Смирнов лежал затаив дыхание. Рука с раздробленной костью болела нещадно, но Семен старался не думать об этом. «Все равно недолго осталось, потерплю», – уговаривал он себя. Из-под машины он видел ноги людей, ходивших по площадке, видел, как те останавливались возле раненых и добивали их. «Это бандиты, однозначно бандиты. У меня есть секунд сорок», – Семен, отложив пистолет, взял в ладонь сотовый телефон.
Ему показалось, что трубка бибикнула так громко, что ее непременно услышали.
– Милиция? – прошептал он. – На площадке между складом железобетонных конструкций и металлоизделий, там, куда сегодня загнали три фуры с мясом, бой. Убили водителей и охрану, убили двух сержантов милиции.
– Кто говорит?
– Майор ФСБ Смирнов Семен Семенович.
Смирнов увидел, что один из бандитов направляется к нему. Видел он только ноги до колен, видел тяжелые ботинки с рифленой подошвой и опущенный к земле ствол винтовки с навернутым на него глушителем. Семен отложил включенный телефон, из которого доносилось: «Где вы? Почему молчите?», и взял в ладонь пистолет, показавшийся неимоверно тяжелым. Он с трудом приподнял ствол.
«Он сейчас подойдет и заглянет под машину. Голова окажется чуть левее колеса, тогда и выстрелю прямо в морду, – пистолет дрожал, в глазах темнело. – Лишь бы не отключиться раньше, чем он заглянет. Хоть одного, да уложу!» В ушах возник шум, словно неподалеку разбивались о берег большие волны. «Лишь бы не отключиться!» – палец уже ощущал рифленый курок.
С другой стороны к машине подходил Станчиков. Он опустился на корточки, заглянул под тягач и, не раздумывая ни секунды, выстрелил. Пуля вошла Смирнову в затылок, он даже не успел нажать на курок.
Станчик и Коготь встретились взглядами:
– Ты мне бутылку хорошего коньяка должен, – Коготь облизал пересохшие губы.
Станчиков только сейчас заметил, что на пистолете у его приятеля нет глушителя.
– Ты без глушака работать решил? Коготь замялся:
– Где-то в кармане затерялся, времени не оставалось, никак найти не могу.
– Зачем снимал? Непорядок, – сказал Станчиков, нагнулся, вырвал пистолет из рук Смирнова. – Твою мать, да у него телефон включен! – он бросил взгляд на набранный номер. – Милиция! – прошептал он.
Они испуганно переглядывались, а из трубки неслось:
– Говорите же, говорите! Куда вы исчезли? Майор, где вы?
– Майор отошел, – произнес Коготь в микрофон, – ложный вызов, мы ошиблись. Полный порядок, – и отключил телефон. – Надо ноги делать, быстро!
– Кто майор?
– Хрен его знает! – сказал Коготь, забираясь в машину. – Ребята, по кабинам, сваливаем!
Бандиты даже не стали проверять, прострелены ли колеса у тягачей и рефрижераторов, они понимали друг друга с полуслова, всем стало ясно, что здесь скоро появится милиция и надо уносить ноги.
– Я насчитал девять трупов, – шипел Коготь Станчику.
– Но я видел, с площадки никто не ушел. Кабины уже проверили, они были пусты.
– Черт с ним, по дороге разберемся!
Тягачи взревели двигателями. Часть людей в камуфляже, перепрыгнув через забор, скрылась, растворясь в темноте. Прямо по трупам, давя, размазывая то, что недавно было людьми, машины развернулись на площадке. Искря, кабели подключения попадали на землю. Только сейчас, развернув машину, Коготь увидел открытый люк теплотрассы.
– Мать его, наверное, туда ушел.
– Гранаты нет?
– Никогда их на дело не беру.
– Жаль.
– Ты что, идиот! Разворотишь трубы, здесь такое начнется!
– А тебе дело? Нам всех свидетелей убрать надо.
– Лезь, ныряй в темноту, посмотрю, что от тебя останется. Нам еще повезло: из-за внезапности, из-за того, что они нас не ожидали, мы их положили за десять секунд, а они все бывшие спецназовцы и десантники.
– Слушай, про какого майора менты бухтели?
– Не знаю про какого. Наверное, про того, которому ты башку прострелил. Хрен с ним!
Машины уносились с площадки.
Акулич не знал, куда ведет коллектор. Он вполне мог ожидать, что узкий тоннель, в котором даже трудно приподнять голову, может закончиться бетонной стенкой. Развернуться в нем будет почти невозможно, а если и развернешься, придется часа полтора лежать, набираться сил, чтобы пуститься в обратную дорогу. Легкие, небо, язык горели. Трубы были изолированы стекловатой, и ее пыль уже забивала нос, бронхи, чесались руки. Но желание жить всегда сильнее страха перед опасностью. Одежда, изорванная в клочья, исцарапанная кожа, кровоточащие ладони, пот, заливающий лицо, – все это ерунда, если ты остался жив. «На площадке положили всех, а я уцелел!» – только этой мыслью мог подбодрить себя сержант, бывший десантник.
Коллектор забирал вправо. Сержант пытался вспомнить, в какой стороне город. Он приподнял голову, выставил вперед зажигалку и щелкнул затвором. Слабый огонек не мог бы осветить коллектор, но помогла вспышка кремня, она, как блиц фотоаппарата, на мгновение выхватила из темноты шершавые бетонные стены в потеках битума, трубы, обернутые блестящим станиолем, и коллектор, уходящий в темноту.
«Я еще минут пятнадцать продержусь, а потом нужно сделать перерыв. Отлежаться, отдышаться, набраться сил, подумать… О чем подумать? – криво усмехнулся сержант. – О Боге подумать, о душе. Давно я не вспоминал о том, что Бог существует. Наверное, он есть, если оставил меня в живых. Зачем-то же он меня оставил?»
– Есть, есть Бог! – с убеждением произнес сержант и его слова гулким эхом разлетелись по подземелью, узкому, как гроб. – Он помог мне, значит, поможет еще. Нужно только верить.
Он приподнялся на локтях и пополз дальше. Движение воздуха стало более заметным, сквозняк хоть немного охлаждал разгоряченное тело. Акуличу показалось, что потолок ушел вверх. Он поднял руку и не смог дотянуться до бетона. Опять щелкнул зажигалкой и, к своей радости, увидел на самой границе между светом и темнотой ржавую скобу лестницы и колодец, ведущий вверх.
Он дополз до него, перевернулся на спину и смотрел на маленькую точку, дырку в чугунном люке, сквозь которую пробивался слабый свет: то ли луны, то ли фонаря. Ему было все равно, что горит, главное – свет, а там – жизнь.
Собравшись с силами, сержант поднялся и, даже не вспоминая об оружии, полез вверх. Сил он уже не жалел, лишь задержался на самом верху на пару секунд, когда его плечи уже упирались в чугун люка, закрывавшего колодец.
Прислушался. Тишина, почти полная тишина, лишь звук далекого города, неясный, как гудение в раковине, приложенной к уху. Акулич поднатужился, и люк приподнялся. Он бесшумно сдвинул его в сторону и выбрался на свежий воздух.
Сержант жадно дышал. Осмотрелся и охнул: он стоял на складе металлоконструкций. Увидел три прожектора с возвышения, на котором оказался, увидел ту самую площадку, с которой начал свое бесконечно долгое путешествие под землей. «Это так близко! – ужаснулся он. – Мне казалось, я прополз километры».
На асфальте чернело девять тел, стояли раскладные столики. И тут за спиной раздался странный звук, словно кто-то жадно втягивал воздух. Акулич машинально выхватил пистолет и резко развернулся, готовый выстрелить в грудь противнику. Ствол оружия оказался нацеленным в пустоту.
Метрах в пяти от него у кирпичной стены сидел огромный пес, почти начисто лишенный ушей, и смотрел влажными глазами на человека с оружием, смотрел, словно жалел его, уставшего, оборванного и замученного. Акулич опустился на корточки и провел ладонью по вспотевшему лицу. Пес не убежал, а лег на асфальт. Послышался вой сирен, и на площадку въехали два милицейских автомобиля. Из них выскочили милиционеры в бронежилетах и касках.
«Восемь человек», – – механически пересчитал Акулич, еще не решив, друзья они или враги.
Приехавшим сразу стало ясно, что здесь все кончено, преступники скрылись.
Пошатываясь, Акулич добрался до забора и, придерживаясь за него, пошел к площадке. Он уперся лбом в бетонную секцию и понял, сил на то, чтобы самостоятельно преодолеть забор, не осталось.
– Ребята, – позвал он, – сюда, на помощь! – он стоял и ждал.
Милиционер с коротким автоматом в руках появился за его спиной совершенно неожиданно. Уставший Акулич совершенно забыл, что сжимает в руке пистолет.
– Руки подними! Брось оружие! Сержант послушно выполнил распоряжение, понимая, что сам бы скомандовал точно так же.
– Я свой. Я один уцелел из всех, – проговорил он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Он даже не бросил пистолет, а просто разжал пальцы, милиционер подхватил его.
– Где они?
– Не знаю, я ушел в люк раньше, а выбрался только сейчас.
С трудом Акулича удалось переправить на ту сторону забора. Его усадили, дали попить минералки, на всякий случай защелкнув на запястьях наручники. Сержант не обижался, ведь он остался жив, и слава Богу.
Напротив него присел на раскладной стул майор милиции:
– Кто напал?
– Не знаю. Старший, Смирнов, приказал мне уходить, я не мог его не послушать. У нас порядок такой – если говорят, надо делать.
– Что было в фурах?
– Мясо, из Польши везли. Майор хмуро огляделся.
– Сколько вас было?
– Восемь, – Акулич вскинул голову, – и двое ваших – сержантов.
– Девять трупов и ты. Все сходится – десять.
У Акулича проверили документы, сняли наручники, но глаз с него не спускали.
– Повезло тебе, – сказал майор, заглядывая в открытый люк. – Как ты только понял, куда ползти надо?
– Не знаю, пополз и все. Наверное, мне сегодня чертовски везет.
– И не говори, этот день самый счастливый в твоей жизни. Не повезло другим. Кто у вас майор? Акулич пожал плечами:
– Не знаю.
– Звонил в милицию некто майор Смирнов.
– Смирнов – это Семеныч, – Акулич указал рукой на мертвого Смирнова. – Насчет майора ничего не знаю, может, он и майором в армии был.
– Помощь тебе нужна или сразу в управление поедем? Сможешь все связно изложить?
– Помощи не надо, разве что переодеться и сигарету.
Майор с готовностью предложил свою пачку. Акулич жадно затягивался, смотрел на звездное небо и думал не о том, о чем просил его майор, не вспоминал в деталях, что произошло, а думал о Боге.
– Преступники скрылись на трех фурах, – передавал по рации милицейский майор, – предположительно минут тридцать тому назад.
– Да, думаю, поехали на восток.
– Перекройте. Но учтите, они все вооружены и очень опасны.
В области была объявлена операция «Перехват», но пока она не дала никаких результатов. Майор недоумевал. О том, что фуры поставили на площадку между полигоном железобетонных конструкций и складом металла, знало очень мало людей. Судя по всему, операция по их захвату была спланирована тщательно, проведена умело и с размахом, а значит, и тайник для угнанных машин приготовлен заранее. Это не любители, которые погонят по шоссе с сумасшедшей скоростью, думая, что могут убежать. Вертолет все равно летает быстрее, да и посты по всей дороге: что на Москву, что на Минск.
«Не так просты эти ребята» – майор уже нутром чувствовал, что за одну ночь дело не распутаешь и головной боли хватит надолго. На памяти майора подобного в городе не случалось, чтобы сразу положить восемь гражданских и двух милиционеров при исполнении. Положили хладнокровно, расстреляв, как мишени. Больше всего майора впечатлило то, как машины выехали с площадки – прямо по трупам, размазав их колесами по асфальту. «Убить человека легче, чем проехать по мертвому телу», – думал майор. Он посмотрел на свои командирские часы, постучал пальцем по стеклу циферблата.
«Да, ночь сегодня страшная, многие мужей не дождутся, дети – отцов. Распоясались, мерзавцы!»
* * *
Генерал Потапчук был уверен, что Смирнов объявится через день-другой и расскажет, что ему удалось узнать о компании «Новиков и К», о делах их зарубежных партнеров. Но вспомнить о Смирнове пришлось раньше. Звонок в кабинете генерала прозвучал в тот момент, когда он с бумагами вернулся от начальника управления. Звонок был междугородный, их Федор Филиппович не любил. С утра, сразу после совещания, когда голова занята оперативными проблемами, звонят те, кого он не просил напоминать о своем существовании.
«Раз помощник связал, значит, вопрос в моей компетенции», – подумал Федор Филиппович и коротко представился;
– Потапчук слушает!
– Здравия желаю, Федор Филиппович, полковник Бутромеев. Федор Филиппович, надеюсь, все еще помните меня?
– Прекрасно помню, полковник. Слушаю тебя, Иван Иванович, – Потапчук сел в кресло, расслабил узел галстука.
– Вы уже, надеюсь, знаете, что у нас стряслось?
– Слыхал, в курсе, девять трупов.
– Так точно, – сказал полковник Бутромеев. – Среди убитых и ваш бывший сотрудник, майор Смирнов Семен Семенович, он и вызвал милицию перед самой гибелью.
– Смирнов? – прошипел в трубку генерал Потапчук. – Погоди, полковник… Никаких документов и записей при нем не нашли?
– Его личные документы и то, что связано с работой.
– Никаких личных записей? – спросил Потапчук.
– Пока ничего не обнаружили. Может, что-то было в машинах, но их угнали.
– Что, транспорт до сих пор не нашли?
– Удивительно, но это так, словно сквозь землю провалились. А это не три «жигуленка», это огромные тягачи с рефрижераторами.
– Хорошо, что сообщил, полковник. Это может быть связано с другими делами, я возьму на контроль. Тебя ничего не настораживает?
– Меня все настораживает. Во-первых, девять трупов. Во-вторых, украли двенадцать тонн мяса, в-третьих, выясняется, мясо было нормальным.
– В каком смысле нормальным? – осведомился Потапчук.
– Машины задержали… – и полковник изложил обстоятельства задержания колонны. – А теперь еще и выясняется, что врача, который отдавал распоряжение, нашли повешенным в рабочем кабинете.
– Значит, десять трупов, – подытожил Потапчук.
– Один из водителей уцелел, он у нас в Смоленске, дает показания.
Потапчук несколько секунд думал:
– Ты сможешь переслать все материалы, которые есть по этому делу?
– Они поступают постоянно, Федор Филиппович, все больше и больше, и с каждой минутой дело становится все более запутанным.
– Хорошо, что ты мне позвонил. Думаю, мы с тобой, полковник, скоро встретимся.
– Я как чувствовал, что нужно поставить вас в известность.
– Молодец, нюх не потерял, – Потапчук положил трубку и несколько минут сидел неподвижно.
Инициативу в таких ведомствах, как ФСБ, обычно не приветствуют, и, когда кто-то просит чужое дело себе, на него смотрят косо, мол, тебе что, больше других надо или у тебя есть в нем свой интерес?
«Мне только смоленских трупов не хватало здесь, в Москве!»
Потапчук понял, что придется рассказать начальству о встрече с майором Смирновым. Встреча со Смирновым была частной, рассказывать о ней Потапчук был не обязан. Но теперь, когда произошло ЧП, у начальства могут возникнуть вопросы.
Как всегда перед походом к начальству, Потапчук прикинул в голове план разговора, смоделировал вопросы, которые ему зададут, придумал на них ответы и с тяжелым сердцем без предупреждения отправился к начальству.