Данте выругался и устало потер лицо ладонью.
— Скажете, не было такого? — спросила я, хватая его за плечо и встряхивая.
Наверное. Если бы он стал все отрицать, я бы поверила. Поверила только для того, чтобы сохранить свой уютный иллюзорный мир. Сказал бы, что это все морок, навеянный магией Стража… Что это был всего лишь страшный сон, привидевшийся из-за моих вечных страхов…
— Мы действительно говорили с Шерманом… Тебе наверняка показали все самое плохое. Понимаешь, Амари, я был пьян. И вообще этот день, годовщина… Каждый раз выбивает меня из колеи. Если я что и сказал, то по глупости…
— По глупости? — возмутилась я. — Значит, для вас все так просто!
Я тут с ума схожу, а для него это, оказывается, просто глупость, недоразумение, не стоящее внимания! Чувствуя, что эмоции вот-вот разорвут меня изнутри, вскочила, хотела уйти, но сильные руки обхватили меня, прижали к себе и не отпустили, как бы я не пыталась вырваться.
— Подожди… Послушай, прошу, я все объясню! Я должен был рассказать раньше, прости… Прости меня!
— Не хочу ничего слушать!
Данте почти силой усадил меня снова.
— Мне правда нужен кулон, Амари!
Я замерла, прекращая вырываться, и горько улыбнулась. Значит, кулон ему нужен, не я… Я не нужна!
— Это случилось одиннадцать лет назад. Мне тогда едва исполнилось шестнадцать, а брату — десять. Мы тогда жили в крошечном городке, в котором и слыхом не слыхивали ни о каком ковене, а городские целители умели не больше ярмарочных фокусников. У Питера было с детства слабое сердце. Отец брался за любую работу, чтобы купить для него дорогих лекарств или обратиться к очередному заезжему знахарю. Мы жили очень небогато, Амари, едва сводили концы с концами… Я помогал, как мог, все пытался разыскать хоть небольшой заработок, но мальчишку не очень-то стремились брать в работники. Питеру стало совсем плохо, и ничего уже не помогало. Местный доринг заявил, что все бесполезно, и ребенок вот-вот умрет. Ни к чему тратить на него силы… Родители поехали в соседний город к тамошнему целителю, но он заломил такую цену за услуги, что нам бы и за год не заработать.
— Как страшно, — прошептала я. — Не верится даже, что такое могло быть…
— Могло… Возможно, в провинции и сейчас есть, хотя нынешний Император и попытался навести везде порядок. Для Питера не осталось шансов. Он уже не вставал с постели, не ел… Я смотрел на него, и мое сердце разрывалось. Отец тогда пошел по знакомым, по соседям просить помощи, но удалось собрать лишь крохи. Люди оказались черствы к чужому горю. Я тогда обошел все храмы в округе, все молился, просил излечения для брата у богов. Только в полузаброшенном храме мойр я получил отклик. Я ведь просил не для себя, Амари. Ведь боги могут исполнить желание, если просишь за близкого…
— Они исполнили?
Данте поднял на меня взгляд, полный горечи.
— Исполнили… Только почему-то решили изменить мою судьбу, а не Питера. Когда во мне проснулась магия, я думал, что тоже умираю. Меня буквально разрывало изнутри, выворачивало кости, меня мучили судороги… Помнишь, я говорил тебе, что магия — это тепло и легкое покалывание? Да… После нескольких лет тренировок. А стихийная, неуправляемая магия приносил телу лишь страдания. Никаких ритуалов, понятное дело я не знал, но чувствовал, что надо делать. Просто излил на брата целительную энергию, забирая его болезнь, впитывая в себя… Но от этого не наступило облегчения, а стало еще хуже. Откат оказался таким сильным, что хотелось умереть. Видишь ли, если человек рождается со способностями, это естественно, и процесс протекает намного легче, проще. На меня же обрушилось все и сразу. Отцу пришлось вести меня в столицу, в ковен, чтобы меня научили контролировать магию, иначе я бы просто погиб. Таким меня и увидел Шерман… жалким заморышем, трясущимся от боли…
— Мне очень жаль вас, — прошептала, чувствуя, как по щеке скатилась слезинка.
Внутри словно лед растаял, выпуская наружу эмоции.
— Каждый раз эта боль, Амари! Ты ведь видела, что бывает со мной! Это считается нормальным для дорингов, но у меня все намного хуже! Я не хотел этого, не просил… Не просил такой судьбы, этой проклятой магии!
— Вы спасли брата от смерти…
— А моя жизнь разрушилась!
Данте закрыл лицо ладонями, тяжело дыша.
— Вы хотите избавиться от способностей? — тихо спросила я.
— Очень хочу…
— Но ведь вы делаете столько хорошего, помогаете людям. Это ведь самое лучшее — видеть счастливые глаза те, кого спас. Я знаю об этом не понаслышке.
— Это не моя судьба…
— Значит, ради этого все?
Данте повернулся ко мне, взял за руки, с жаром посмотрел в глаза:
— Амари, то, что я сказал… Я был не в себе, пойми! Я бы никогда не посмел сделать тебе больно, использовать для чего-то. Ты ведь самое светлое, что есть для меня в этой жизни, самое дорогое!
— Вы могли бы просто попросить, — прошептала я. — Просто попросить, и я бы все сделала, ведь вы для меня… вы…
Я не договорила, едва не захлебнувшись от нахлынувших чувств. Нет, не буду говорить, не заслужил он моих откровений!
— После всего, что случилось тогда, я решил больше не доверять ни людям, ни богам. Ни от кого я не получил помощи тогда, лишь обрел настоящее проклятье!
— Вы спасли брата, — упрямо повторила я. — Мне, значит, вы тоже решили не доверять?
— Прости меня, прости… — тихо повторял мужчина, судорожно гладя мои руки.
Огромным усилием я заставила себя оторваться от него. Я встала, обхватила себя руками, стараясь сохранить хоть частицу его тепла.
— Мне очень жаль, светлейший, что вы так страдаете, — произнесла я, дернула цепочку, разрывая крошечные звенья, не обращая внимания на боль.
Протянула серебряного паучка Данте. Мужчина бездумно смотрел на него, словно не решаясь взять.
— Я не могу так, Амари, — сказал он, тоже вставая. — Поверь, я не играл никогда. Ты мне нужна, очень нужна… Я… люблю тебя!
Вздрогнула, услышав неожиданное признание, но сейчас оно совсем меня не радовало.
— Ни к чему больше затруднять себя, светлейший, вы и так получите, что хотите, — медленно произнесла, глядя в его голубые глаза.
Данте обхватил мое лицо ладонями и прошептал:
— Я люблю тебя, слышишь? Безумно люблю!
Я оттолкнула его и вновь протянула кулон. Доринг лишь покачал головой, делая шаг назад. Да прекратил он меня мучить, наконец! Я бросила серебряного паучка ему под ноги и сказала:
— В моей жизни нет места любви и счастью, права была мойра. Вы можете изменить свою судьбу, а я нет. Прощайте, светлейший…
Я развернулась и пошла прочь, все надеясь, что Данте бросится за мной, будет умолять, твердить о любви, но он так и остался стоять на месте, смотря мне вслед.
Заветное желание
С глаз долой — из сердца вон. Врет поговорка… Можно не видеть дорогого человека, можно быть обиженной на него, но забыть не так просто. Невозможно, наверное. Хотя Эбби меня не поддерживала в этой мысли. Говорила, мол, ерунда, еще мало времени прошло, обязательно забуду. Она вот бывших кавалеров забывала на раз. А как же быть, если это не просто кавалер, а любовь, прочно засевшая в сердце, не дававшая дышать нормально? Да, забыть я не могла, но можно было привыкнуть, научиться с этим жить. Я научусь, обязательно, ведь уже не так больно… Тоска словно притаилась где-то внутри души.
Раз, два, три, четыре… Семь дней я не видела доринга, не говорила с ним, не смотрела в голубые глаза. Не чувствовала счастья… Хотя, я ведь понятия не имею, кто теперь Данте. Он ведь так мечтал избавиться от способностей целителя, никогда больше не чувствовать боли. Интересно, он счастлив теперь? Жизнь без магии приносит ему радость? А жизнь без меня?
Много вопросов, которые я раз за разом прокручивала в голове и не находила ответов. Данте больше не приходил, и я не искала встречи. Пусть все останется, как есть… Я выполнила завет мойры и отдала кулон самому близкому человеку. Вот только беда в том, что близкие люди имеют обыкновение исчезать из моей жизни. я все вспоминала наш последний разговор, повторяла про себя его слова о любви.
… Я люблю тебя, слышишь? Безумно люблю!
Правда или ложь это, не знаю, но слова грели душу, вызывали невольную улыбку и чуть ободряли, когда совсем грустно становилось. Люди уходят, но остаются светлые воспоминания. Я сохраню все хорошее, что было с нами, наши разговоры, путешествия, приключения. Это все только мое, сокровенное, драгоценное… Спрячу в глубине души вместе с болью.
Тем вечером я долго плакала и никак не могла остановиться, словно разом решила истратить весь запас слез. Данте не бросился вслед за мной, не стал умолять о прощении, не клялся больше в любви, а мне хотелось этого, наверное… Его глаза горели странной решимостью, когда он смотрел на серебряного паучка, лежавшего у его ног, словно… словно он получил все, что хотел. Хотел не меня, а волшебный кулон мойры.
… Так все же любовь или кулон?
Данте не пошел за мной, и слезы сменила злость и раздражение. Не хочу его видеть больше никогда! Пусть начинает свою желанную новую жизнь, а обо мне забудет, как и я о нем! Ведь забуду наверняка! Забуду… Память — самый страшный враг. Если бы существовало заклинание, с помощью которого можно было бы избавиться от воспоминаний, причинявших боль. Вот так просто забыть, что Данте был в моей жизни, вычеркнуть, выкинуть из головы. Если бы все было так просто…
Семь дней… Мне нельзя было об этом думать, иначе я бы сошла с ума от тоски. Мне нужно было чем-то занять себя, ни на минуту не оставаться без дела. Я занималась с детьми, помогала уборщицам и кухаркам, бралась за любую работу, а вечерами занималась. Сходила в университет, все разузнала про экзамены, взяла в библиотеке учебники и читала, читала. Пусть выпускникам приюта и будут особые привилегии при поступлении, мне все равно хотелось показать себя с лучшей стороны. Я убеждала себя, что скоро начнется новая жизнь, наполненная впечатлениями, знакомствами. Экзамены уже на следующей неделе, а там мне должны были выделить комнату в студенческом кампусе. Нужно было готовиться к переезду, собирать вещи, но я никак не могла заставить себя, а только купила письменные принадлежности взамен тех, что дарил Данте.
В очередной раз намывала коридоры на втором этаже. Было уже много времени, а я так устала, и мне безумно хотелось спать. Уборщица предложила мне уже пойти отдыхать, мол, сама все здесь закончит, но я не согласилась. Мне нужно лишь пару минут передохнуть. Ведь оказавшись в четырех стенах комнаты, я снова невольно начну вспоминать, думать, а мне этого совсем не хотелось.
Я устало опустилась на скамейку, поставив рядом ведро и швабру, и прикрыла глаза. Совсем немножко отдохну, чуть-чуть… Кажется, я все-таки задремала и очнулась, будто от толчка. Надо мной склонилась нянечка Роза.
— Что-то вы сегодня припозднились, госпожа Брайт, — произнесла она.
Спросонья я не сразу сообразила, что говорит нянечка. Осознание приходило медленно, накатывало волнами. С чего бы ей звать меня госпожой, да еще и прежней фамилией? Да и вообще откуда она ее узнала? Я ведь уже семь лет, как Амари Тай-Лин…
— Дорогая, вы не заболели? — спросила заботливо Роза, усаживаясь рядом и беря меня за руку. — Идите домой, уже поздно. Сегодня дети совсем утомили вас.
— Домой? — бездумно переспросила я. — А уборка?
Я глянула под ноги, но швабра и ведро куда-то исчезли. Нянечка же смотрела на меня, как на умалишенную.
— Пойдемте, милая, я вас провожу.
Она помогла мне встать, взяла под руку и повела по коридору. Что за безумие творится? Это что, розыгрыш какой-то?
— Нянечка, что происходит? Я ничего не понимаю… — шептала я, но Роза лишь вздыхала да трогала мой лоб ладонью, проверяя, нет ли у меня жара.
— Завтра не приходите, Амари, отдохните пару дней, а то совсем замучились с нашими сорванцами…
Роза говорила еще что-то, но я решительно не понимала, что происходит. Женщина вела меня вовсе не в мою комнату, а к выходу. И куда же я пойду? Домой? В холле висело большое старинное зеркало. Я мельком увидела себя в нем да так и застыла, не веря своим глазам. На мне было надето потрясающей красоты платье из дорогого темно-красного бархата, сшитое по последней моде — пышная юбка, рукава, округлый вырез со шнуровкой, подчеркивающий красивую грудь. Сверху на мне был надет плащ с объемным капюшоном, отделанным кружевом. Да я такой красоты сроду не носила! Даже те нарядные платья, что я позволила себе купить на деньги доринга, не могли сравниться с этим… Мои вьющиеся волосы, с которыми я всегда с трудом справлялись, теперь ложились на плечи аккуратными волнами. Еще я обнаружила на шее золотую цепочку с рубином-капелькой, а в ушах такие же сережки. Определенно, я все еще сплю… Не может быть… Этого не может быть!
— Благодарю вас за все, госпожа Брайт, — сказала Роза, раскланиваясь. — До свидания, всего вам хорошего!
— До свидания… — растерянно произнесла я и вышла на крыльцо.
Тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной, и я оказалась во власти вечернего города. Мыслей не было… В голове словно туман, ничего не соображала. Домой так домой… Спустившись с крыльца, вышла за ворота и медленно пошла по улице. Что со мной произошло? Может быть, я умерла и попала в другой мир? Конечно, я о таком не слышала прежде, но чего в жизни не бывает? Уж мне-то после истории с мойрой глупо чему-то удивляться. Госпожа Брайт… Домой… В голове вдруг стали возникать воспоминания, словно вспышки. Какая-та параллельная жизнь, которой никак не могло существовать в реальности. Учеба в школе… Моей прежней школе, не приютской! Я помнила все подробности, даже выпускной. Одна из лучших учениц, удостоившаяся императорской грамоты за успехи. Разве это я?
Родной дом, родители, брат… Вот мы едем в на север острова в далекий город на свадьбу Танаи… Вот сестра приезжает в гости с маленьким сыном. Я с удовольствием вожусь с племянником, балую его… Поступление в университет… С экзаменами проблем не было, ведь рекомендации самого Императора сделали свое дело. С деньгами проблем тоже нет, ведь дело отца процветает. Я помогаю ему на каникулах, раскладываю товар в лавках, а еще хожу в приют, занимаюсь с детишками, ведь отец мой — самый известный меценат в столице. А Эбби и правда моя подружка. Познакомились, когда я стала к детям ходить… Я уже закончила первый курс! Учеба дается легко, друзей много, даже на свидания бегаю… И место в кампусе мне не нужно, ведь я замечательно живу в родительском доме…