Смутное чувство тревоги нахлынуло внезапно. Казалось, что в голове не просто зазвенели, а прямо-таки взвыли все сигнальные системы, которые только существуют в нашем сознании. Я взмыл в воздух и инстинктивно принял защитную стойку, разворачиваясь лицом к лицу к Плужникову.
Он с любопытством рассматривал меня, словно диковинное насекомое, не предпринимая ровным счетом никаких угрожающих действий. Вот только обстановка! Как бы это помягче?..
В общем, все вокруг изменилось до неузнаваемости! Да-да! Секунду назад я был (точно помню!) в бетонном бункере, а сейчас я стоял в небольшом гроте, примыкающем к гигантской пещере, подсвеченной крупными голубыми звездами, которые красиво отражались в воде огромного подземного озера. Стоп! Что за чушь — откуда здесь озеро? Но глаза упрямо твердили, что, мол, хочешь — верь, хочешь — не верь, а вода присутствует. Вон и дорожка лунная имеется.
Я потряс головой, стараясь отогнать дурацкое наваждение. Еще и луна! Так пойдет — скоро летающие тарелочки с зелеными человечками на огонек заглянут!
Блин! Во накаркал — у ног Плужникова, который, как оказалось, сидел вовсе не на диване, а на каменной скамье с массивными ножками, потихоньку разгорался небольшой костерок, не дающий, впрочем, никакого дыма.
Местный «голова» вновь пригласил меня жестом присаживаться рядом, и я испытал чувство легкого дежавю. Разве что приведшей меня на «разбор полетов» к руководству бравой троицы пока не наблюдалось…
Так, стоп! А когда я встать успел?
Плужников взирал на меня с легкой улыбкой.
— Может быть, вернуть все назад?
— А что, можно? — Я ухватился за это предложение, как утопающий цепляется за соломинку. А что еще оставалось — моя бедная крыша всерьез собиралась съехать от обилия нездоровых сенсаций.
— Так сделай это! — требовательно бросил Плужников. Лицо его затвердело, а взгляд стал жестким. Руководитель подпольщиков подобрался, словно хищный зверь перед прыжком, и подался вперед. Он ждал от меня каких-то действий, а я тупо смотрел на него, и в голове не было ровным счетом никаких конструктивных мыслей.
Плужников разочарованно вздохнул и откинулся обратно на высокую спинку… ДИВАНА?!!
Да-да — мы опять были в прежнем бункере! Но, черт побери, как?! Этот традиционный для доктора Ватсона вопрос появился в моем опустошенном мозге и принялся долбить черепушку.
Я глубоко вздохнул и попробовал сосредоточиться. Что-то ведь эдакое я краешком сознания все же зацепил, когда произошла «смена декораций». Но что? Эх, помог бы кто, что ли! Я покосился на безмятежно попивающего пиво (во гад!) Плужникова. Нет — он точно не подскажет, что надо делать. Как всегда, все придется делать самому!
Следующие десять минут я честно пытался разгадать механизм изменения реальности. В конце концов пришлось смириться с тем, что колдун (или как это здесь называется?) из меня никудышный!
Я подошел к дивану и плюхнулся рядом с руководителем Сопротивления. А вот, кстати, почему именно «Сопротивление»? Не могли придумать что-нибудь пооригинальнее — «Фронт освобождения призраков»? Или «Лига защиты духов»?
— Видите ли, термин «Сопротивление» был близок одному из основателей нашего движения — во время Второй мировой он воевал во Франции, — мягко сказал Плужников. Мои мысли были для него, похоже, открытой книгой.
— На чьей стороне? — нахально поинтересовался я.
— На правильной, — спокойно ответил подпольщик.
Так, вывести его из себя, похоже, не удастся — срочно требуется другой вариант.
— Скажите, Виктор…
— Павлович!
— Да, конечно, Павлович! Так вот, Виктор Павлович, а, собственно, сможете ли вы мне наконец объяснить, что здесь, — я показал наверх, где, по моему разумению, должен был находиться Город, — у вас происходит? Люди, жующие медные монеты, призраки, которые в свою очередь жуют людей, гэбэшники, бегающие со странным оружием, сам город, из которого нет выхода, детишки эти… недружелюбные?!
Плужников вздохнул и достал из воздуха коробку с полузабытой надписью «Герцеговина Флор». Затем он вынул одну папиросу и, затейливо сплющив мундштук, рассеянно прикурил. Сказать по правде, я думал, что он добудет огонь из пальца или выдохнет пламя изо рта, но все оказалось гораздо прозаичнее — Плужников просто достал из кармана брюк коробок спичек.
— Видите ли, Алексей (я твердо решил не удивляться его всезнайству!), это очень сложные, я бы даже сказал, непростые вопросы. И чтобы дать вам более-менее вразумительную информацию, мне потребуется довольно много времени. Конечно, это при условии
«Старички, похоже, тоже оголодали — ишь как трескают — даже по сторонам не смотрят! — благодушно подумал я, утолив первый голод. — Интересно, когда они надо мной эксперименты ставить начнут? А, ладно, нехай развлекаются!» — Я налил в граненый стакан пива. Попробовал… То самое, что было утром! Свежее и чрезвычайно вкусное! Сейчас мне было хорошо, спокойно и сытно.
И лишь где-то на периферии сознания маячила какая-то мыслишка, успешно ускользавшая, как только я хотел ознакомиться с ней поближе…
Поискав без особого успеха в карманах сигареты (видать, где-то выронил — вот ведь невезуха!), я с надеждой посмотрел на Плужникова. Но он невозмутимо поглощал квашеную капусту, которая, скорее всего, была здесь нешуточным лакомством. На меня он не смотрел, погрузившись в свои мысли. Я перевел взгляд на Сергеича. Старик, заметив это, понимающе улыбнулся и щелчком отправил ко мне через стол помятую пачку «Беломора», в которой оказался пяток папирос. Гадость, конечно, но что делать — на безрыбье, как известно, и сало наркотик!
Я закурил и тотчас закашлялся, глотнув с непривычки слишком глубоко ядреный дым. Отвлекшийся на это Плужников усмехнулся и, отправив в рот очередную порцию, отодвинул от себя миску и вытер руки салфеткой.
— Ладно, пора и честь знать, — сказал он и остро глянул на нас. — Рассказывайте, коллеги.
А вот сейчас не понял — к кому это он обращается? Ко мне? Вряд ли. Значит, к старичкам-боровичкам. Так-так — давайте послушаем, что они поведают благородному собранию! Я чуть отодвинул стул назад и повернулся вполоборота, чтобы видеть обоих помощников Плужникова.
Они же некоторое время молчали. Видимо, собирались с мыслями. Пару раз глянули друг на друга так, словно неслышно обменивались мыслями. Наконец, откашлявшись, заговорил Федор:
— Знаешь, Виктор, — я механически отметил, что они с Плужниковым явно «на короткой ноге», — этот тип — кивок на меня — непростой парнишка, ох какой непростой! С одной стороны, обучения явно не проходил, но вот использует навыки энерговоздействия на реальность вполне на уровне. Самородок? Или «засланный казачок», который неумело притворяется? Времени для оценки его стиля работы с операндами у нас было немного, но лично я, — он проговорил последние слова с нажимом, — думаю, что мы столкнулись со стихийно проснувшимися способностями. Возможно, я подчеркиваю, возможно, наследственными!
— Ну, это ты загнул! — вскинулся Сергеич. — Подумаешь, наследственные способности! И что? Это же как алмаз без огранки — просто блеклый и невзрачный камешек. А вот сделать так, чтобы этот самый камушек засиял во всем своем великолепии — этого только мастер, а в нашем случае Наставник сможет добиться.
— Да что ты несешь! — возмутился Федор. — Ты вспомни, как он временные слои продавливал — кто его мог учить так бестолково это делать? Чистой энергией долбить, как дубиной! Это ж новичка первый признак, потому как он и не подозревает, что можно иначе операнд построить. Опять же: «кокон» он расплетал тупо, «в лоб», без каких-либо попыток воздействия на ключевые точки базового каркаса…
— Ага, а от сканирования твоего он ушел на другой уровень сознания с помощью «тибетского зеркала» тоже из-за случайно проснувшихся способностей? — с ядовитой ухмылкой перебил его Сергеич.
— Ну, разве что, — с неохотой признал босоногий старикан. — Хотя бывает: сделаешь что-нибудь и знать не знаешь, что это проявление высочайшего уровня Мастерства. Вот хотя бы вспомни, как ты сам в семьдесят четвертом, а?
Сергеич смущенно заерзал на стуле:
— Ты мне теперь до конца жизни, наверное, тот случай вспоминать будешь!
— А то! — ухмыльнулся его оппонент. — До сих пор без смеха не могу вспоминать, как ты сплел друг с другом две полярные сущности…
— Достаточно! — негромко, но с явным металлом в голосе, прервал воспоминания своего помощника Плужников. — Мне, конечно, весьма приятно видеть, как «бойцы вспоминают минувшие дни», но дело есть дело! Я хочу услышать от вас конкретные выводы по нашему гостю, а не дружескую перепалку. Подведите итог ваших наблюдений — коротко и по существу!
Старики умолкли и сидели теперь недвижимо, словно изваяния. Мне снова показалось, что они каким-то образом общаются друг с другом, но вот что это за способ — я уловить не смог. Телепатия? В голову сразу же почему-то полезла всякая чушь, вроде заголовков «желтых» газетенок: «Мальчик из Пензы левитирует на уроках ОБЖ», «Шестидесятитрехлетняя пенсионерка из Бирюлево усилием воли перехватывает во сне секретные переговоры пилотов американских самолетов-„невидимок“ над Северной Кореей» и тому подобные «сенсации».
Но в ответ на эти скептические мыслишки немедленно возник из глубин сознания червячок сомнения, который ехидно напомнил, что еще сегодня утром (бог мой — всего-навсего утром!) я так же недоверчиво слушал Подрывника, озирая окрестности Города.
Покаянно вздохнув, я поднял голову и натолкнулся на горящий взгляд Плужникова. Никак он за мной все это время наблюдал?
— Скажите, Алексей, — негромко, чуть растягивая слова, спросил Виктор Павлович, — а как ваша фамилия?
— Фамилия? — удивленно переспросил я. — А при чем здесь моя фамилия?
— Ты ответь лучше, милок, — ласково попросил Федор, — а решать, нужно это или нет, мы сами будем! Договорились?
Сергеич согласно кивнул его словам и ожидающе уставился на меня. Под прицелом трех пар глаз я сразу почувствовал себя неуютно.
— Ну, Макаров, и что?
— То-то я смотрю! — изумленно ахнув, вскинулся было Федор, но тут же замолчал, повинуясь резкому взмаху руки своего начальника.
Наступила тишина. Плужников что-то напряженно обдумывал, кидая на меня время от времени быстрые оценивающие взгляды. Старики опять превратились в безмолвных сфинксов. Хотя почему в сфинксов — скорее в сторожевых псов, готовых по приказу хозяина броситься на чужака и вцепиться в его горло. И самое поганое, что этим чужаком сейчас был я!
Виктор Павлович пришел, наконец, к какому-то решению:
— Мне не нравятся такие совпадения, Алексей.