— И часто у вас пропадают экипажи?
— Часто не часто, но бывает…
Капитана удивило безразличие, с каким рассказывал ему об этом трагическом случае сержант. На любом аэродроме, где происходит какая–нибудь авария или несчастный случай, весь персонал, в том числе и работники кухни, знают обо всем в подробностях. Общая судьба как бы объединяет летчиков, а несчастный случай с каким–либо самолетом в течение нескольких месяцев является главной темой разговоров. Быть может, в Айси кейп другие традиции?
— И какое же задание выполнял Харрис? — резко спросил капитан.
— Такое же, как все, кто здесь служит, сэр.
— Может, вы изложите свою мысль понятнее?
— Если вы не в курсе того, что здесь происходит, то я просто не имею права рассказывать вам об этом, капитан.
— Быстро выкладывайте все, что знаете! Куда послали лейтенанта Харриса? Откройте наконец рот, иначе я швырну эту кофеварку в вашу башку!
Сержант мгновенно укрылся за стойкой, а оттуда на четвереньках уполз на кухню, куда посторонним заходить строго запрещалось.
Раздосадованный Лесли вышел из буфета, с такой силой хлопнув дверью, что стена в одном месте треснула и из нее посыпался изоляционный уплотнитель, Возмущенный, он не обратил внимания на обледеневшие ступеньки и, поскользнувшись, упал.
Боб Харрис! Пропал без вести Боб Харрис… где–то над океаном… Боль в коленке и локте как бы слилась воедино с горькой мыслью, что его старого друга Боба, единственного надежного человека на этом краю света, возможно, уже нет в живых. Джим Лесли медленно поднялся и отряхнулся. В этот момент ему стало ясно, что здесь, в Айси кейп, ему еще не раз придется чувствовать себя поверженным.
— И какие же потери вы несете, Тони? — спросил Гордон Грей.
— Потери наши, к сожалению, намного выше, чем в других местах, — ответил полковник Рид. Из–за прогрессирующей глухоты он говорил слишком громко. Весенний ветер срывал слова с его губ и вместе с мелким снегом относил в сторону.
Грей зачерпнул горсть снега и принялся внимательно рассматривать крохотные ледяные кристаллики. В Арктике снег был совсем не такой, как в средних широтах: его можно было сыпать между раздвинутыми пальцами, как песок в пустыне.
— Это плохо, — заметил Гордон.
— На днях мы потеряли нескольких парней… Лейтенанта Харриса, а с ним еще двоих. Они потерпели аварию севернее острова Врангеля. Машина, разумеется, разбилась. Слава богу, что они смогли сообщить об этом через запасной передатчик, не то бы мы о них так ничего и не узнали. Вот уже четверо суток, как они сидят как раз там, где в 1879 году Де–Лонг вмерз в лед со своей «Жаннеттой».
— Почему же вы их не вытащите оттуда?
— Если бы это было так просто, Гордон. Вокруг острова Врангеля постоянно. лежат густые туманы. Если послать туда вертолет, то он может залететь на русскую территорию, где его наверняка сцапают. А льдину тем временем сносит все дальше в Восточно–Сибирское море, где шансы на опасение несколько выше.
С этими словами полковник Рид сунул в рот свою коротенькую трубку и пожевал ее мундштук. Судьба вверенных ему людей волновала его гораздо больше, чем это могло показаться со стороны. Это был седоволосый пятидесятилетний морщинистый мужчина, которому можно было смело дать все шестьдесят. В начале 1942 года он вместе со своими подчиненными попал в плен, где и провел четыре горьких года. Большинство морщин появилось у него именно там.
Воспоминания о тропическом аде Минданао мучили его с тех пор повсюду, куда бы ни забрасывала судьба. По приказу японского военного командования семьи обязательно разъединяли. Женский лагерь размещался совсем на другом острове, и родственники были лишены возможности даже переписываться. Все это и свело Луизу Рид в могилу раньше времени. После освобождения Тони уже не смог спасти ее. Несколько недель он самоотверженно ухаживал за ней, а затем похоронил в родной земле Орегона. Бренда не узнала отца, а он увидел перед собой незнакомую девочку, десяти лет, изможденную, страдающую от частых приступов малярии, заметно отставшую как в духовном, так и в физическом развитии. Довольно долго она пролежала в госпитале, пребывая в состоянии апатии, а он здорово переживал и неустанно заботился о ней. Позднее его перевели в Арктику, и им снова пришлось расстаться.
— А вот наш лазарет, — указал полковник на несколько светлых типовых домиков, поставленных строителями в низине на вечной мерзлоте. — Сюда мы помещаем на обследование все экипажи, возвращающиеся на родину. Доктор Фробисхер, наш ведущий специалист, очень прилежен. Например, сегодня перед обедом он прочитает научно–популярную лекцию для наземного персонала. Бренда тоже решила его послушать, отговорить ее мне так и не удалось.
— Это на нее похоже, — усмехнулся Гордон Грей останавливаясь. — Она очень активна.
— В этом отношении она как нельзя лучше подходит тебе.
— Не знаю, говорил ли я тебе об этом, Тони… Короче, если в июле я закончу свои дела в Вашингтоне и возьму отпуск, то мы поженимся.
Рид вытащил трубку изо рта и несколько секунд стоял молча, глядя на полярное солнце. При этом его подбородок ходил вниз и вверх. Немного помолчав, они продолжили прогулку.
* * *
— Нам придется защищаться от излучений четырех типов, — продолжал свою лекцию доктор Фробисхер. — К счастью, альфа–частицы сами по себе не способны проникнуть в человеческий организм через кожный покров, и опасность они представляют только тогда, когда поражают внутренние органы иными путями, прежде всего костный мозг, где разрушают кроветворящие клетки. Нечто подобное происходит и с бета–частицами, также обладающими незначительной проникающей способностью и таящими для нас угрозу изнутри. Гамма–лучи, напротив, представляют собой ультракороткие электромагнитные волны, так сказать, сродни рентгеновским лучам, которые благодаря своей энергии способны проникать глубоко в человеческий организм. Однако намного опаснее гамма–лучей так называемые нейтроны. Они способны проникать сквозь многометровую толщу воды и бетона. Они оказывают на молекулы нашего тела, образно выражаясь, такое же воздействие, как если бы вы вдруг решили обстреливать снарядами картонные мишени. При сбрасывании в 1945 году в Японии атомных бомб большая часть поражения выпала на долю нейтронов, так как продукты радиоактивного распада, высвободившиеся в результате взрыва, в основном поднялись в стратосферу. По слухам, кое–кто из вас уже встречался с такими облаками…
В некоторых местах доклада слушатели не могли удержаться от смеха, иные даже хлюпали носом.
Бренда сидела в третьем ряду от конца и потому не всегда успевала понять причину оживления. Кроме нее женщин в зале было мало — две медицинские сестры и телеграфистка, поэтому ее появление не осталось незамеченным. Но, поскольку все хорошо знали, что она дочь коменданта базы, никто из присутствующих не решился с ней заговорить. Здесь к ней относились совсем не так, как вчера в самолете: на нее лишь искоса поглядывали, однако никому и в голову не приходило сказать ей: «Хэлло, крошка!» Что и говорить, тут было довольно тоскливо… Но куда мог запропаститься он?
— Поражение живой ткани радиоактивными частицами, — продолжал доктор Фробисхер, — происходит путем ионизации. Стоит только нескольким таким частицам проникнуть в человеческий организм, как они, ионизируя, разрушают молекулы живой ткани. Если же будут нарушены несколько молекул одной клетки, то клетка непременно погибнет. Гибель определенного количества клеток может привести к гибели всего организма. Надеюсь, вы это хорошо поняли, не так ли?
В зале снова захихикали. Доктор время от времени вкрапливал в свою речь шутки. Бренда удивленно оглядывалась по сторонам, смех пугал ее. Обе медсестры, сидевшие в первом ряду, начали показывать рисунки, на которых были изображены пораженные лучевой болезнью.
«Боже мой! — думала Бренда. — Ни за что на свете не пришла бы сюда отягощать свой мозг сведениями об атомной смерти. Но я надеялась встретить капитана Лесли, а его нет и в помине».
— Если понаблюдать за бактериями в микроскоп, то можно увидеть, что ведут они себя подобно боксерам на ринге, строго соблюдая правила, — продолжал доктор Фробисхер. — Переходя в наступление, они пользуются конкретным оружием. Действие радиоактивных лучей, напротив, основано на беспорядочной ионизации, в результате которой в зависимости от степени поражения может быть уничтожен организм самого красивого и крепкого спортсмена…
Бренда начала вертеться. Встать и выйти из зала во время лекции она не могла, равно как закрыть глаза и заткнуть уши. А слушать все это было сущим наказанием. Такое наказание она считала ужасным, но справедливым, ведь никто не заставлял ее разыскивать этого Джима Лесли. Она и сама не знала, зачем искала встречи с ним, однако увидеть его ей хотелось во что бы то ни стало.
— Спустя одиннадцать лет после испытания атомного устройства на Бикини, — звучал голос доктора Фробисхера, — одному из моих коллег пришла в голову идея половить в тех местах рыбешку, сделать с нее тонкий срез во всю длину, высушить, а затем наложить этот срез на фотографическую пластинку, И пластинка оказалась проявленной! Что же мы на ней увидели? Весь внутренний процесс! Пластинка зарегистрировала деление продуктов распада на различные частицы. Были отчетливо видны жабры, через которые в организм рыбы проникла радиоактивная вода, кишки, в которых, по–видимому, остались водоросли или же осколки кораллов. Особенно выделялись печень и половые органы. Мускулы, ребра, чешуя оказались поражены лишь частично. Это было скверно для рыбы и хорошо для нас. Я сам как–то ел такую рыбу…
* * *
За обедом начальник авиационного вооружения, обращаясь к капитану Лесли, сказал:
— Вам необходимо явиться к коменданту Горреллу, Думаю, он даст вам самолет. Вы ведь летали на Б–47, не так ли?
— Летал, — ответил Лесли. — А здесь есть машины такого типа?
— Даже в специальном исполнении, способные подниматься на большие высоты.
— Зачем они здесь нужны?
— Это вам объяснит майор Горрелл.
— С ним можно ужиться?
— Ах, вы ведь совсем не знаете нашего командира. Да?
— Нет, не знаю, — недовольно пробормотал капитан. — До Франции слухи о нем почему–то не доходили.
— И вы никогда ничего о нем не слышали?
Лесли покачал головой и, отложив нож, искоса посмотрел на своего собеседника:
— Если хотите дать мне совет или сделать какой–нибудь намек, делайте это незамедлительно, иначе будет поздно.
— Намек? Я воздержусь от этого. Лучше расскажу вам одну историю, которую здесь знает каждый, а уж выводы делайте сами. Я же изложу вам только факты, без всяких комментариев.
— Тем лучше.
— Тогда слушайте… — Офицер огляделся по сторонам и, понизив голос, продолжал: — Три с половиной года назад здесь бытовала такая традиция, о которой ни одна газета на родине и словом не обмолвилась, поскольку на базе не было ни одного репортера, а местные власти старались не информировать о своих делах. Все, что происходит в этом медвежьем углу, строго засекречено. Надеюсь, вам об этом известно?
— Догадываюсь.
— О'кэй. В то время майор Горрелл на самолете–разведчике новейшей конструкции ХВ–47, если вас это интересует, потерпел аварию где–то в районе 85–го градуса северной широты. На борту самолета, летевшего на большой высоте, кроме него находился лейтенант Джолион, второй пилот, которого все мы в известной мере любили за то, что он превосходно играл на рояле и был чертовски остроумен. В казино он наигрывал самые модные песенки, хотя помимо этого под настроение мог исполнить кое–что из Шуберта и Шопена. Вместе с ними на борту находился штабс–сержант Хеотер, исполнявший обязанности штурмана, к слову сказать, тоже неплохой малый. В то время кабины делались не из такого прочного материала, как сейчас. Но покинуть «ящик» они успели прежде, чем он разлетелся на куски. Добрая половина оборудования, необходимого при вынужденной посадке, оказалась потерянной. Правда, у них была надувная лодка, которая вряд ли могла понадобиться во льдах, утепленная палатка, но без запасов топлива, два охотничьих ружья без патронов, компас, продовольствие на десять суток, ящик с осветительными ракетами и библия. Радиопередатчик пропал бесследно, зато отыскался бочонок ядовито–зеленой краски, которой они выкрасили такую площадь льда, что это яркое пятно можно было заметить даже с летящего на большой высоте самолета. Но, к сожалению, вскоре выпал снег, который запорошил цветовое пятно. К тому же произошла авария в середине октября, а в районе полюса это самое скверное время года: сразу после полудня начинает темнеть, а спустя два–три часа вообще ни черта не видно.
Лесли слушал рассказ с интересом, так как все это было для него в новинку. Мысленно он сравнивал ситуацию, о которой рассказывал офицер, с ситуацией, в которой оказался лейтенант Харрис, и признавал ее менее безнадежной. Лесли слышал, что Бобу Харрису даже удалось связаться по рации с базой и сообщить, что они находятся в районе 72–го градуса северной широты, да и во всех других отношениях Бобу повезло больше, чем майору, о котором шла речь… Выходило, что первые опасения Лесли не подтвердились, и если будет послана самоотверженная спасательная команда, то ей вполне под силу разыскать Боба.
— Горрелл напрасно ждал помощи, — продолжал свой рассказ начальник по авиационному вооружению. — Патрульные самолеты его не нашли. Много раз майор слышал далекий шум моторов и пускал в небо осветительные ракеты, но либо самолеты летали слишком далеко и не замечали ракет, либо майору это только казалось. Прошла целая неделя, а помощь все не приходила. Кончились осветительные ракеты, которые они время от времени пускали в небо. И тогда майор отдал приказ двигаться в южном направлении. Такой приказ можно считать авантюрой, поскольку расстояние до Айси кейя составляло добрую тысячу миль, ну, к примеру, как расстояние от Нью–Йорка до Флориды, а в день по льду можно было пройти не более трех–четырех миль. Короче говоря, для того чтобы пробиться к чистой воде, им понадобился бы почти год, а затем предстояло еще несколько недель пробиваться к берегу по дрейфующему льду. Но в подобной ситуации человек обязательно должен иметь перед собой цель, которая заставляла бы его что–то делать, в противном случае он впадет в панику и погибнет. И они двинулись в путь: впереди шел Горрелл, здоровенный детина, за ним — штабс–сержант Хестер, лучший устроитель балов на базе, а замыкал шествие лейтенант Джолион, самый молодой и изнеженный, который всегда и во всем отставал.
— Рассказывайте дальше, — попросил Лесли.
— Поначалу они тащили на себе резиновую надувную лодку, так как надеялись рано или поздно выйти к свободной ото льда воде, но, намучившись, бросили ее. Постепенно побросали все, без чего могли обойтись, так как настолько ослабели, что едва держались на ногах. Чем дальше они шли, тем легче становилась их поклажа, тем меньше оставалось у них продуктов. В начале ноября командир пришел к выводу, что они шли не в том направлении. Будучи старым полярным лисом, он знал, что лед под воздействием морского течения и ветров медленно смещается в направлении Северного полюса и далее к Гренландии. Вспомнив об этом, он сообразил, что за ночь их сносило к северу на такое расстояние, какое они проделывали за день. Они напоминали актеров, находившихся на медленно вращающейся сцене, которым кажется, что это кулисы бегут им навстречу, а они остаются на одном месте. В течение нескольких дней Горрелл таил от товарищей свое открытие, но затем откровенно обо всем рассказал. Услышав признание командира, лейтенант Джолион не выдержал и застрелился, пустив себе пулю в рот.
— А что можно было сделать?
— Ничего. Спустя несколько часов труп лейтенанта превратился в льдышку, хотя все еще сохранял очертания человеческой фигуры, но за ночь его так занесло снегом, что на этом месте вырос маленький белоснежный бугорок. Оставшиеся в живых продолжили свой путь. Думаю, что оба находились в полубезумном состоянии, в особенности Хестер. Время от времени им удавалось подстрелить из кольта какую–нибудь птичку, мясо которой они съедали сырым. Однако частенько они промахивались. А вскоре у них кончились патроны, и пришлось голодать…