— Ах, перестань! Никогда не поверю, что ты хоть на секунду вспомнишь обо мне, как только я уберусь с глаз долой.
— Точнее и не скажешь. Однако я не хочу уйти и оставить тебя совсем одну. И Брайан со мной полностью согласен. Это наилучший выход. И Фан, и Тесса будут рады веселой компании, а с тобой не соскучишься, — подчеркнул он сухо. — Они покажут тебе окрестности. Будете ходить на приемы да на вечеринки. Большинство местных жителей обожают принимать гостей.
На этот раз Джоанна промолчала и осталась на месте. Она уже успела взять себя в руки. К чему лишние разговоры, когда она давно решила сделать по-своему.
И ты очень скоро узнаешь обо всем, несносный Ник Бэннон! И куда тогда денутся твои презрительные, самоуверенные манеры?!
Тут, как по волшебству, в комнате появилась Тесса и весело пригласила их на веранду, где уже накрыли стол и миссис Мюррей раздавала последние указания.
Джоанна попыталась подавить в себе неприязнь к Нику Бэннону и миру, где господствуют одни мужчины, который он собой олицетворял, но не успела. Тесса кожей почувствовала электрические искорки, до сих пор нет-нет да и проскакивающие между ними, и теперь ревниво ощупывала взглядом то одного, то другого, с удовлетворением отмечая, что парочка абсолютно несовместима.
Несмотря ни на что, обед удался на славу. Лениво развалившись в кресле под огромным зонтом в желтую и оранжевую полоску, Джоанна рассеянно слушала чужую болтовню, время от времени вставляя словечко и изредка искренне поражаясь тому, как легко и бескомпромиссно Тесса клеймила всех и каждого.
Маленькие, клейкие, только-только распустившиеся листочки и цветы неизвестных растений привлекали ее куда больше.
«Мама обязательно попросила бы срезать для нее букет», — с внезапным приступом тоски по дому подумала она.
Уже перед самым отъездом Фанни показала ей свои картины, увлеченно рассказывая древние легенды, неотрывно связанные с каждой из них. Сюжеты действительно отдаленно напоминали басни Гомера и поражали воображение своей затейливой витиеватостью. Джоанна еще раз про бежала глазами экспозицию и остановилась на причудливом изображении какой-то отдаленной деревушки.
— О, эта мне нравится! — восхищенно воскликнула она.
— Так возьми ее.
— Нет, я не могу! — Девушка удивленно уставилась на миссис Мюррей.
— Возьми, будь добра, сделай старушке приятное.
— Джоанна, у тебя на редкость выразительное лицо, — не удержался Ник. — Ни дать ни взять открытая книга, бери да читай. Вот сейчас на нем написана крайняя благодарность, а Фанни, как настоящая художница, ценит ее превыше всего.
— Спасибо, миссис Мюррей, — просияла Джоанна. — Я буду беречь ее как зеницу ока.
— Я упакую ее к твоему отъезду. Когда тебе удобно, чтобы Том забрал вещи? — ничего не подозревая, продолжала она. — Он заканчивает в пять и может заехать за тобой минут через пятнадцать.
Ошарашенная, Джоанна не сразу нашлась что ответить. Против нее составлен целый заговор!
— О… о, не стоит беспокоить его. Я прекрасно доеду и сама, возьму такси.
— Да нет. Никакого беспокойства! — вмешался Бэннон.
И Тесса, воодушевленная полным отсутствием взаимопонимания между ним и его странной знакомой, вежливо предложила:
— И я могу съездить в город, раз такое дело.
— Не стоит. Мне еще нужно пройтись по магазинам, кое-что купить. — Объяснение прозвучало глупо и неубедительно, но Джоанна цеплялась за него, как за последнюю соломинку. Должно быть, Фанни заметила мольбу в ее глазах.
— Приезжай когда захочешь, дорогая, — тоном, не терпящим возражений, бросила она и зашагала к стоянке. Молодежь потянулась следом.
Небо на горизонте все темнело, и Тесса забеспокоилась, как бы не начался шторм. Ник недоверчиво поднял глаза. Действительно, краски стали гуще. Впрочем, это еще не причина для волнений. В сезон засухи и дождей-то почти не бывает, какой уж тут шторм. Грозовые тучи нередко собираются только затем, чтобы тут же рассесться, не угостив землю ни капелькой живительной влаги. На этом и распрощались.
Улыбнувшись одной из самых своих обворожительных улыбок и вызвав тем самым неодобрительный взгляд Тессы, Джоанна еще раз поблагодарила миссис Мюррей за превосходный ленч и уселась в машину. Ник захлопнул за ней дверцу, и через минуту они уже мчались навстречу низким облакам.
— По-моему, все-таки будет дождь, — частично для поддержания беседы, частично чтобы приглушить чувство вины, буркнула девушка.
Ник вдавил в пол педаль газа и, когда машина стана послушно набирать скорость, медленно заговорил:
— В тропиках, солнышко ты мое, царят два нехитрых закона. Первый — это тишина, предвещающая начало сезона дождей, а второй — едва слышные, призрачные звуки, прерывающие эту самую тишину.
Не успел он договорить, как с соседнего куста с шумом и гамом сорвалась стайка белых попугайчиков и взмыла высоко в небо. От неожиданности Джоанна даже подпрыгнула.
— Вот тебе и пример, — весело загоготал Ник. Джоанна тоже улыбнулась, не отрывая глаз от неба и ярко-медного солнца, изрезанного на кусочки Причудливым узором пальмовых ветвей.
— Пернатым здесь раздолье.
— Как и во всех малонаселенных местах, — согласился Ник. — Правда, есть здесь и свои недостатки. Несколько лет назад в местечке под названием Хампти-Ду в сорока милях отсюда китайцы расчистили огромное поле и засадили рисом, собирались наладить Новое производство. И кто знает, может быть, и удалось бы, да вот беда, птицы прослышали про такое чудо да как ринутся туда тысячами. Нигде, кроме Австралии и Новой Гвинеи, ты не увидишь таких бесчисленных стай. Помножь этот факт на дикий рис — их излюбленную пищу, и в результате — полное фиаско. Ни яды, ни яркие огни, ни сирены, ни даже пулеметные очереди не могли их остановить. В конце концов проект свернули и предали забвению. А пти- цы записали на свой счет еще одну победу.
— Вот так история! Мне кажется, они засеяли слишком большую площадь.
— А ты неплохо соображаешь. — Сквозь ветровое стекло Ник пристально вглядывался в небо, напоминающее теперь палитру сумасшедшего художника. — И вот еще что — кажется, и тут ты права. Будет дождь.
Дождь — это мягко сказано. Впереди уже вовсю сверкали молнии и громыхал гром. Птицы разноцветными стайками срывались с ветвей и мчались прочь, подальше от разбушевавшейся стихии. А через секунду ливануло! Сплошные потоки воды тяжело обрушивались на землю, разбрызгивая ее в разные стороны, и в мгновение ока борта машины покрылись липкими красноватыми пятнами. Джоанна быстро подняла стекло, боязливо отгораживаясь от пенящихся серебристых водопадов.
В глубине души неприятно зашевелились старые, почти забытые страхи. Давным-давно, еще ребенком, она видела, как молния одним точным ударом превратила в прах высокое дерево, и казалось, эта ужасная картина останется в памяти навсегда.
Ник же и бровью не повел. Он невозмутимо включил «дворники», нагнулся вперед, чтобы лучше видеть сквозь мутную стену воды перед ним, и как ни в чем не бывало стал насвистывать какой-то старинный вальс. Вдруг что-то в Джоанне заставило его повернуться. Бледная, с расширенными от страха глазами, она почти не дышала.
— Не смотри на меня так, я не виноват. И пожалуйста, дыши.
Новая вспышка молнии осветила небо. Зловеще пророкотал гром, и кровь окончательно отхлынула от ее лица.
Ник тихо чертыхнулся и съехал на засыпанную гра-шем обочину, подальше от деревьев.
— Чего ты так испугалась, глупышка? Через десять линут от грозы не останется и следа.
Джоанна закрыла лицо руками, худенькие плечи нервно вздрагивали. Голос охрип и почти не слушался ее.
— Глупо, я знаю, но ничего не могу поделать. С детства боюсь грозы.
— Н-да… кто бы мог подумать? — Не говоря больше ни слова, он притянул ее к себе, заботливо прикрыв руками огненную головку.
Волна благодарности захлестнула девушку, и она доверчиво зарылась лицом в его теплые руки, ища и находя долгожданный покой, несмотря на все свои злейшие предчувствия. В его крепких объятиях было тихо и спокойно, тогда как снаружи злобствовала и бесновалась черно-зеленая фурия.
Неторопливо перебирая пальцами волосы девушки, Ник тихо рассказывал:
— Местные здесь на севере верят в мифического человека-молнию. В сезон засухи он мирно спит на дне глубокой впадины на реке Ливерпуль и время от времени выходит поохотиться на диких свиней, пасущихся в прибрежных пальмах. Эти пальмы человек-молния считает своей собственностью и, стоит кому-нибудь хоть пальцем дотронуться до них, поражает наглеца ударом молнии. А если еще и бросить камень на дно реки — жди беды. Человек-молния проснется, заберется на небо и устроит такую грозу, что камня на камне не останется. В сезон дождей ему особенно не спится. Злющий, он ходит по земле, рычит громовым голосом, валит деревья и пугает людей молниями. Вот как сейчас. А когда дожди проходят, он вновь забирается в свою впадину и засыпает до следующего года. Аборигены страшно боятся его, но мы-то с тобой не суеверны, правда?
— Нет, я не суеверна. — От звука его нежного голоса Джоанна полностью пришла в себя и даже нашла себе силы улыбнуться. — Но иногда все же паникую. Ужасно неразумно, знаю. — Девушка устало прикрыл глаза, и губы сами собой сложились бантиком.
Ник крепче прижал ее к себе:
— Ты забавный маленький ребенок.
— Я не ребенок, — полусонно проворковала она подсознательно придвигаясь ближе.
— Скажи это кому-нибудь другому!
Ник звонко рассмеялся, раздувая легкие завитки на затылке девушки. Джоанна не могла видеть его лица только худую руку с длинными тонкими пальцами. Удивительно, как она могла быть такой нежной? Что за непредсказуемый человек этот Бэннон. Неизвестно, сколько продолжается гроза, а ей совсем не страшно!
Но вот постепенно гром стих, дождь уже не стоял стеной, а барабанил по крыше отдельными редкими каплями. Человек-молния возвращался в свою водную постель. Гроза миновала.
Джоанна медленно подняла голову, нечаянно задев губами подбородок Ника — едва уловимое прикосновение. Неудержимая дрожь маленьким испуганным зверьком пробежала по телу. Девушка порывисто втянула воздух и задержала дыхание. Только теперь она отчетливо осознала свое положение.
Что-то в наклоне его головы разбудило в ней страшные предчувствия. Темные глаза отчаянно молили… о чем? О пощаде? Этот дождь, гроза, уединенность салона, его смуглое красивое лицо наводили на мрачные мысли. Джоанна затравленно сжалась, сердце почти не билось от испуга.
— В чем дело? — насмешливо поинтересовался Ник. — Думаешь, я воспользуюсь ситуацией и наброшусь на тебя, как дикарь? Не сейчас — может быть, в другой раз. Сегодня я настроен пофлиртовать и все такое…
— Только дотронься до меня, и я закричу! — прошипела Джоанна, покрываясь безобразными красными пятнами и жадно хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
— Очень похоже на правду, — кивнул Ник. — А ты и впрямь мастерица молниеносных перемен, уж прости мне этот жалкий каламбур. Только кричи не кричи — не поможет. Может быть, спугнешь еще пару попугайчиков, да и все. Ты полностью в моей власти, я думаю, ты это понимаешь.
На мгновение недобрая усмешка скривила его рот, и Джоанна поняла, что можно расслабиться. Устало потерла лоб побелевшими пальцами.
— Ты просто противный маленький мальчишка.
— А ты хорошенькая длинноногая девочка с огромными, вечно удивленными глазами и задорными, торчащими в стороны косичками.
Он протянул руку и поцеловал ее дрожащую ладонь. Джоанна молчала, прикусив губу.
Солнце настойчиво пробивалось сквозь грозовые облака, превращая последние дождевые капли в миллиарды крохотных изумрудов. И теперь каждое дерево, каждая былинка могли похвастаться неповторимым, изысканным украшением.
— Бедняжка, — ласково прошептал Ник.
Джоанна слушала затаив дыхание. Этот голос проникал в самые потаенные глубины ее души. Их определенно влекло друг к другу, и сила этого влечения была способна растопить лед неприязни, сковавший их умы. Ей хотелось умолять его, умолять начать все заново, но предстоящая поездка неотвратимо стояла на пути примирения. Он никогда не согласится изменить решение, ни за какие сокровища мира.
Девушка громко вздохнула. Ее ладонь еще хранила следы рокового прикосновения — естественного результата ее природной слабости.
— Никакая я не бедняжка! — раздосадованно выпалила она.
— Ну вот, опять двадцать пять! — Казалось, он искренне расстроен. — А нельзя ли обойтись без мелодрам?
— А что в них плохого? Ты и сами порой не прочь сыграть слезливого папашу. Или я не права?
— Так, значит, вот как это выглядит в твоих глазах. — Опять этот надменный наклон головы, презрительный взгляд, сдвинутые брови. — Знаешь, твое присутствие уже действует мне на нервы, но ты есть, и придется привыкать.
— Потрясающее человеколюбие! — Джоанна почувствовала, что дрожит от злости. — Не зря Тесса предана тебе до гробовой доски. Не знаю, как она, а я против того, чтобы меня открыто ненавидели и терпели. Я этого не вынесу.
Луч солнца косо упал на ее лицо.
— Разве я сказал, что ненавижу тебя? Небо свидетель, ничего подобного я не говорил. Просто не люблю излишне эмоциональных женщин, они меня утомляют. Не люблю, когда женщины низводят до своего приторного, слащавого уровня всех и вся.
«Да он откровенный женоненавистник!» — молнией пронеслось у нее в голове.
Джоанна надула губы и отвернулась, позволяя Нику беспрепятственно любоваться румяной щечкой, изящной линией скулы и маленьким вздернутым носиком.
— Не сиди и не дуйся, как капризный ребенок.
— Я не дуюсь. — Девушка гордо вскинула голову. — Внешность бывает обманчивой. Я, конечно, расстроена, но не настолько. Ты считаешь, что женщины — досадное недоразумение, ну что ж, жизнь на этом не кончается.
— Не все, лишь некоторые, — весело согласился он, — а именно взрывоопасные, практикующие все эти маленькие хитрые уловки — томные взгляды, приподнятые носики и покорно опущенные глазки, волнующие духи, живое дыхание распущенных волос. Любой гипнотизер позавидует такой мастерице.
— Даже не знаю, что сказать. — Джоанна ошарашенно хлопала глазами. — Ничего не приходит в голову.
— Ты опять расстроена?
Она медленно провела языком по губам.
— Чем скорее мы расстанемся, тем лучше.
— Не могу спорить.
Ник нагнулся и включил зажигание. Старый пикап ожил и выполз на дорогу. Джоанна жалким комочком сжалась на сиденье. Точно и не было спасительной, крыши, и она промокла до нитки.
Всю дорогу в город Ник несся как сумасшедший, ловко обгоняя попутки. На Джоанну он даже не смотрел, и у девушки не было ни малейшего желания прерывать ход его мрачных мыслей. Ей хватало и своих собственных. Такие, как Ник Бэннон, способны лишь причинять женщинам боль, а кто же добровольно согласится на пытку? Сейчас под угрозой была ее свобода, беззаботная мирная жизнь, к которой она привыкла с детства. Пытаясь сделать из Ника союзника, только навредишь себе. Но что же делать?
Невероятным усилием воли Джоанна заставила себя забыть обо всем.
Глава 3
В такую ночь никто не усидел бы в четырех стенах, и меньше всех наша Джоанна. Вглядываясь в темноту сада, она чувствовала почти наркотическое опьянение. Волны раскатисто бились о безлюдные, усыпанные галькой пляжи. Набег — и медленный, с шипением, откат, набег, откат… бесконечно, бесконечно. По верхушкам деревьев дул ровный ветер, перебирая листья, точно звонкую груду монет. Оранжевые и розовые светильники разбрасывали вокруг себя мерцающие пятна, а гигантские белые цветы источали пьянящий, сладкий аромат. Кот неслышной тенью прокрался и исчез в кустах, почти невидимый на фоне черно-синих джунглей, поглотивших его.
В полночь с отливом она уйдет в море. В комнате позади Джоанны стояла небольшая спортивная сумка с вещами. Не позднее чем через час она будет на пути к своей мечте. Дорогу она знает досконально — предусмотрительно выведала у Мэтта, и тот, ничего не подозревая, выложил ей за ужином мельчайшие детали.
«Нарину» наняли у друга Ника, некоего Джека Уитни, богатого и эксцентричного американца, спешно улетевшего по делам в Штаты. А через день из-за океана пришла дорогущая многословная телеграмма о том, что Джек доверяет свое бесценное сокровище одному Бэннону. Вместе с кечем под его командование переходили и два временных помощника, Джеки и Бинди.