Это были окна гостиной Аласдэра. И в них она видела самого Аласдэра. Он держал в объятиях женщину — маленького роста, такую, что ее голова доходила ему только до груди, — поглаживал ее ладонью по затылку.
Эмме сделалось дурно, и она забралась обратно в экипаж.
— Эй, кучер, поезжай в конец улицы и остановись на углу.
Возница пожал плечами и повиновался. На углу Стаффорд-стрит он натянул вожжи, и сидевшая в экипаже женщина уставилась на дом номер 16.
Неужели она в самом деле видела это? Как Аласдэр обнимал женщину в своей гостиной? В голове проносились один за другим вопросы. Он обещал, что она будет его единственной женщиной. Он же поклялся!
Застыв в оцепенении, она смотрела на дом. И в этот миг дверь отворилась. На ступеньках показался Аласдэр — одной рукой он обнимал женщину. А та смотрела на него снизу вверх, как показалось Эмме, с явным восхищением. Девушка продолжала наблюдать. Вот Аласдэр обнял свою гостью за плечи, поцеловал, потом стиснул так, что ее ступни едва не оторвались от земли.
А ведь считалось, что Аласдэр залечивал раны… слишком серьезные, чтобы выйти из дома и доехать до Маунт-стрит. Оказалось, не такие уж они серьезные, его раны, раз он мог развлекаться с женщиной. Аласдэр улыбнулся и нежно потрепал женщину по щеке.
Эмма почувствовала, как на нее нахлынула волна ярости. Как он посмел ей солгать?! Нисколько не изменился — такой же бесстыжий развратник, как всегда! Предлагает женщине брак и тут же тешится с другой, которая подвернулась под руку.
Эмма смотрела, как женщина шла вдоль улицы, а Аласдэр стоял у двери и махал ей вслед. Когда он скрылся внутри, Эмма покопалась в кошельке, подала вознице шиллинг, спрыгнула на землю, даже не коснувшись ногой ступеньки, и бросилась обратно к номеру 16.
Она ударила в дверь так сильно; что стало ясно: ее душит нестерпимая ярость.
Кранем с удивлением уставился на женщину, у которой на бледном от злости лице бешено сверкали глаза.
— Полагаю, лорд Аласдэр дома, — проговорила она и шагнула по коридору налево мимо оторопевшего слуги.
Кранем закрыл парадное и поспешил назад, чтобы отворить перед Эммой дверь гостиной, но не успел — девушка сама распахнула створку и, ворвавшись внутрь, захлопнула ее перед носом дворецкого.
— Эмма! — воскликнул удивленно Аласдэр и привстал из-за стола, где наливал себе в бокал херес. — Чему обязан таким удовольствием, дорогая? — Он подошел к ней, протянул навстречу руки, но, заметив выражение лица, опустил их. Его улыбка погасла, глаза погрустнели.
— Только не говори, что ты не принимаешь дам! — презрительно бросила девушка. — Я в это не поверю, сэр! Они тут стоят гуртом, ждут своей очереди, чтобы удостоиться чести…
— Эмма, ради Бога, прекрати! — перебил ее Аласдэр. — Какого дьявола? Ты сама не понимаешь, что говоришь. — И колко добавил: — Впрочем, как и всегда, когда бросаешь мне обвинения. Что я сделал на этот раз?
— А ты не знаешь? — Девушка не верила собственным ушам. — Это уже слишком, Аласдэр! — Взволнованными шагами она обошла комнату, и при каждом ее движении вихрем взлетал кружевной подол юбки из бледного крепа.
Аласдэр смотрел на нее в замешательстве, но уже готов был тоже взорваться от гнева, хотя и не мог догадаться о причине негодования Эммы.
Она остановилась прямо перед ним и заговорила очень медленно, выделяя каждое слово, как будто что-то хотела внушить тупице:
— Ты сказал, что я единственная женщина в твоей жизни. Помнишь это, Аласдэр? Помнишь?! — Она ткнула его указательным пальцем в плечо. — И вот я вижу, что в твоих объятиях другая…
— Думай что говоришь, Эмма! — перебил он ее и схватил за запястье все еще протянутую в его сторону руку. Голос прозвучал очень тихо. — Думай что говоришь.
Эмма решила, что не стоит винить ту женщину, кто бы она ни была: шлюха или высокородная дама.
— Так кто же она? — спросила девушка с нарочитым сарказмом. — Женщина, которую ты обнимал в этой самой комнате десять минут назад? Которую целовал на ступенях перед парадным? Не незнакомку же в самом деле? Кого-то, кого хорошо знаешь. С кем состоишь в очень близких отношениях. — Эмма презрительно отвернулась. — Впрочем, какое это имеет значение? Я никогда тебе не верила. Ты мне всегда лгал!
— Я тебе никогда не лгал, — спокойно ответил Аласдэр. — И не стой ко мне спиной! — Он схватил ее за плечо и дернул к себе. — Говоришь о доверии, Эмма? А скажи, тебе не приходило в голову: чтобы тебе доверяли, ты должна доверять сама? Об этом ты не подумала? Почему всегда из того, что видишь, ты делаешь самые немыслимые заключения? Только представь, насколько тяжело постоянно находиться под подозрением. Чувствовать, что ты постоянно следишь за мной и стараешься на чем-то поймать.
— Неправда! — воскликнула девушка. — Я совсем не такая! А вот ты постоянно от меня таишься. Многое, что происходит в твоей жизни, отказываешься вообще обсуждать. Как я могу тебе доверять, если не представляю, что с тобой происходит? Пусть даже ты сам не придаешь этому никакого значения. А когда тебе не хотят о чем-то говорить, естественно, начинает казаться, что от тебя что-то скрывают. После этого последнего раза… после того, что было раньше… разве я могу тебе верить?
Эмма порывисто закрыла рукой глаза, потому что на них уже наворачивались злые слезы.
— Судя по всему, ты не собираешься говорить, кто та женщина. Что же мне остается думать?
— Хватит! — отрезал Аласдэр с внезапной холодной решимостью. — Я думал, мы можем поладить. Но я ошибался. Ничего не выходит! Я не могу и не хочу жить под постоянным подозрением и остерегаться каждого своего шага.
— Согласна, хватит! — огрызнулась девушка. — Ничего не выходит. Об этом я и ехала тебе сказать! — Она повернулась к двери, от резкого движения взметнулась пышная юбка. — Прощай, Аласдэр! — Дверь с треском захлопнулась за ее спиной.
Аласдэр подошел к окну — губы сжаты, глаза злые — и смотрел, как Эмма не оглядываясь быстро удалялась по улице.
— Упрямая, недоверчивая ведьма с несносным характером, — объявил он бархатным шторам. Ни один мужчина его положения ни за что не смирится с такой. Неужели кто-нибудь захочет одергивать себя каждую минуту, контролировать себя при каждом разговоре, шарахаться от любой знакомой?
Аласдэр не ожидал прихода Люси этим утром. Никогда прежде она так не поступала, но на этот раз была причина: Тим бесповоротно решил, что в школу он больше не пойдет. Майк отказался вмешаться. И Люси, чьей заветной мечтой было, чтобы сын, как и его отец, вырос настоящим джентльменом, прибежала к Аласдэру.
Молодой человек сам не знал, стал бы он все это объяснять, спроси его Эмма спокойным тоном вместо того, чтобы набрасываться, словно тигр, и смешить нелепыми выводами.
Аласдэр обмяк в кресле — ребра снова заныли, синяки саднило, будто в унисон мрачному настроению. Если быть до конца честным, решил он про себя, то, пожалуй, он ни в чем бы не признался Эмме. В ответ на ее расспросы он, как обычно, замкнулся бы, а то и обиделся.
Но имела ли она право на объяснения? Аласдэр потянулся к бокалу с хересом и машинально пригубил вино, чувствуя, как на волю вырываются боль и досада.
Черт побери! Существовала ли на свете еще одна такая злая, сварливая женщина? И вдобавок она якобы пришла ему объявить, что у них ничего не выйдет? Все-таки решила не выходить за него замуж?
Аласдэр осушил бокал и поставил его на стол. По спине, вдоль позвоночника, словно провели ледяным пальцем. Неужели сегодняшняя ссора серьезнее обычных? Конечно, она не думала то, что говорила. И он тоже. Оба в запале бросали друг другу в лицо фразы, которые не следовало принимать всерьез. Такие уж они были люди.
Но если Эмма пришла ему отказать и собиралась это сделать до их ужасной размолвки, дело другое. Ведь если она что-то решала, разубедить ее бывало очень непросто.
Но разубедить надо. Без этой женщины Аласдэр не представлял себе жизни. Да, без упрямой, недоверчивой ведьмы с несносным характером.
Аласдэр поднялся с кресла и подошел к фортепьяно. Пальцы пробежались по клавишам, сыграли гаммы. И только после этого полились звуки «Времен года» Гайдна. Воистину говорят, что музыка обладает способностью укрощать самый бешеный нрав. А Аласдэру в этот миг успокоение требовалось как ничто иное. Он насмешливо хмыкнул. Вскоре ему предстояло ломать привычки всей его жизни.
Глава 17
Мария прислушалась к звукам из музыкальной комнаты. Сначала оттуда доносился сплошной сумбур, но постепенно зазвучала минорная мелодия, тихая, берущая за душу. Она надрывала сердце Марии. И гораздо менее чувствительный человек давно бы понял, что после возвращения из Стивенейджа Эмма Боумонт была сама не своя. Напряжена и нервозна, а на лице постоянно выражение, которое Мария назвала бы тоской и смущением. Но еще большая подавленность слышалась в ее музыке. Даже не склонная к красноречию Мария сказала бы, что игра Эммы — это излияние душевной боли.
Мария не имела ни малейшего представления о том, куда уходила утром Эмма. Но вернулась она словно ураган: ворвалась в дом, не сказав никому ни слова, и уединилась в музыкальной комнате. И вот теперь музыка наполняла все вокруг безнадежной печалью. Мария пребывала в отчаянии. Музыкальная комната считалась святая святых, и лишь один Аласдэр осмеливался заходить туда, когда Эмма играла.
Девушка музицировала, чтобы выкинуть из головы мучительные мысли. Она утверждала, что ехала к Аласдэру, чтобы раз и навсегда порвать их отношения, но в душе надеялась откровенно поговорить, попросить Аласдэра понять, почему она так интересуется его делами. И мечтала о таком ответе, который позволил бы ей любить без всякой оглядки.
Но теперь никакой надежды не оставалось. Только сейчас, когда между ними все непоправимо кончилось, Эмма поняла, как много она потеряла. Тогда, в первый раз, разрыв показался трудным. Но во второй — просто непереносимым. Ее поманило счастье… и сразу ускользнуло.
***
Коляска Аласдэра подъехала к дому Эммы ближе к вечеру. Он бросил вожжи Джемми и взбежал по ступеням, хотя и не такими легкими и энергичными шагами, как обычно.
Дверь открыл Харрис.
— Надеюсь, сэр, вы оправились от падения?
Аласдэр поморщился. Даже до слуг дошли уже слухи.
— Вполне. Спасибо, Харрис.
Он стоял и слушал льющуюся из глубины дома музыку. Губы Аласдэра были плотно сжаты, глаза серьезны. Неужели Эмма в самом деле хотела разрыва? Но тогда почему ее игру вдохновляло такое неподдельное горе? Только это утешало и ободряло.
Аласдэр прошел мимо Харриса, коротко кивнув, но на пороге музыкальной комнаты помедлил. В следующую секунду он решительно открыл дверь и переступил порог. Запор щелкнул, и створка за ним закрылась.
— Уходите! — сердито фыркнула Эмма, не прекращая игры и злясь, что кто-то осмелился нарушить неписаный закон и прервал ее уединение, когда она музицировала.
— Не уйду! — ответил Аласдэр.
Руки девушки упали на клавиатуру, раздался какофонический аккорд.
— Надевай накидку. — Он подошел к ней, взял под мышки и поднял со скамеечки, пресекая всякие попытки возражать. — Не спорь, у меня и так кончилось терпение.
Эмма изумленно посмотрела на него.
— Что ты делаешь?
— Ты едешь со мной, — просто сказал он. И поднял накидку, которую она надевала утром, а потом небрежно швырнула на стул. — Дорога предстоит длинная. Когда стемнеет — замерзнешь.
— Я с тобой никуда не поеду. Все кончено. Неужели, Аласдэр, ты не понимаешь?
— Не понимаю и понимать не хочу. — Он подал ей накидку. — Надевай.
Таким Эмма его еще никогда не видела. Аласдэр говорил тихо, голос звучал спокойно, но на лице была написана строгость, почти суровость. Суровость не гнева, а решимости. Решимости отчаяния, которая заставляет утопающего хвататься за соломинку.
Эмма поняла, что надевает накидку. Аласдэр подал ей перчатки и терпеливо ждал, пока она натянет их на руки. Потом помог с маленькой темно-синей шляпкой и завязал под подбородком голубые ленты.
— Пойми, это же просто смешно. — В голосе девушки прозвучали отчаянные нотки. — Только пустая трата времени. Таким способом ты не сможешь заставить меня помириться с тобой.
— Пошли. — Он открыл перед ней дверь.
Эмме показалось, что он ведет ее на невидимом поводке. Неужели она последует за ним против собственной воли? Ведь он даже не пытался применить силу. Она проследовала за ним в вестибюль.
— Снова уезжаешь? Аласдэр, я заметила вас из окна. — Вниз по лестнице спешила Мария. Ее голос звенел явным облегчением оттого, что музыка кончилась. — Берете Эмму покататься? Уже оправились от падения? Какое несчастье! И сразу после того, что случилось с Эммой. Странное совпадение…
— Эмму к ужину не ждите. — Аласдэр не потрудился ответить на поток вопросов Марии.
— Боже, а почему? Куда вы едете? — Мария уставилась на молодых людей, заметила необычное выражение лица Аласдэра, бледность девушки и почти почувствовала, какое сильное царит между ними напряжение. — Что-нибудь случилось?
— Ровным счетом ничего. Пошли, Эмма. — Он положил ей руку на талию и подтолкнул к двери.
Эмма чувствовала себя марионеткой, но повиновалась без слов. И так же безропотно позволила подсадить себя в коляску.
Джемми весело поздоровался с ней, но тут же понял, что все идет не так, как обычно. Вспрыгнул на свой насест. Лошади рванули, и он прикусил язык.
— Куда ты меня везешь? — Девушка наконец обрела голос.
— Туда, куда должен был отвезти уже давно, — ответил тем же спокойным тоном Аласдэр. — Но прости, сейчас я не склонен разговаривать.
Высокомерный тон — как он типичен для Аласдэра! Эмме в ту же секунду захотелось подхватить юбки и выпрыгнуть из коляски. И, словно прочитав ее мысли, Аласдэр положил ладонь на ее бедро. Эмма перевела взгляд на спины лошадей и крепко стиснула губы. Но к тому времени, когда экипаж въехал в сонную деревушку Кензингтон, невольно ощутила любопытство.
Джемми встрепенулся на насесте.
— Сейчас будет поворот. — Он уже не сомневался в цели их путешествия.
Они проехали Хаммерсмит, пересекли реку Чисвик. Эмма покосилась на Аласдэра, и ей показалось, что он впервые расслабился.
Они нырнули под арку ворот и въехали во двор гостиницы под вывеской «Красный лев». Аласдэр выпрыгнул из коляски и помог сойти Эмме. Девушка оглянулась вокруг. Что один «Красный лев», что другой. Что им тут понадобилось?
— Подожду здесь, как обычно, хозяин? — подал голос Джемми.
Молодой человек кивнул и взял Эмму под руку.
— Мы немного прогуляемся.
— Слава Богу, мои волдыри меня не очень беспокоят, — едко заметила она.
— Вовсе не беспокоят, — ухмыльнулся Аласдэр. — Я сужу по тому, как резво ты бежала утром по Албемарл-стрит.
Эмма метнула на него уничтожающий взгляд, и на секунду выражение его лица смягчилось. В глазах мелькнуло прежнее восхищение. Но радость тут же погасла, и Аласдэр снова замкнулся.
Они прошли постоялый двор, вступили на узенькую улочку, бежавшую между маленькими домиками, и дошли до конца. Последний дом оказался больше остальных, и Эмма заметила, что невдалеке, на поле, возвышаются строения небольшой фермы.
Аласдэр открыл садовые ворота и жестом предложил девушке идти вперед по дорожке к дому. Постучал в дверь. Ее тут же открыл долговязый подросток и с любопытством посмотрел на Эмму.
— Эмма, познакомься с моим сыном, — спокойно произнес Аласдэр. — Это Тим. Тим, это леди Эмма Боумонт.
Мысли спутались в ее голове. Почему он ее не предупредил? Нет, это было бы не в его духе. А так получилось своего рода наказание за то, что она на него наседала. Хорошо, она примет его вызов. Но как этот мальчик напомнил ей Аласдэра в детстве!
Эмма протянула Тиму руку и открыто улыбнулась.
— Тим, рада с тобой познакомиться.
Мальчик поклонился, но его мысли были явно заняты чем-то другим.