Он двинулся назад, чтобы увидеть комнату целиком, но вскоре наткнулся на стену, которой был обнесен сад, и ему пришла в голову мысль забраться на нее.
Увы! Ее верх был усеян осколками битого стекла, против которых камзол оказался плохой защитой. Интенданту совсем не улыбалось пережить еще одно приключение в духе недавнего падения в компостную яму. К тому же труды его могли пропасть даром: с одной стороны, он рисковал быть замеченным из окна, с другой – пробудить законное подозрение ночной стражи, которая, конечно, приняла бы его за вора.
Итак, он решил наблюдать за окном из укрытия и ждать развития событий. Он был вооружен и мог отразить любое неожиданное нападение; если же в саду вдруг появился бы Лагардер, то у него оставалась возможность спрятаться.
Нечего и говорить, что он не собирался вступать в схватку с шевалье. Это было свыше его сил. Он очень дорожил своей шкурой и не желал, чтобы ее дырявили, даже если речь идет о крохотной ране между глаз.
Пейроль был убежден, что в этой ночной суматохе не обошлось без Лагардера. Если бы он был уверен, что найдет дорогу назад, то немедля бросился бы будить принца и всех остальных. Как ему сейчас нужен был лунный свет! Тогда он смог бы наконец предупредить своих спутников.
Однако он понимал, что в темноте ему самому почти ничего не грозит, тогда как при малейшем проблеске лунного света его могут узнать… И один Бог знает, что тогда произойдет! Он чувствовал себя слабым и беззащитным: за каждым кустом ему чудился ужасный Лагардер.
Но все было спокойно в саду, и постепенно он приободрился и решил подобраться поближе к дому, чтобы уловить хотя бы обрывки фраз.
Ночью звуки голосов разносятся дальше. Если бы он догадался затаиться у стены под самым окном, то разобрал бы многое из того, что говорилось наверху.
До освещенного окна было примерно десять шагов, и он преодолел их, соблюдая величайшую осторожность и трепеща при мысли, что под ногой у него хрустнет ветка.
Внезапно что-то скользнуло по его голове, а затем обвилось вокруг тела, словно змея… Только благодаря неслыханному усилию воли он удержался от крика.
В это мгновение среди облаков появилась луна… Всего лишь секундный блик, но этого оказалось достаточно: Пейроль увидел, что на голову ему свалилась веревочная лестница, а человек, прятавшийся в кустах, узнал фактотума принца Гонзага.
– Ого! – воскликнул Пейроль. – Дело осложняется! Кто же дал им лестницу? Кто хочет выпустить наших голубок на волю? Ни за что не поверю, что они сами могли по всем правилам организовать побег. Здесь чувствуется рука мужчины… И кто же этот мужчина?
Ответ напрашивался сам собой, и Пейроля прошиб холодный пот. Но он подавил в себе желание бежать, ибо положение было слишком серьезным. Долг перед своим господином был для него превыше всего.
«Может быть, – подумал он, стараясь побороть страх, – наши голубки и обошлись без посторонней помощи. Авроре де Невер не откажешь в смелости, а донья Крус отважна и умна… Пожалуй, они способны решиться на столь опасное предприятие… Я был прав, когда не стал пить сегодня вечером».
Убедив самого себя, что девушки одни, он совершенно успокоился и другими глазами взглянул на веревочную лестницу, которая так кстати подвернулась под руку. Не было ничего проще, как вскарабкаться по ней поближе к раскрытому окну и, оставаясь невидимым, подслушать, что говорится в комнате.
Как и любой мошенник, Пейроль демонстрировал нешуточную храбрость в отношении беззащитных женщин. Поэтому он решительно поставил ногу на первую ступеньку и начал подниматься. Но едва он достиг окна на первом этаже, как луна снова появилась на облачном небе, осветив фигуру и лицо Пейроля.
Он замер, поперхнувшись проклятием: теперь лунные блики были ему ни к чему. Не смея взглянуть наверх, он не увидел, как девушки склонились над подоконником и тут же отпрянули, узнав своего врага.
Они заметили, что веревка, тянувшаяся от окна к ножке кровати и свободно лежавшая на полу, вдруг натянулась, – а это означало, что кто-то снизу ухватился за лестницу.
Вот почему Аврора и донья Крус бросились посмотреть, что происходит в саду и успели разглядеть лицо фактотума.
Итак, их выследили. Бегство стало невозможным. Они в отчаянии взглянули друг на друга.
Луна опять скрылась за облаками, и все погрузилось во мрак. Пейроль, переведя дух, стал подниматься дальше.
Он не успел заметить, что за ним следом поднимается мужчина, который прятался в кустах. Незнакомец был обут в веревочные сандалии и карабкался наверх с ловкостью кошки и совершенно бесшумно.
Стальная рука схватила интенданта за горло, так что тот не успел даже пикнуть. Выпустив веревку, он замахал своими длинными руками, а когда незнакомец разжал пальцы, рухнул на землю и замер без движения.
Все это произошло очень быстро и было проделано с изумительной ловкостью. Молодой человек, который был не кто иной, как брат Хасинты Антонио Лаго, стал спокойно подниматься по лестнице, уверенный, что фактотум, испытавший на себе силу его хватки, надолго выведен из строя.
– Выходите, – мягко сказал он, добравшись до подоконника.
Девушки, увидев его, пронзительно вскрикнули. Они думали, что это Пейроль. Донья Крус, вооружившись стулом, даже рванулась к окну, готовая нанести удар.
Впрочем, она тут же отбросила свое импровизированное оружие и подбежала к Авроре: та лишилась чувств.
Мадемуазель де Невер, без кровинки в лице, опустилась на пол в своем белом подвенечном платье. Флор стала тормошить ее, но все было тщетно – потрясение оказалось слишком сильным.
Антонио Лаго, впрыгнув в комнату, прежде всего втянул за собой лестницу, а потом принялся искать нюхательные соли или какое-нибудь лекарство, чтобы привести Аврору в сознание. Ничего! Он не нашел ни одного пузырька, и ему нельзя было спуститься вниз к сестре, потому что они и так потеряли много времени.
– Тем хуже, – сказал он, – нам надо торопиться, иначе будет поздно… Она очнется на свежем воздухе.
– А где тот, кто поднимался первым? – спросила донья Крус.
– Внизу… нем и недвижим.
– Мертв?
– Кто знает? – отвечал молодой человек с полным хладнокровием. – Я сжал ему глотку довольно сильно, а падение могло довершить дело. Но я не уверен, что он мертв, поэтому нам не следует мешкать.
– Надо было убить его! – воскликнула безжалостная цыганка.
– Нет! Если бы я заколол его, сообщники могли бы заподозрить мою сестру и расправиться с ней… а я буду далеко и не смогу ее защитить.
– Да, вы правы. Молю Бога, чтобы с ней не случилось несчастья из-за того, что она так великодушно помогла нам!
Аврора долго не приходила в себя. Антонио, стоя у окна, тревожно вглядывался в темноту, вслушиваясь в безмолвие ночи. Пока все благоприятствовало бегству.
Наконец мадемуазель де Невер открыла глаза. Но когда она попыталась встать, ноги у нее подогнулись, и она упала на руки донье Крус.
Баск вновь выбросил лестницу в окно.
– Вы сможете спуститься без моей помощи? – спросил он цыганку.
– Конечно! Но… как же быть с ней?
– Я беру все на себя… Не отставайте…
Взяв Аврору на руки, он перешагнул через подоконник и вскоре уже стоял внизу… Что до Флор, то бродячая жизнь с табором приучила ее ко всяким неожиданностям: ей не раз приходилось заниматься куда более трудными гимнастическими упражнениями. Она спрыгнула на траву сразу же вслед за своими спутниками.
Но здесь, вместо того чтобы следовать за Антонио, несшим мадемуазель де Невер, она нагнулась и принялась шарить руками по земле. Поиски ее длились долго, но оказались безрезультатными. Она не нашла того, что искала.
– Вы не так уж сильно сжали ему глотку, – шепнула Флор брату Хасинты, когда, запыхавшись, догнала его. – Пейроль исчез!
Если бы ночь не была такой темной, она увидела бы, как нахмурился баск.
– Значит, он поднимет тревогу! – сказал Антонио. – Если бы я встретил его сейчас, то заколол бы! Но у нас нет времени выслеживать этого негодяя… Нам надо исчезнуть прежде, чем он переполошит весь дом…
– Бежим! – воскликнула Флор.
– Возьмите меня под руку, – приказал брат Хасинты, – и не отставайте ни на шаг.
С Авророй на руках и с доньей Крус, цеплявшейся за него из опасения споткнуться в темноте, он быстро направился к старому колодцу.
– Ждите меня здесь, – сказал он цыганке. – Через минуту я вернусь за вами… Если же они появятся раньше, чем я поднимусь…
– Спасайте ее! – твердо ответила донья Крус. – Быстрее, не мешкайте. Если они схватят меня, я сумею вырваться из их когтей.
– Можно поступить иначе, – произнес Антонио, – но это опасно. Завидев их, прыгайте в колодец… Я постараюсь подхватить вас… Но знайте, что вы рискуете жизнью…
– Я готова рискнуть! – сказала бесстрашная цыганка. Антонио почтительно поцеловал ей руку, прежде чем начать спускаться. Ему нравилась эта решительная девушка.
Согнувшись и прижав к себе драгоценную ношу, он двинулся вниз, осторожно ставя ноги в углубления каменной кладки и цепляясь свободной рукой за выступы.
В одной из стенок находилось отверстие, в которое мог бы с трудом протиснуться один человек. Поэтому юноше пришлось приложить отчаянные усилия, чтобы заползти туда вместе с Авророй. Оказавшись в подземелье, он бережно положил Аврору на влажный пол. Девушка дрожала всем телом.
– Не бойтесь ничего, прошу вас, – прошептал он.
– Я не боюсь, – пролепетала она. – Мне просто очень холодно.
– Дело почти сделано… Еще несколько минут… Сейчас я пойду за вашей подругой.
Он поднялся наверх и, подхватив донью Крус, уже сидевшую на краю колодца, вновь стал с теми же предосторожностями спускаться ко входу в подземелье.
Но прежде чем они успели исчезнуть в таинственной глубине колодца, луна в третий раз осветила ярким светом сад.
Пейроль, очнувшись, сумел отползти от стены и укрылся возле тех самых кустов, где скрывался его враг. Здесь он свалился без сил, полумертвый, изнемогающий от боли в горле и от ушибов, но – в полном сознании.
Он слышал все, что говорили Антонио и цыганка, и понял, что беглецы собираются спастись подземным ходом.
Но где этот ход? Куда они спустятся? Он ничего не знал, потому что ничего не мог увидеть.
И вот луна выдала их тайну… Он сумел разглядеть колодец и отчетливо увидел лицо Флор…
Однако, она заслоняла от него фигуру своего спасителя… Кто был этот человек?
Ветер разогнал облака, и весь сад был теперь как на ладони перед фактотумом принца Гонзага.
«Где они прошли, там и мы пройдем, – думал он. – Только одному человеку под силу задержать нас в этой мышеловке… Гонзага может спать спокойно, имея такого верного слугу, как я! Но ему придется дорого заплатить мне за эту услугу…»
Понимая, что здесь больше делать нечего, он снова пополз по мокрой траве. При каждом движении его пронзала боль и жалобный стон вырывался из груди…
Однако он видел теперь заветную дверь, до которой уже не чаял добраться. Он страдал от холода, зубы у него стучали, и его била дрожь, но он продолжал ползти… Больше всего его страшила мысль, что он потеряет сознание… Этого нельзя было допустить! Если он свалится без чувств, Гонзага со своей свитой так и будут спать, не ведая, что «живой выкуп» – как он именовал мадемуазель де Невер – ускользнул от него.
Дверь была совсем близко… Еще немного! Сейчас он схватится за ручку и откроет ее, чего бы это ему ни стоило!
От радости он переоценил свои силы и, приподнявшись излишне резко, рухнул на землю без чувств.
VIII. ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ
Хасинта, сидя в общем зале, прислушивалась к тому, что происходит в саду, и молилась про себя.
Несколько раз она даже опускалась на колени, молитвенно сложив руки и подняв к небесам прекрасное одухотворенное лицо.
При взгляде на нее никто бы не подумал, что всего два часа назад эта женщина пила наравне с парижскими развратниками и, обнажив грудь, пела дикую баскскую песню.
Ибо ей пришлось сыграть роль в этой гнусной комедии, предназначенной для негодяев. Хозяйка постоялого двора, которую в Байонне уважали все от мала до велика, будь то знатный вельможа или нищий оборванец, честный торговец или бандит, сегодня вечером вела себя, как девка из притона! Для этого ей потребовалось все ее мужество, потому что за свою отвагу она могла бы дорого заплатить – возможно, даже самой жизнью, лишь бы уберечься от позора…
Теперь она вновь была Хасинтой-басконкой – нежной и гордой, стыдливой, бесстрашной и набожной, как все женщины ее страны. И она была счастлива, оттого что совершила доброе дело. Но тревога не покидала ее.
– Что с ними? – спрашивала она себя. – Добрались ли они до подземелья, не помешало ли им что-нибудь? Эти бедные девушки могут до полусмерти испугаться подземелья… Ведь я и сама никогда не пользуюсь этой дорогой, когда мне нужно попасть в горы.
Из соседней комнаты доносились звучный храп и пьяная икота. От запаха вина и пота басконку начинало тошнить.
– Во всяком случае, от этих уже нет никакого толка, и их можно не опасаться, – промолвила она. – Нажрались, как свиньи, и валяются в собственной блевотине, а птички тем временем упорхнули! Господь простит мне грехи на моем смертном одре за то, что я сделала для них.
Подобно всем женщинам своего народа, она была пылкой и нетерпеливой, а уж любопытство присуще слабому полу повсеместно. С трудом удерживая себя в зале, она томилась и вертелась, словно на горячих углях, и, наконец не выдержав, вскочила и стала на цыпочках подниматься по лестнице на второй этаж.
Комната Авроры и доньи Крус была пуста. В подсвечнике догорала свеча, отбрасывая неяркие блики на бедную обстановку.
Прекрасная трактирщица подошла к окну. Из сада не доносилось ни единого звука.
– Слава тебе, Господи! – сказала она. – Пока все идет хорошо… Они уже в подземелье…
Она подумала было забрать с собой веревочную лестницу, но вовремя спохватилась: утром ее могли бы обвинить, что она сама открыла пленницам дверь. Пусть все остается, как было: тогда подозрение падет на неизвестного сообщника, который сумел передать девушкам все необходимое для побега. Она же останется совершенно ни при чем и, если посмеют ее обвинить, сможет разыграть оскорбленную невинность…
Итак, она затушила свечу, и без того почти погасшую, и спустилась вниз, не помня себя от радости.
Но прежде чем уйти в общую комнату, чтобы там дождаться рассвета, она решила еще раз взглянуть на парижан, которых ей удалось споить, хотя, возможно, они опьянели бы и без помощи снотворного, подмешанного в их вино.
В зале царил хаос… Гости лежали там, где их сморил сон… Она едва не наступила на чью-то руку. Все были мертвецки пьяны.
Все? Нет, одного недоставало! Хасинта вздрогнула, обнаружив это… Кто же это был? И куда он делся?
Басконка еще раз лихорадочно пересчитала спящих… Может быть, кто-то свалился под стол? Она нагнулась и отвернула скатерть, но никого не обнаружила… Затем стала переворачивать тех, кто спал, уткнувшись носом в пол… Ужасная тревога овладела ее душой, и она со страхом поняла, что все планы рушатся… Слишком рано она позволила себе успокоиться!
Басконка нигде не увидела сухощавой фигуры Пейроля – человека, которого она хорошо знала и опасалась больше всех, даже больше, чем самого принца Гонзага… Всех прочих не ставила ни во что, считая их простыми подручными.
Между тем действие снотворного вот-вот должно было кончиться. Близился рассвет… Скоро спящие проснутся.
Куда делся этот Пейроль?
Она побежала на кухню, затем внимательно обследовала общую комнату, осмотрев все углы… Никого не было. Дверь, выходившая на улицу, была все так же закрыта на засов – отсюда никто не мог выйти…
Внезапно она услышала удары, доносившиеся из кухни, – кто-то стучал в дверь, выходившую в сад… сначала слабо, а затем все сильнее и сильнее. Кто же мог там быть, кроме Пейроля?
«Значит, он в саду! – подумала она. – Но тогда он все видел и все слышал… Почему же он не открывает, а стучит? Не может? Неужели ранен?»