Что такого намечено на эту неделю в «Уолдорфе»? Надо как можно быстрее вернуться на работу, в отдел Ерушенко.
— Спасибо, Джимбо, — сказала Кэрри и похлопала его по руке. — Вы нас спасли. Серьезно.
Джимбо взглянул на нее синими глазами. А глаза у него и правда были красивые.
— Может, как-нибудь все же затусим вместе? — предложил он.
Помедлив немного, Кэрри ответила:
— Нет.
Джимбо тяжело вздохнул.
— Все из-за кресла, да? — Он уронил руки на подлокотники.
— Может… отчасти, — ответила, наклоняясь к нему, Кэрри. — Кресло тоже смущает, но дело не в нем.
— А в чем? Я помог не вам лично? — спросил он, отвернувшись.
— При чем здесь это? Вы не правы, мы, девушки, за помощь не продаемся… и потом, не в благодарности дело. — Она глубоко вздохнула. — Вы мне нравитесь, Джимбо. Так нравитесь, что я не хочу вас обламывать и портить с вами отношения. Я ведь хорошо умею разочаровывать. Да, вы сейчас думаете, что я просто отмазываюсь, но поверьте: я оказываю вам большую услугу.
— И правда отмазываетесь. — Джимбо нахмурился.
— Нет. Я не шучу. К тому же я не совсем свободна, — добавила она, вспомнив про Эстеса.
— Кэрри, вы просто фантастическая девушка. Не отталкивайте парней. Вот, держите.
Он протянул ей флэшку.
— Когда-нибудь я открою кому-нибудь свое сердце. Только не сегодня. Вот это, — сказала Кэрри, поднимаясь из-за столика и показывая флэшку, — спасет много жизней. Ты проделал большую работу, ковбой.
— Кстати, на этой флэхе есть еще кое-что.
— И что же?
— Я заново включил слежение по тем трем, подчищенным, сотовым номерам Филдинга. Нашел все звонки, которые он совершал с них. Много раз он звонил по одному номеру. Женщине. Все на флэшке.
— Вы — нечто, — сказала Кэрри, целуя Джимбо в лоб. — Спасибо.
— Рад помочь. Только будьте осторожны, — предупредил он. — Не всем по нраву такое общение между агентствами. Меня уже предупреждали…
— Меня тоже, — сказала Кэрри. Ей жутко не терпелось вернуться в Лэнгли. Она наконец нашла средство, которое обратит Эстеса на ее сторону. Что там Саул говорил о добрых католиках? О, Саул знает Кэрри как никто другой.
Дима собирается в Америку — спасибо «Бритиш эйрвейз»! — и если не найти способ остановить ее, то привезет она с собой смерть.
Глава 11
F-стрит, Вашингтон, округ Колумбия
Когда Кэрри вошла, Дэвид Эстес уже сидел за столиком в ресторане при «Монако», бутике-отеле с колоннами на фасаде и красными навесами, через дорогу от Национальной портретной галереи. Метрдотель только посмотрел на нее, но Кэрри, покачав головой, сразу же устремилась к бару. Эстес ужинал с упитанным мужчиной, похожим на конгрессмена из «надежного» округа, такого, за которым избиратели сами бегают.
Кэрри надела самое свое сексуальное платье: облегающее, с вышивкой, без рукавов, до середины бедер и с таким вырезом, что воображению почти ничего не оставалось. Стоило ей приблизиться к модернистской барной стойке, как трое мужчин повскакивали, освобождая ей место. Потешили эго Кэрри. Магия платья сработала.
В Лэнгли она быстренько выяснила, что послезавтра в «Уолдорфе» остановится сборщик средств от Республиканской партии, а значит, там будут вице-президент, губернатор штата Нью-Джерси и мэр. Вот вам и очевидные цели теракта.
Просто так дело ФБР не передашь — пока введешь их в курс дела… да и потом, Кэрри все равно собиралась в Нью-Йорк лично, ведь для нее Дима — не просто фото в досье. Кэрри знала ее. Вся беда — в Эстесе и в том, как «обратить его к свету».
Мужчина, чье место заняла Кэрри, вид имел представительный: за сорок, седеющий, в костюме от Армани. Скорей всего лоббист. Десять к одному, живет продажами чего-то… или кого-то.
— К-стрит? — спросила Кэрри.
Мужчина кивнул, улыбаясь так, будто ему выпал фул-хаус.
— Что пить будете? — спросил он.
— «Маргариту» с «Патрон силвер».
Мужчина жестом подозвал бармена и заказал коктейль для Кэрри.
— Где работаете? — продолжал он расспросы.
— Туманное дно, — ответила Кэрри, имея в виду Госдеп. — Так, с бумажками вожусь. — Пожав плечами, она взглянула на столик Эстеса. — Кто это за столиком вон с тем, темнокожим? Лицо вроде знакомое… Его по телевизору не показывали?
Порой самое умное для девушки — это притвориться дурочкой.
— Не узнаете? Конгрессмен Райли. Хэл Райли, председатель Комиссии по бюджетным ассигнованиям. Большая шишка в Белом доме.
Мужчина подмигнул.
— Знаете его лично? — спросила Кэрри, подумав, что еще чуть-чуть, и от гордости ее собеседник раздуется, что твой аэростат.
— Играли с ним в гольф во вторник, — сказал Костюм от Армани. — Мужик что надо, но… — Он наклонился к Кэрри и прошептал ей на ухо: — …с ним постоянно приходится маллиганы использовать[11]. Смекаете, к чему я?
— Он жульничает, как и добрая половина населения этого города. Похоже, вы и впрямь его знаете, — заметила Кэрри, гадая про себя, как скоро Эстес к ней подойдет.
— Зато темнокожего не знаю, — признался Костюм. — Наверное, замдиректора какого-нибудь идиотского агентства.
— Да, наверное, — сказала Кэрри, продолжая следить за Эстесом краешком глаза и думая, заметил он ее или еще нет.
Поскорее бы, иначе пройдет минут двадцать и Костюм начнет лапать ее за зад и вешать лапшу на уши про выходные на Багамах.
Наконец Эстес заметил Кэрри, шепотом извинился перед конгрессменом и направился к ней.
— Я тут как раз объяснял барышне… — начал было Костюм.
— Чего тебе? — спросил Эстес у Кэрри, не обращая внимания на Костюм. — Следишь за мной?
— Надо поговорить, — ответила Кэрри.
— Это непрофессионально, — нахмурился Эстес. — Поговорим завтра, у меня в кабинете.
Он уже хотел уйти, но тут Кэрри схватила его за рукав.
— Нет, сейчас, — сказала она. — Это срочно.
— У меня встреча с конгрессменом Райли. Он…
— Я знаю, что это за тип, — перебила его Кэрри. — Сплавьте его.
Эстес пристально посмотрел на Кэрри, на скулах у него выступили желваки. Потом он вернулся за столик, сказал что-то конгрессмену, потом официанту и вернулся к ней.
— Здесь говорить нельзя, идем, — сказал он, мельком глянув на Костюм, и отошел к вешалке с пальто. Кэрри забрала жакет и вместе с Эстесом вышла в вестибюль. Там они остановились под квадратной колонной, возле газового камина.
— Тебе же лучше, если новость и правда срочная, — сказал Эстес. — Я тут, знаешь ли, убеждаю этого упыря не потрошить нас, ведь враги никуда не делись и с ними надо бороться.
— Здесь тоже оставаться нельзя, — озираясь по сторонам, предупредила Кэрри. — Вашингтон — как деревня. Я заказала номер наверху, поднимемся ко мне.
Поначалу удивленное, лицо Эстеса сделалось каменным.
— С ума сошла? Какого черта?
— Это работа, — ответила Кэрри. — А вы о чем думаете?
— Не шути со мной, Кэрри. Лучше сразу выкладывай все как есть. Ты меня преследуешь?
— Не говорите ерунды, зачем мне вас преследовать? Я же знаю, где вы работаете. Идемте уже, — позвала она и направилась к лифту.
Эстес какое-то время смотрел ей в спину, затем пошел следом.
Они молча поднялись на нужный этаж, молча прошли до номера по коридору, где был постелен ковер с элегантным рисунком и поклеены обои в полосочку. Кэрри открыла дверь. Эстес зажег свет, но Кэрри, включив одну-единственную лампочку, погасила потолочное освещение.
— Так, все, выкладывай, какого… — Не успел Эстес договорить, как она бросилась на него и поцеловала.
Отстранившись, Эстес произнес:
— Если это подстава, то у тебя такие неприятности…
Кэрри оттопырила два пальца.
— Два момента. Всего два. Выслушайте, а потом — хоть увольняйте, делайте со мной что угодно. Во-первых, Дима — информатор, сливший меня в Бейруте, — жива. Она продала меня Соловью, который, кстати, подставляет зад «Хезболле», о чем ваш друг Филдинг забыл упомянуть, и который пытался ликвидировать меня. Или захватить… Вы слушаете, Дэвид? Есть информация из АНБ, от моих контактов: Дима летит сюда, практически сразу после событий в Аббассии. Подозрения не возникают?
Куда именно направляется Дима, Кэрри не сказала — вдруг Эстес отберет дело.
— И во-вторых, — продолжила Кэрри, подходя к нему ближе, вжимаясь в него. — Я хочу тебя, и это с работой никак не связано. Возьми меня, а после уволь — мне все равно.
— Ты в курсе, что я женат?
— Плевать, даже если я попаду в ад. Я тебя хочу, и — знаю точно, на сто процентов — ты меня тоже хочешь.
Кэрри попыталась поцеловать его, но Эстес отвернулся, и ее губы коснулись его щеки. Кэрри целовала его, снова и снова, пытаясь дотянуться до губ.
— Скажи, что не хочешь меня, — томно бормотала она. — Скажи, что не желал меня, и я отстану, больше никогда к тебе даже близко не подойду. Клянусь.
Наконец их рты встретились в горячем, жестком поцелуе. Кэрри сильно укусила Эстеса за нижнюю губу, и он оттолкнул ее.
— Сучка! — вскрикнул он, утирая кровь.
— Да, я такая. И что будешь делать?
Она вновь набросилась на него, страстно поцеловала и положила его руку себе на грудь. Какой же он большой! Кэрри приходилось тянуться, вставать на цыпочки, и ей это безумно нравилось.
У Эстеса встал.
— Только скажи, что не хотел этого, — горячо прошептала Кэрри.
— Да, правда, хотел, — также шепотом ответил Эстес.
Кэрри приспустила за спиной «молнию» на платье и, развернув его задом наперед, расстегнула совсем. Оставшись в нижнем белье, она потрогала у себя между ног.
— Господи, да я теку. Сделай уже что-нибудь, — потребовала она, утягивая Эстеса к кровати. За окном, освещенный и белый, будто айсберг, виднелся музей.
— Не надо нам этого делать, — произнес Эстес, начиная раздеваться.
— Ой не надо, — согласилась Кэрри.
— Я еще пожалею. Мы оба пожалеем, — пообещал Эстес, развязав галстук и снимая рубашку.
— Знаю.
— Нет, я не могу, не буду, — внезапно остановился он и посмотрел в окно.
— Если не хочешь меня — только скажи, и мы остановимся, — предложила Кэрри, расстегивая лифчик и обнажая грудь. Затем откинулась на спину и стянула с себя трусики. — Но я устала жить вполсилы. А ты? — шепотом спросила она. — Или тебе смотреть больше нравится?
— Ты просто дьявол, — сказал Эстес, стягивая брюки, трусы в обтяжку и залезая на Кэрри.
— Последний шанс сказать «нет», — шепнула она, взяла его за член и направила в себя. Затем обхватила его, такого большого и тяжелого, бедрами, вжалась в него. — О боже! — ахнула Кэрри, когда Эстес вошел в нее. — Как долго я этого ждала!
Глава 12
Экспресс «Амтрэк Асела», штат Нью-Джерси
Четыре дня спустя они с Саулом ехали из Вашингтона в Нью-Йорк на экспрессе «Асела». За окном проносились равнины штата Нью-Джерси. Саул Беренсон сидел рядом и работал за ноутбуком. Сама Кэрри мысленно застряла где-то между Бейрутом и Дэвидом Эстесом. Стоило вспомнить Эстеса, как в голове тут же возникали эротические фантазии.
Кэрри нравилось, какой Дэвид крупный, тяжелый, ей понравилось ощущать его внутри себя. В колледже он играл в американский футбол, и мощи, мускулов с годами в нем не убавилось. Кэрри понравилось вжиматься в него, понравилось, как контрастирует их кожа — белая и черная, будто клавиши рояля. Кэрри вспомнила великие джазовые мелодии: Телониус Монк, Бад Пауэлл… Вспомнила Принстон и ту ночь, когда познала себя.
* * *
Первый курс, год, когда она начала изучать Ближний Восток, арабский, когда закрутила с Джоном, своим преподом. Ночь они провели у него дома: курили травку под джаз и занимались сексом во всех мыслимых и немыслимых позах. На завтрак были кофе, картофельные чипсы, шоколадное печенье и Билли Холидей.
— Я был подростком, — рассказывал Джон. — Это были шестидесятые на севере Нью-Йорка: Вьетнам, рок-н-ролл, «Стоунз», «Криденс клируотер ривайвл». Я сидел себе один-одинешенек в своей комнате, слушал радио. Как раз крутили Билли Холидея, его песню «Странный фрукт». Богом клянусь, Кэрри, в этой песне сказано куда больше о том, что значит быть негром в Америке, чем в любой книге или документалке. Все в музыке, надо лишь слушать.
Только Кэрри его не слушала, потому что начался заскок. Она почувствовала себя легкой-легкой, будто шарик с гелием. Казалось, если ее не привязать к месту, она воспарит в небо и никогда не вернется.
В ту ночь они должны были отправиться вместе на вечеринку, но Джон не пришел. Кэрри, злая, пошла одна. На вечеринке все пили, танцевали, а Кэрри глушила текилу.
Обсуждали новую серию «Секретных материалов» и Долли, овечку-клона.
Симпатичный паренек в свитере с эмблемой частной школы, предварительно дав понять, что он член «Колониала», одного из элитных принстонских «пищевых» клубов, спросил ее мнение: будут ли клонировать людей? И тут ее прорвало. Кэрри лопнула, будто граната. Слова посыпались из нее: дескать, бесконечное повторение невозможно, и поэтому клонирование приведет к деградации, и как все началось с Чарли Паркера и джаза, и что все это можно увидеть в мозаике на стенах мечетей. Кэрри болтала и болтала без остановки, забив на Джона, чувствуя себя такой умной и красивой, и даже не замечая, как паренек в свитере — да и все в комнате — постепенно отходит от нее подальше. Наконец Кэрри увидела, как две девушки шепчутся, пялясь на нее, причем в их взглядах сквозило отнюдь не восхищение: мол, вы посмотрите, какая соска! Они взирали на нее недоуменно, с примесью жалости…
Кэрри вскочила с места и опрометью кинулась в общежитие.
У себя в комнате разделась догола и, сев на кровати, принялась строчить в блокноте как можно быстрее, страница за страницей, нечто о музыке, о том, что законы, лежащие в основе Вселенной, — это ноты. Когда закончила — семью часами позже, — было уже утро, а на руках у Кэрри лежал манифест на сорок пять страниц, озаглавленный «Как я заново открыла музыку». В нем объяснялась связь между нотами джаза, Джексоном Поллоком, математикой, квантовой механикой и общей теорией относительности Эйнштейна. Все это и правда было связано. Ведь Джон, сволочь такая, сказал: «Надо лишь слушать».
Кэрри схватила куртку, блокнот и выбежала на улицу. Помчалась по дорожке, босыми ногами по снегу, и чуть не сшибла невысокого мужчину испанской наружности. Он совершенно точно был преподавателем, и Кэрри сунула ему под нос манифест.
— Вы должны это прочесть и опубликовать. Это изменит мир. Все вокруг — музыка, но старый подход безнадежен. Он ведет нас в тупик. А я открыла новый путь, заново изобрела музыку. Разве не видите? Все взаимосвязано, это разум самого Бога, черт побери!
— С вами все хорошо, мисс? Вы из Батлера? — спросил маленький профессор, озираясь по сторонам.
Двое студентов — парень и девушка, — проходившие мимо, остановились.
— Читайте быстрее! Это самый важный в мире доклад. Смотрите! — Кэрри показала ему первую страницу манифеста.
— Кто-нибудь знает эту барышню? — спросил профессор студентов. Те промолчали и даже не шевельнулись.
— Она голая, — сказала наконец девушка.
— И босиком, — добавил ее спутник.
— Вы о чем вообще?! — прокричала Кэрри. — Как не поймете? Чарли Паркер и Телониус Монк освободили музыку от хватки мертвой руки сраных европейских канонов. Они уловили, что в основе музыки — математика. Черт, да у вас в руках ключ к Вселенной!
— Я профессор Санчес. Помогите мне, — обратился испанец к студентам. — Отведем ее к Маккошу.
В медпункте Кэрри дали дозу карбамазепина — но ее только вырвало. Тогда Кэрри накачали снотворным, навсегда стерев из ее памяти остаток дня и почти две предыдущие недели.
Потом ее привели в норму в частной клинике, после курса лития. Время шло. Кэрри вернулась домой, в Мэриленд.
— У тебя был заскок, — пояснил отец. — Мне жаль, Кэролайн. Теперь-то ты меня понимаешь? Тебе то лучше всех, то хуже…
— Значит, эта дрянь досталась мне от тебя, — сказала Кэрри. — Видеть тебя не желаю! И второго такого раза мне тоже не надо.