– Похоже на то, – безразлично сказал Маскалл. Некоторое время разговор не клеился. Тишина казалась Маскаллу гнетущей, он начал ощущать беспокойство.
– Как ты называешь цвет своей кожи, Хонт, какой я ее видел при дневном свете? Он показался мне странным.
– Долмовый, – сказал Хонт.
– Смесь ульфирового и синего, – объяснил Корпан.
– Теперь буду знать. Эти цвета озадачивают чужеземца.
– А какие цвета есть в вашем мире? – спросил Корпан.
– Первичных всего три, а здесь у вас, похоже, их пять, хотя не могу представить, почему так получается.
– Здесь два набора первичных цветов, – сказал Корпан, – но поскольку один из цветов – синий – одинаков в обоих наборах, всего имеется пять первичных цветов.
– Почему два набора?
– Создаются двумя солнцами. Бранчспелл создает синий, желтый и красный. Альпейн – ульфировый, синий и джейловый.
– Удивительно, что это объяснение раньше не пришло мне в голову.
– То есть это еще одна иллюстрация необходимой тройственности природы. Синий это существование. Это темнота, видимая сквозь свет; контраст существования и пустоты. Желтый это отношение. В желтом свете мы самым ясным образом видим отношение предметов. Красный это чувство. Когда мы видим красный, нас отбрасывает обратно в наши личные чувства… Что касается цветов Альпейна, синий находится посредине и является поэтому не существованием, а отношением. Существование это ульфировый; следовательно, это должно быть иное существование.
Хонт зевнул.
– В твоей подземной дыре есть замечательные философы.
Маскалл встал и огляделся вокруг.
– Куда ведет другая дверь?
– Посмотри сам, – сказал Хонт.
Маскалл поймал его на слове, пересек пещеру широким шагом, отдернул в сторону завесу и исчез в ночи. Хонт резко встал и поспешил за ним.
Корпан тоже поднялся. Он подошел к нетронутым мехам со спиртом, развязал горлышки и дал содержимому вылиться на пол. Затем он взял охотничьи дротики и руками отломил наконечники. Едва он успел занять свое прежнее место, появились Хонт и Маскалл. Быстрые, подвижные глаза хозяина сразу заметили, что произошло. Он улыбнулся и побледнел.
– Ты не терял даром времени, друг.
Корпан не сводил с Хонта смелый, тяжелый взгляд.
– Я подумал, что неплохо бы выдернуть твои зубы.
Маскалл разразился хохотом.
– Жаба вылезла на свет с какой-то целью, Хонт. Кто бы мог этого ожидать?
Хонт, две-три минуты пристально глядевший на Корпана, вдруг издал странный крик, будто злой дух, и бросился на него. Они начали бороться, как дикие кошки. Они то оказывались на полу, то вновь на ногах, и Маскалл не мог разобрать, кто берет верх. Он не пытался расцепить их. Ему в голову пришла одна мысль и, схватив два мужских камня, он со смехом выбежал с ними через верхний вход на открытый ночной воздух.
Проход выходил к пропасти на другой стороне горы. Узкий карниз, посыпанный зеленым снегом, вился вправо вдоль скалы. Это был единственно возможный путь. Маскалл бросил камни с края обрыва. Хотя в руке они были твердыми и тяжелыми, падали они скорее как перья, чем как камни, и оставляли за собой длинный туманный след. Маскалл еще наблюдал, как они исчезают, когда из пещеры выскочил Хонт, преследуемый Корпаном. Он возбужденно схватил Маскалла за руку.
– Что ты сделал, Крэг тебя побери?
– Они улетели за борт, – ответил Маскалл, вновь разражаясь смехом. – Проклятый безумец!
Светящийся цвет Хонта пульсировал, как будто дышал. Затем он неожиданно успокоился, неимоверным усилием воли.
– Ты знаешь, что это меня убьет?
– Разве ты не старался изо всех сил весь этот последний час, чтобы я созрел для Салленбод? А теперь веселее, присоединяйся к компании, ищущей развлечений!
– Ты говоришь это в шутку, но это печальная правда.
Насмешливая злобность Хонта полностью улетучилась.
Он походил на больного человека – но почему-то лицо его стало благороднее.
– Я бы очень пожалел тебя, Хонт, если бы это не влекло тем самым жалости к себе. У нас троих теперь одна цель – но до тебя, похоже, она еще не дошла.
– Но зачем нам вообще это нужно? – тихо спросил Корпан. – Не могли бы вы держать себя в руках, пока мы не выберемся из опасного места?
Хонт глянул на него дикими глазами.
– Нет. Призраки уже набросились на меня.
Он мрачно уселся, но через минуту вновь вскочил.
– И я не могу ждать… Игра начата…
Вскоре, по молчаливому согласию, они зашагали по карнизу, Хонт впереди. Узкий скользкий карниз шел вверх, требовалась чрезвычайная осторожность. Путь освещался светящимся снегом и скалами.
Когда они покрыли около полумили, Маскалл, шедший вторым, зашатался, схватился за скалу и, наконец, сел.
– Спиртное действует. Возвращаются мои прежние ощущения, но гораздо хуже.
Хонт обернулся.
– Тогда ты обречен.
Маскаллу, хотя он полностью осознавал присутствие своих спутников и ситуацию в целом, показалось, что на него давит какое-то черное, бесформенное, сверхъестественное существо, пытающееся его обнять. Его переполнял ужас, он сильно дрожал, однако не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Пот крупными каплями катился по лицу. Кошмар наяву длился долго, то надвигаясь, то отступая. Одно мгновение видение, казалось, вот-вот уйдет, а в следующее – оно почти обретало форму, что, как он знал, было бы его, Маскалла, смертью. Вдруг оно совсем исчезло – он был свободен. Свежий весенний ветерок овевал его лицо; он слышал неторопливое одинокое пение нежной пташки; ему показалось, что в душе его возникло нечто прекрасное. Такой сверкающей, заставляющей колотиться сердце радости он никогда не испытывал за всю свою жизнь! Это чувство тоже исчезло почти тотчас же.
Сидя, он проводил рукой по глазам и тихо раскачивался, как человек, которому явился ангел.
– Ты побелел, – сказал Корпан.
– Что случилось?
– Я сквозь муки прошел к любви, – просто ответил Маскалл. Он встал. Хонт хмуро смотрел на него.
– Ты не опишешь этот переход?
Маскалл ответил неторопливо и задумчиво:
– Когда я был в Маттерплее, я видел, как тучи разряжаются и превращаются в разноцветных живых зверей. Точно так же мои черные хаотичные мучения только что, похоже, объединились и выплеснулись новым видом радости. Эта радость не была бы возможна без предшествующего кошмара. Это не случайно; природа так и хотела. В моем мозгу только что мелькнула истина… Вы, люди Личсторма, не заходите достаточно далеко. Вы останавливаетесь на муках, не осознавая, что это родовые муки.
– Если это правда, ты великий первооткрыватель, – пробормотал Хонт.
– Чем это ощущение отличается от обычной любви? – спрашивал Корпан.
– В нем было все, что есть в любви, помноженное на безумство.
Некоторое время Корпан щипал пальцами свой подбородок.
– Однако мужчины Личсторма никогда не достигнут этой стадии, потому что в них слишком много мужского начала.
Хонт побледнел.
– Почему мы должны только страдать?
– Природа уродлива и жестока и не действует по справедливости. Иди с нами, Хонт, и выберись из всего этого.
– Я подумаю, – сказал Хонт. – Может, так и сделаю.
– Нам далеко еще идти до Салленбод? – осведомился Маскалл.
– Нет, ее дом под висящей верхушкой Сарклэша.
– Что случится этой ночью? – Маскалл обращался к себе, но Хонт ему ответил:
– Не жди ничего приятного, несмотря на только что происшедшее. Она не женщина, а сгусток чистого пола. Твоя страсть придаст ей человеческие формы, но лишь на мгновение. Если бы эта перемена была постоянной, тебе пришлось бы наделить ее частью своей души!
– Может быть, можно сделать эту перемену постоянной.
– Чтобы сделать это, недостаточно желать Салленбод; она тоже должна пожелать тебя. Но с какой стати ей тебя желать?
– Ничто не идет так, как ожидаешь, – сказал Маскалл, качая головой. – Нам пора снова в дорогу.
Они возобновили путь. Карниз по-прежнему поднимался, но, завернув за выступ скалы, Хонт сошел с тропы и стал взбираться по крутой лощине, шедшей прямо к вершине горы. Тут им пришлось пользоваться руками и ногами. Все это время Маскалл не думал ни о чем, кроме безграничной радости, которую только что испытал.
На вершине находилась сухая, пружинистая плоская площадка. Снега больше не было, и появились яркие растения. Хонт резко свернул влево.
– Должно быть, это под козырьком, – сказал Маскалл.
– Так и есть; не пройдет и пяти минут, и ты увидишь Салленбод.
Произнося свои слова, Маскалл поражался нежной чувствительности своих губ. От их прикосновения друг к другу по всему его телу пробегал трепет.
Трава слабо светилась. Появилось огромное дерево со светящимися ветвями. На нем не было листьев, зато висело множество красных плодов, похожих на фонари. Под этим деревом сидела Салленбод. Ее прекрасный свет – смесь джейлового и белого – мягко сиял во мраке. Она сидела выпрямившись, скрестив под собой ноги, и спала. Она была одета в странное платье из шкур, начинавшееся как плащ, наброшенный на одно плечо, и заканчивавшееся как просторные штаны, не доходившие до колен. Руки ее были сложены на груди, и в одной из них она держала надкушенный плод.
Маскалл остановился возле нее и разглядывал с глубочайшим интересом. Он подумал, что никогда не видел ничего и вполовину столь женственного. Плоть ее почти плавилась от мягкости. Черты лица были настолько неразвиты, что вообще не походили на человеческие; лишь губы были полными, вытянутыми и выразительными. В своем великолепии эти губы казались пятном живой воли на фоне дремлющей протоплазмы. Цвет ее неуложенных волос трудно было разобрать. Длинные и спутанные, они для удобства были сзади засунуты под платье.
Корпан выглядел спокойным и угрюмым, но Маскалл и Хонт были явно возбуждены. Сердце Маскалла рвалось из груди. Хонт потянул его за руку и сказал:
– У меня ощущение, что моя голова отрывается от плеч.
– Что это значит?
– И все же в этом есть какая-то ужасная радость, – добавил Хонт с болезненной улыбкой.
Он положил руку на плечо женщины. Она тихо пробудилась, взглянула на них, улыбнулась и вновь принялась за свой плод. Маскаллу казалось, что у нее недостаточно ума, чтобы заговорить. Вдруг Хонт опустился на колени и поцеловал ее в губы.
Она не оттолкнула его. Пока длился поцелуй, Маскалл потрясенно заметил, как меняется ее лицо. Из нечеткости возникли черты и лицо стало человеческим и почти ярким. Улыбка исчезла, вместо нее появилось сердитое выражение. Она оттолкнула Хонта, встала и хмуро посмотрела на троих мужчин, на каждого по очереди. Маскалл оказался последним; его лицо она изучала довольно долго, но ничто не указывало на ее мысли.
Тем временем Хонт вновь приблизился к ней, пошатываясь и улыбаясь. Она не противилась, но едва их губы соприкоснулись во второй раз, он с испуганным криком упал на спину, будто дотронувшись до электрического провода. Затылок ударился о землю, и он замер без движения.
Корпан бросился ему на помощь, но увидел, что произошло, оставил его в покое.
– Маскалл, подойди сюда скорее!
Свет на коже Хонта заметно гас, когда Маскалл склонился над ним. Этот человек был мертв, лицо его стало неузнаваемым. Голова раскололась пополам, будто от сильного удара топором, из нее струилась странного цвета кровь.
– Такого не могло быть от падения, – сказал Маскалл.
– Нет, это сделала Салленбод.
Маскалл быстро повернулся, чтобы взглянуть на женщину. Она сидела на земле в прежней позе. Временное выражение разума исчезло с ее лица, и она вновь улыбалась.
19. САЛЛЕНБОД
Обнаженная кожа Салленбод мягко светилась во тьме, но тело, прикрытое одеждой, было невидимо. Маскалл с дрожью наблюдал за ее бесчувственным улыбающимся лицом. Странные ощущения пробегали по его телу.
Из темноты раздался голос Корпана:
– Она как злой дух, полный смерти.
– Это выглядело, будто поцелуй с молнией.
– Хонт обезумел от страсти.
– Я тоже, – сказал Маскалл тихо. – Будто мое тело полно камней, трущихся друг о друга.
– Вот этого я и боялся.
– Похоже, мне придется тоже поцеловать ее.
Корпан потянул его за руку.
– Ты что, потерял всю мужественность?
Но Маскалл нетерпеливо стряхнул его руку. Он нервно дергал себя за бороду и пристально смотрел на Салленбод. Губы его беспрерывно дергались. Так продолжалось несколько минут, затем он шагнул вперед, склонился над женщиной и поднял ее. Прислонив Салленбод к шершавому стволу дерева, он поцеловал ее. Холодный, как от ножа, удар сотряс его тело. Он решил, что это смерть, и потерял сознание.
Когда он пришел в чувство, Салленбод держала его за плечо на расстоянии вытянутой руки, изучая его лицо печальными глазами. Сначала он не узнал ее, это была не та женщина, которую он поцеловал, а другая. Затем он понемногу сообразил, что это то же лицо, которое вызвал к жизни поцелуй Хонта. Абсолютное спокойствие охватило его; все дурные ощущения исчезли.
Салленбод превратилась в живое существо. Кожа ее стала плотной, черты лица четкими, глаза светились сознанием силы. Она была высокой и изящной, но все жесты и движения казались замедленными. Лицо ее не было красивым. Длинное, бледно подсвеченное; рот, как огненный надрез, пересекал его нижнюю часть. Столь же прекрасные, как и раньше, губы; густые брови. В ней не было ничего вульгарного – она выглядела самой ЦАРСТВЕННОЙ из всех женщин. На вид ей можно было дать не более двадцати пяти лет.
Ей, видимо, надоело, что он ее разглядывает, она слегка оттолкнула его и опустила свою руку, одновременно изогнув рот в широкой улыбке.
– Кого я должна благодарить за этот дар жизни?
У нее был красивый, неторопливый странный голос. Маскаллу показалось, что все происходит во сне.
– Меня зовут Маскалл.
Она жестом велела ему подвинуться ближе.
– Послушай, Маскалл. Один мужчина за другим вытаскивали меня в мир, но не могли удержать меня там, потому что я этого не хотела. Но теперь ты вытащил меня сюда навсегда, на счастье или на горе.
Маскалл вытянул руку в сторону теперь невидимого трупа и тихо сказал:
– Что ты можешь сказать о НЕМ?
– Кто это был?
– Хонт.
– Значит, это был Хонт. Новости распространятся быстро и повсюду. Он был знаменитым человеком.
– Это ужасный случай. Не могу подумать, что ты умышленно убила его.
– Мы, женщины, наделены страшной силой, но лишь для защиты. Мы не хотим этих посещений, мы испытываем к ним отвращение.
– Я тоже мог умереть.
– Вы пришли вместе?
– Нас было трое. Корпан все стоит вон там.
– Я вижу чуть светящуюся фигуру. Что тебе нужно от меня, Корпан?
– Ничего.
– Тогда уходи прочь и оставь меня с Маскаллом.
– Не нужно, Корпан. Я иду с тобой.
– Значит, это не такое уж удовольствие? – спросил из мрака тихий серьезный голос.
– Нет, то удовольствие не вернулось.
Салленбод с силой схватила его за руку.
– О каком удовольствии ты говоришь?
– Предчувствие любви, которое я недавно испытал.
– А как ты чувствуешь себя сейчас?
– Спокойным и свободным.
Лицо Салленбод казалось похожим на мертвенно-бледную маску, скрывающую медленно поднимавшееся море неодолимых страстей.
– Я не знаю, чем это кончится, Маскалл, но мы некоторое время будем вместе. Куда ты идешь?
– На Эдидж, – сказал Корпан, выступая вперед.
– Но почему?
– Мы идем по стопам Лодда, который несколько лет назад ушел туда, чтобы отыскать свет Маспела.
– Это свет иного мира, – добавил Маскалл.
– Грандиозная цель. Но разве женщины не могут увидеть этот свет?
– При одном условии, – сказал Корпан. – Они должны забыть про свой пол. Женственность и любовь связаны с жизнью, а Маспел выше жизни.
– Я отдаю тебе всех остальных мужчин, – сказала Салленбод. – Маскалл мой.
– Нет. Я здесь не для того, чтобы помочь Маскаллу найти любовницу, а чтобы напоминать ему о существовании более возвышенных вещей.
– Ты хороший человек. Но вы вдвоем никогда не найдете дорогу на Эдидж.
– Тебе она знакома?
Вновь женщина схватила Маскалла за руку.
– Что такое любовь, которую отвергает Корпан?