- Всегда добавляй немного больше. Если твои ресницы начнут гореть, значит ты немного переборщила - и показал как управлять рычагом бамперных лодок.
К одиннадцати часам дня парк наполняется семьями и лагерными группами, а также "завсегдатаями", - как правило, это пожилые люди, в солнечных козырьках и со смешными ранцами. Они шатаются между аттракционами, подмечая для себя какие изменения произошли в парке. Паркер знает имена большинства из них и приветствует каждого улыбкой.
Во время обеда он представляет меня Принцессе, которую на самом деле зовут Ширли, но Паркер предупредил, чтобы я никогда её так не называла, это старая беловолосая женщина, владелица одной из четырех закусочных, извините, павильонов, которой, несомненно, очень нравится Паркер. Она дает ему бесплатно упаковку чипсов, а мне посылает неодобрительный взгляд.
- Она со всеми такая добрая? - спрашиваю я, выходя с Паркером на улицу.
Мы взяли с собой хот-доги и напитки, намереваясь поесть в тени от «Чёртового колеса».
- Никто не будет называть тебя Принцессой, если ты этого не заслужишь, - говорит он, а затем улыбается.
Каждый раз, когда Паркер улыбается, его нос морщится. Раньше он говорил, что тот не любит оставаться в стороне от веселья.
- Со временем она будет к тебе добрее. Знаешь, она здесь почти с самого открытия.
- С самого начала?
Он переключает внимание на маленький пакетик с соусом, стараясь ногтем выдавить зеленую массу из упаковки.
- 29 июля 1940 г. День открытия. Ширли приступила к работе в пятидесятые.
29 июля. День рождения Дары. В этом году «ФанЛэнду» исполняется 75 лет в день, когда ей исполнится семнадцать. Может Паркер тоже заметил взаимосвязь, но он ничего не сказал. Я тоже не собираюсь указывать на это.
- Всё ещё ешь инопланетянскую слизь, как я погляжу, - говорю я вместо этого, указывая подбородком на соус.
Он притворяется оскорбленным:
- Ля слизь. Она не инопланетянская, а французская.
Вторая половина дня пролетает быстро: я подбираю мусор, меняю мусорные мешки, разбираюсь с пятилетним мальчиком из летнего лагеря, который отделился от своей группы, он стоял и ревел под кривым знаком, указывающим на Корабль Призрак. Кого-то стошнило на Торнадо, и Паркер сказал, что моя обязанность как новенькой, убрать это, но затем сделал всю работу сам.
Не обошлось и без веселья. Например, катание на Альбатросе, чтобы проверить все ли шестерёнки прочно держатся. Или же мытьё каруселей шлангом с таким мощным напором воды, что я едва удержала его в руках. Во время перерывов я болтала с Паркером о других ребятах, работающих в «ФанЛэнде», - кто кого ненавидит, кто с кем спит, кто с кем расстался или вновь сошелся.
И я, наконец, поняла почему этим летом в «ФанЛэнде» не хватает персонала.
- Так вот, этот Донован, - начинает Паркер свой рассказ.
У нас перерыв и мы проводим его, сидя в тени огромной горшечной пальмы. Паркер без конца отгоняет мух, и его руки всё время в движении. Выглядит это так, будто он - ловец, передающий какие-то загадочные знаки невидимому товарищу: сначала рука к носу, потом к мочке уха и к волосам. Но эти знаки для меня вовсе не загадка. Я знаю значение каждого из них, знаю, когда он чему-то рад, опечален, напряжён или взволнован. Знаю, голоден ли он, положил ли слишком много сахара в кофе или не выспался.
- Это его имя или фамилия? - перебиваю я его.
- Интересный вопрос. Я не знаю. Все зовут его просто Донован. Как бы там ни было, он работал в «ФанЛэнде» целую вечность. Даже дольше мистера Уилкокса. Знал здесь каждый уголок, все его любили, он прекрасно ладил с детьми...
- Постой, он был здесь дольше Принцессы?
- Нет никого, кто работал бы здесь дольше Принцессы. А теперь перестань меня перебивать. Так значит, он был отличным парнем. По крайней мере, всем так казалось, - Паркер делает намеренную драматическую паузу, заставляя меня ждать продолжения.
- Так, что случилось дальше? - спрашиваю я.
- Копы ворвались в его дом несколько недель назад, - он приподнимает одну бровь.
У него очень густые и черные брови, что делает его похожим на потомка какого-нибудь древнего вампира.
- Выяснилось, что он что-то вроде педофила. В его компьютере обнаружили около сотни фотографии школьниц. У копов была операция под прикрытием, они несколько месяцев следили за ним.
- Не может быть! И ни у кого не было ни малейшего представления?
Паркер покачал головой:
- Никто понятия не имел. Я видел его лишь раз или два, но он казался абсолютно нормальным человеком, увлекающимся тренировкой футбольной команды и любящим пожаловаться на ставки по ипотечным кредитам.
- Просто жуть, - сказала я.
Я вспомнила, как несколько лет назад, узнав о Метке Каина в Воскресной школе, я подумала, что это не такая уж плохая идея. Как удобно было бы сразу же видеть, что не так с людьми, если бы им всем делали тату в зависимости от их преступлении и болезней.
- Да, жутковато, - соглашается он.
Мы совсем не разговариваем об аварии, Даре или о прошлом. Третий час наступает незаметно, а это значит, что первая смена моей новой работы подошла к концу, и была она не такой уж ужасной.
Паркер провожает меня до офиса к мистеру Уилкоксу и красивой темнокожей женщине, которая, судя по всему, и есть Донна, загребающая под себя всю Колу. Они спорят о дополнительных мерах безопасности для юбилейного вечера, но спорят в весьма добродушном, легком тоне, как люди, которые годами практически во всем соглашаются друг с другом. Тем не менее, мистер Уилкокс успевает подарить мне еще один шлепок по спине.
- Ники! Как тебе твой первый день? Понравился? Ну, конечно, понравился! Это же лучшее место в мире. Увидимся завтра спозаранку!
Я беру свой рюкзак. Когда я выхожу наружу, Паркер стоит и ждёт меня. Он успел сменить футболку, а свою красную униформу скомкал под мышкой. Он пахнет мылом и чистотой.
- Я рада, что мы будем вместе работать, - выпалила я, когда мы дошли до парковки.
Она все еще была забита автомобилями и туристическими автобусами. «ФанЛэнд» работает до 10 вечера, и Паркер сказал мне, что ночная толпа совсем другая - это в основном молодежь, шумная и непредсказуемая. Он также рассказал, как однажды поймал парочку, которая занималась сексом на колесе обозрения. Ещё как-то он обнаружил девушку, нюхающей кокаин в одном из мужских туалетов.
- Сомневаюсь, что справлюсь с Уилкоксом в одиночку, - быстренько добавила я, потому что Паркер странно на меня посмотрел.
- Ага, - ответил он, - Я тоже рад.
Он подбрасывает свои ключи на несколько дюймов вверх и вновь ловит.
- Хочешь прокатиться до дома? Думаю, моя тачка по тебе соскучилась.
Увидев его машину, такую знакомую, практически часть его, перед моими глазами, как взрыв, тут же возникла вспышка из прошлого: запотевшее лобовое стекло, капли дождя на нем и тепло тел. Виноватое лицо Паркера и холодные безжалостные глаза Дары, злорадствующие, как глаза незнакомки.
- Нет, не надо, - я поспешно отказываюсь.
- Уверена? - он открывает дверцу машины со стороны руля.
- Я взяла машину Дары, - быстро говорю я, слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю обдумать их.
- Да? - Паркер выглядит удивленным.
Я очень рада, что на парковке полно машин, и меня трудно уличить во лжи.
- Ну, тогда ладно. Значит... до завтра.
- Ага, - соглашаюсь я, желая отогнать прочь видение той ночи и того чувства, когда я поняла то, что в глубине души и так знала - всё изменилось, и отношения между нами тремя никогда больше не будут прежними.
- Увидимся.
Я уже начала шагать прочь, специально медля, чтобы Паркер не увидел, что я направляюсь к автобусной остановке, когда он вдруг меня окликнул.
- Слушай, - говорит он в спешке. - Этим вечером будет вечеринка в «Дринке». Ты должна прийти. Всё будет очень по-тихому, - продолжает он. – Всего людей двадцать. Но если хочешь, приводи с собой кого-нибудь.
Последние слова он произносит веселым голосом, но пытается это скрыть. Интересно, намекает ли он на то, чтобы я привела с собой Дару. А затем во мне проснулась злость к самой себе за эту мысль. Между нами не было никакой неловкости, пока они двое не замутили друг с другом.
Еще одна вещь, разрушенная Дарой, потому что ей это нравилось, потому что у нее появилась какая-то жажда, какое-то влечение, какой-то заскок.
- Он чертовски сексуальный - сказала она как-то утром ни с того ни с сего, когда мы шагали по улице по направлению парка Аппер Рич посмотреть на финальную игру Фризби.
- Ты когда-нибудь замечала, что он настолько сексуально привлекателен? - спросила она, когда мы наблюдали, как он бежал по игровому полю с вытянутой рукой, преследуя ярко-красный летающий диск - мальчик, которого я знала всю жизнь, преобразовался в одно мгновение после слов Дары.
Я помню, как посмотрела на неё и подумала, что она выглядит для меня незнакомкой со своими волосами (тогда они были фиолетового оттенка) и толстым слоем тёмных теней на веках, красными губами, визуально увеличенными с помощью карандаша, длинными ногами в коротеньких шортах. Как могла моя Дара, Маленький Птенчик, Носик, любившая обнимать меня за плечи и стоять на моих стопах, как могла она превратиться в кого-то, кто использовал такие слова как "сексуально привлекателен", в кого-то, кого я едва знала, кого я боялась.
- Всё будет как в старые добрые времена, - говорит Паркер, и я чувствую сильную боль в груди, вызванную желанием вернуть нечто давно утраченное.
Но все знают, что нельзя вернуть прошлое.
- Ага, я подумаю. А потом дам тебе знать, - вру я.
Я наблюдаю за тем, как он садиться в свою машину и отъезжает, машу ему рукой, широко улыбаюсь, щурясь от солнца, и делаю вид, будто ищу ключи в сумке. Затем иду к автобусной остановке.
9 Февраля: Ники
РАНЕЕ
- Ау, - я открываю свои глаза, бешено моргая.
Лицо Дары, с этого угла, выглядит таким же большим, как луна, если бы она была окрашена безумными цветами: угольно-черные тени на веках, серебряная подводка, и большой красный рот, как мазок горячей лавы.
- Перестань в меня тыкать!
- А ты перестань двигаться. Закрой глаза.
Она хватает меня за подбородок и нежно дует на мои веки. Ее дыхание пахнет ванильной водкой.
- Вот, всё готово. Видишь? – я встаю с унитаза, куда она меня усадила, и становлюсь рядом с ней у зеркала. - Сейчас мы выглядим, как близнецы, - весело говорит она, положив голову мне на плечо.
- Я похожа на трансвестита.
Я уже жалею, что согласилась на то, чтобы Дара накрасила меня. Обычно, я использую гигиеническую помаду и тушь - и то, это только для особых случаев. Забавно, но мы с Дарой на самом деле похожи, по большей части, но всё же, по всем параметрам она изысканней меня, лучше сложена и симпатичней, а я – несуразная и обыкновенная. У нас обеих шоколадного цвета волосы, хотя она сейчас временно покрашена в чёрный («чёрная Клеопатра», как она называет этот цвет). А до этого был образ платиновой блондинки, она красилась в рыжий и даже, хоть и на очень короткое время, в фиолетовый оттенок. У нас обеих одинаковые светло-карие глаза. У нас обеих одинаковый нос, хотя мой чуть-чуть искривлён, так как Паркер нечаянно попал в меня мячом для игры в софтбол в третьем классе. Вообще-то, я выше Дары, хоть этого и не видно - теперь она носит ботинки на огромнейшей платформе и полупрозрачное платье, которое едва прикрывает нижнее бельё, плюс колготки в чёрно-белую полоску, в которых любой другой выглядел бы по-идиотски. Между тем, я одета так, как всегда одеваюсь на бал в День Основателей: майка и узкие джинсы, плюс удобные ботинки.
Вот кое-что обо мне и Даре: мы одновременно и похожи и различаемся как небо и земля, как солнце и луна, или морская звезда и небесная звезда, - имеем что-то общее, конечно, но в тоже время целиком и полностью разные. И только Дара всегда блистает.
- Ты классно выглядишь, - говорит Дара, выпрямляясь.
Ее телефон на раковине начинает вибрировать и делает полуоборот рядом с чашкой для зубных щеток перед тем, как снова затихнуть.
- Не так ли, Ари?
- Классно, - повторяет Ариана, не поднимая глаз.
Ариана - блондинка с длинными, волнистыми волосами и чистым лицом, как Швейцарские Альпы, что делает ее пирсинг на языке, на носу и крошечный гвоздик над ее левой бровью неуместными. Она сидит на краю ванной, мизинцем помешивая свою теплую водку с апельсиновым соком. Она делает глоток и выразительно давится.
- Слишком крепкая? - спрашивает Дара невинным голосом.
Ее телефон снова начинает звонить. Она быстро отключает его.
- Нет, все прекрасно - с сарказмом отвечает Ариана и делает еще один глоток. - Я искала предлог, чтобы сжечь свои миндалины. Кому они вообще нужны?
- Всегда пожалуйста - отвечает Дара, потянувшись за стаканом, из которой делает большой глоток и передает мне.
- Нет, спасибо - отвечаю я. - Поберегу свои миндалины.
- Ну же. - Дара обхватывает меня за плечи. На своих каблуках, она даже выше, чем я со своим ростом под метр семьдесят четыре. - Сегодня же День Основателей.
Ариана встает, чтобы забрать стакан. Ей приходится идти по полу ванной, усеянному лифчиками, нижним бельём, платьями, майками, - огромный выбор брошенной одежды.
- День Основателей, - повторяет она, передразнивая голос директора.
Мистер О'Генри не только проводит танцы в спортзале каждый год, он и принимает участие в дурацкой исторической реконструкции битвы при Монумент Хилл, после которой первые британские переселенцы объявили все земли к западу от Саскаватчи частью Британской Империи. Я думаю, что это немного политически не корректно пародировать резню кучки индейцев Чероки каждый год, ну да ладно.
- Самый важный день в году и судьбоносный момент в нашей гордой истории, - заканчивает Ариана, поднимая стакан вверх.
- Слушайте, слушайте - говорит Дара, и притворяется, будто пьёт из стакана, оттопырив при этом мизинец.
- Ей богу, лучше было бы назвать этот день Королевским днём перепихона, - говорит Ари уже нормальным голосом.
- Не так хорошо звучит, - говорю я, и Дара хихикает.
Три сотни лет назад колониалисты, искавшие реку Гудзон, думая, что нашли ее, осели на берегу Саскаватчи. Они присвоили земли ненамеренно основали город, который позже будет называться Сомервиль. Он находился примерно в пяти сотнях миль юго-восточнее, чем их изначальная цель. В какой-то момент они, должно быть, поняли свою ошибку, но, я думаю, к тому времени они уже не хотели переезжать. Есть поговорка, что-то типа: жизнь всегда забрасывает тебя туда, куда ты не ожидаешь попасть, научись радоваться этому.
- Аарон сойдет с ума, когда увидит тебя, - говорит Дара.
У нее есть сверхъестественная способность вырывать мысль из моей головы и заканчивать ее, как будто она распутывает какую-то запутанную невидимую нить.
- Один взгляд и он забудет о своем обете воздержания.
Ариана фыркает.
- Последний раз повторяю, - говорю я. - Аарон не давал обета воздержания.
С тех пор как Аарона выбрали на роль Иисуса в нашем рождественском спектакле в первом классе, Дара была уверена, что он религиозный фанатик и поклялся оставаться девственником до брака. Идея подкреплена тем, что мы, встречаясь два месяца, не зашли дальше второй базы. Думаю, ей не приходило на ум, что проблема может быть во мне.
Когда я думаю о нем, что-то сжимается у меня внутри, на половину от удовольствия, на половину от боли. Я думаю о его длинных, темных волосах, о том, как он всегда пахнет жареным миндалем, даже после баскетбольных игр. Я люблю Аарона. Правда, люблю. Просто недостаточно сильно.
Телефон Дары снова завибрировал. В этот раз она его со вздохом схватила и бросила в маленькую блестящую сумочку с изображением черепов по всей ткани.
- Это тот парень, который...? - начала спрашивать Ариана, но Дара быстро зашикала на неё.