- что нового, Тони? - спросил я.
- а-а, говно, - ответил Тони.
- это не ново.
- говно, - повторил Тони.
- а-а, говно, - подтвердил Индеец Майк.
мы отхлебнули пива.
- что ты думаешь о луне? - спросил я Тони.
- говно, - ответил Тони.
- ага, - подтвердил Индеец Майк, - если на земле мудак, то и на луне мудаком останешься. без разницы.
- говорят, на Марсе, вероятно, жизни нет, - сказал я.
- и что? - спросил Тони.
- а, говно, - сказал я. - еще 2 пива.
Тони их нам катнул, подошел за деньгами, выбил, вернулся на место.
- вот говно, как жарко-то. уж лучше слохнуть, как вчерашний Котекс.
- куда люди попадают после смерти, Тони?
- в говно. какая разница?
- ты что, не веришь в Человеческий Дух?
- говна мешок!
мы пили пиво и обдумывали это замечание.
- слушайте, - сказал я, - мне надо поссать.
я пошел к писсуару, а там, как обычно, торчал Филин Пити.
извлек свой инструмент и начал ссать.
- какой у тебя хуй маленький, - сообщил он мне.
- когда я ссу или медитирую - да. но я отношусь к суперрастяжимому типу. когда я готов к бою, каждый дюйм, что у меня есть сейчас, приравнивается к шести.
- тогда хорошо, коли не врешь, потому что я вижу только два дюйма.
- я только головку высовываю.
- я тебе доллар заплачу, если дашь отсосать.
- это немного.
- ты выташил больше, чем только головку, ты вытащил вообще всё, что у тебя есть.
- отъебись, Пит.
- ты еще ко мне прибежишь, когда деньги на пиво кончатся.
я вышел обратно.
- еще 2 пива, - заказал я.
Тони проделал весь номер снова, вернулся.
- такая жара, что я, наверное, рехнусь, - сказал он.
- жара просто заставляет тебя осознать свою подлинную сущность, сказал я Тони.
- секундочку! ты что, меня чокнутым назвал?
- да мы все тут такие, только это держится в тайне.
- ладно, допустим, это говно твое - правда: сколько тогда на земле здравых людей? вообще хоть один остался?
- несколько.
- сколько?
- из миллиарда?
- да, да.
- ну, я бы сказал, 5-6.
- 5-6? - переспросил Индеец Майк. - соси мой хуй!
- слушай, - сказал Тони. - а откуда ты знаешь, что я псих? как нам это сходит с рук?
- ну, поскольку все мы психи, контролировать нас могут только очень немногие, их слишком мало, поэтому они нам просто дают порезвиться на воле. больше пока сделать они ничего не могут. я некоторое время думал, что они найдут себе какое-нибудь местечко для жизни в открытом космосе, а нас уничтожат. теперь же я знаю, что и космос психи контролируют.
- откуда знаешь?
- потому что они в луну американский флаг воткнули.
- а если бы русские русский флаг в луну воткнули?
- то же самое, - ответил я.
- а ты, значит, беспристрастен? - спросил Тони.
- я беспристрастен ко всем степеням безумия.
мы притихли, пили дальше. Тони тоже начал начислять себе скотча с водой. он-то вправе, он тут хозяин.
- господи, какая жарища, - сказал Тони.
- да, говно, - подтвердил Индеец Майк.
затем Тони заговорил.
- безумие, - сказал Тони, - а знаете, вот в эту самую минуту кое-что очень безумное тут происходит!
- ну дак, - подтвердил я.
- нет-нет-нет... я имею в виду ПРЯМО ВОТ ТУТ, у меня!
- м-да?
- м-да. настолько безумное, что иногда самому страшно.
- рассказывай, Тони, - сказал я, постоянно готовый выслушать чужое дерьмо.
Тони склонился очень близко.
- я знаю, у одного парня тут есть машина для ебли. не какое-нибуль сумасшедшее говно из секс-журналов, как в рекламе пишут, грелки там со сменной пиздой из теста и прочая хрень. парень в самом деле ее собрал. немецкий ученый, мы его заполучили, я имею в виду, наше правительство, пока русские его не сцапали. а теперь держат в секрете.
- конечно, Тони, еше бы...
- Фон Брашлиц. наше правительство пыталось заинтересовать его в КОСМОСЕ. фиг там. просто блистательный старый хрыч, но все мозги одной этой ЕБЛИВОЙ МАШИНОЙ забиты. и в то же время считает себя чем-то типа художника, иногда даже Микеланджело себя называет... его списали на пенсию, на 500 баксов в месяц, чтоб только не помер и в психушку не загремел. некоторое время за ним присматривали, а потом им надоело или забыли про него, но чеки слали регулярно, и агент время от времени заходил к нему поговорить минут на двадцать раз в месяц, в отчете писал, что он по-прежнему псих, потом отваливал. и вот он мотался по городам, мотался, везде за собой здоровенный красный чемодан таскал. наконец, как-то вечером заруливает сюда и начинает кирять. тележит мне, что он старый, устал, что ему нужно хорошее тихое местечко - исследования проводить. я от него отмазывался, как только мог. сюда много чокнутых захаживает, сами знаете.
- ага, - подтвердил я.
- тогда, чуваки, он надирается все сильнее и сильнее, и выкладывает мне. он-де изобрел механическую бабу, которая мужика выебет лучше любой женщины в истории!
плюс никаких котексов, никакого говна, никаких наездов!
- я ищу, - сказал я, - такую бабу всю свою жизнь.
Тони рассмеялся:
- все ищут. я решил, что он ненормальный, конечно, пока как-то ночью после закрытия он не завел меня к себе в ночлежку и не вытащил из красного чемодана свою ЕБЛИВУЮ МАШИНУ.
- и?
- будто в рай попадаешь, а не сдох.
- давай, конец угадаю? - предложил я Тони.
- валяй.
- Фон Брашлиц и его ЕБЛИВАЯ МАШИНА сейчас у тебя наверху сидят.
- а-га, - протянул Тони.
- сколько?
- двадцатка с рыла.
- двадцать баксов с машиной поебаться?
- он превзошел всё, что бы нас ни Создало. сами увидите.
- да Филин Пити у меня за доллар отсосет.
- Филин Пити-то ништяк, только он - не изобретение, которое богов на лопатки положит.
я сунул ему 20.
- ну, Тони, гляди у меня: если это ты по жаре приколоться решил, то считай, лучшего своего клиента ты уже потерял!
- ты же сам сказал, что мы все тут всё равно чокнутые. дело твое.
- правильно, - сказал я.
- правильно, - поддакнул Индеец Майк, - и вот мои 20.
- я только 50 процентов получаю, вы должны меня понять. остальное Фон Брашлицу идет. пенсия в 500 баксов - это не сильно много с инфляцией и налогами, а Фон Б. к тому же шнапс хлещет, как сумасшедший.
- пошли, - сказал я, - 40 баксов у тебя уже есть. где эта бессмертная ЕБЛИВАЯ МАШИНА?
Тони поднял створку стойки и сказал:
- проходите сюда. подниметесь по задней лестнице, просто подниметесь, постучите, скажете: "нас Тони прислал".
- что, в любую дверь?
- №69.
- ох ты ж черт, - сказал я. - ну еще бы.
- ох ты ж черт, - передразнил Тони. - лучше яйца в кулак собери.
мы нашли лестницу, поднялись.
- Тони прикола ради на все пойдет, - сказал я.
идем дальше, вот она - дверь №69.
я постучал:
- нас Тони прислал.
- ах, заходите же, джентльмены!
сидит там такой старый похотливый шизик, в руке стакан шнапса, очки с двойными линзами. прямо как старом кино. у него, казалось, была гостья молоденькая, даже слишком молоденькая, на вид и хрупкая, и сильная.
она закинула одну ногу на другую, мелькнув всем, чем надо: нейлоновые колени, нейлоновые ляжки, и вот этот крошечный просвет, где заканчивались длинные чулки и едва намечалась полоска голого тела. она вся была сплошной попкой и грудями, нейлоновые ноги, смеющиеся иссиня-чистые глаза....
- джентльмены - моя дочь, Таня...
- что?
- ах, да, знаю, я так... стар... но точно так же, как существует миф о черных с их вечно огромными хуями, есть еще и миф о старых грязных немцах, никогда не прекращающих ебстись. верьте во что хотите. это моя дочь Таня как бы там ни было...
- приветик, мальчики, - рассмеялась она.
тут мы все взглянули на дверь с надписью: КОМНАТА ДЛЯ ХРАНЕНИЯ ЕБЛИВОЙ МАШИНЫ.
он допил шнапс.
- так, значит... вы, мальчики, зашли ПОЕБАТЬСЯ как никогда в жизни, я?
- Папа! - сказала Таня, - неужели всегда нужно быть таким грубым?
Таня снова скрестила ноги, на сей раз задрав повыше, и я чуть не кончил.
потом профессор хлопнул следующий стакан шнапса, поднялся и подошел к двери с надписью КОМНАТА ДЛЯ ХРАНЕНИЯ ЕБЛИВОЙ МАШИНЫ. повернулся к нам, улыбнулся, а затем очень медленно отворил дверь, зашел внутрь и выкатил эту штуковину на чем-то вроде больничной койки с колесиками.
совершенно ГОЛУЮ глыбу металла.
проф подкатил эту фиговину прямо к нам и замычал какую-то дурацкую песенку - вероятно, что-то из немецкого.
глыба металла с такой дырой посередине. у профессора в руке появилась масленка, он ткнул ею в дырку и начал закачивать внутрь хренову тучу масла, по ходу дела мыча свою безумную немецкую песенку.
он все качал и качал, потом оглянулся через плечо, сказал:
- славно, я? - и снова отвернулся, качая себе дальше.
Индеец Майк взглянул на меня, попробовал рассмеяться, вымолвил:
- черт побери... нас опять отымели!
- ага, - ответил я, - я уже, наверное, лет пять не барался, но будь я проклят, если засуну хуй в эту кучу свинца!
Фон Брашлиц расхохотался, подошел к своему шкафчику с пойлом, отыскал еще одну чекушку шнапса, начислил себе хорошенько и уселся лицом к нам.
- когда мы в Германии начали понимать, что война проиграна, а сеть затягивается - до самой последней битвы за Берлин, - мы поняли, что война приобрела новую сущность: подлинная война разгорелась за то, кто побольше немецких ученых себе захапает. Россия ли цапнет себе побольше, Америка - именно они первыми доберутся до луны, первыми до Марса... все что угодно сделают первыми. не знаю уж, как там на самом деле у них вышло... по количеству или в смысле научной силы мозга. знаю только то, что до меня американцы добрались первыми, вытащили меня, увезли в машине, дали выпить, уперли дуло в висок, наобещали кучу, орали, как ненормальные. я все подписал...
- ладно, - сказал я, - довольно истории, я все равно свою письку, свою бедную маленькую письку в эту глыбу сталепроката совать не собираюсь - или как там она у вас называется! Гитлер точно чокнутый был, если с вами нянчился, лучше б до вашей задницы первыми добрались русские! верните мне мои 20 баксов!
Фон Брашлиц рассмеялся:
- хииихииихииихи... это же всего-навсего моя маленькая шутка, найн?
хиихиихиихиии!
он запихал гору свинца обратно в чулан, захлопнул дверь.
- ох, хихииихи! - и еще чуток отпил шнапса.
затем Фон Б. налил себе еще. ну он и хлещет.
- джентльмены, я - художник и изобретатель! моя ЕБЛИВАЯ МАШИНА - на самом деле, моя дочь, Таня...
- опять шуточки, Фон? - спросил я.
- никаких шуточек! Таня! подойди и сядь джентльмену на колени!
Таня расхохоталась, встала, подошла и села мне на колени. ЕБЛИВАЯ МАШИНА? я не мог в это поверить! кожа ее была кожей - или ею казалась, а язык, вкручиваясь мне в рот, когда мы целовались, был далеко не механическим - каждое движение его отличалось от прежнего, отвечало на мои.
и тут я приступил: сдирал с ее грудей блузку, исследовал трусики, распалился сильнее, чем за все последние годы, а потом мы с нею сплелись; уж и не знаю, как, но мы оказались на ногах - и я взял ее стоя, руками вцепившись в ее длинные светлые волосы, загибая ей назад голову, а потом скользнул пальцами вниз, раздвигая ей ягодицы, и пихал, пихал, она кончила - - я почувствовал в ней биение и тоже вступил.
лучше ебли у меня вообще никогда не было!
Таня сходила в ванную, почистилась и приняла душ, снова оделась для Индейца Майка. наверное.
- величайшее человеческое изобретение, - довольно серьезно произнес Фон Брашлиц. вполне справедливо.
тут Таня вышла и уселась МНЕ на колени.
- НЕТ! НЕТ! ТАНЯ! ТЕПЕРЬ ОЧЕРЕДЬ ВТОРОГО! ЭТОГО ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ОТЪЕБАЛА!
она, казалось, не услышала, и это было странно даже для ЕБЛИВОЙ МАШИНЫ, поскольку в самом деле я никогда очень хорошим любовником и не был.
- ты меня любишь? - спросила она.
- да.
- я тебя люблю, и я так счастлива, и... я не должна быть живой, ты ведь это знаешь, правда?
- я люблю тебя, Таня. вот все, что я знаю.
- черт побери! - заорал старик, - ЕБАНАЯ ЕБЛИВАЯ МАШИНА! - он подскочил к полированному ящику, на стенке которого печатными буквами значилось ТАНЯ. оттуда торчали разноцветные проводки; виднелись шкалы с дрожавшими стрелками множества разных цветов, огоньки, мигавшие то и дело, что-то тикало... я никогда не сталкивался с более ненормальным сутенером, чем Фон Б. он по-прежнему забавлялся со своими шкалами, потом взглянул на Таню:
- 25 ЛЕТ! почти всю жизнь тебя строил! даже от ГИТЛЕРА тебя прятать пришлось! а теперь... пытаешься превратиться в обычную заурядную блядь!
- мне не 25, - сказала Таня, - мне 24.
- видите? видите? как простая сука!
и он вернулся к своим шкалам.
- ты другой помадой накрасилась, - сказал я Тане.
- тебе нравится?
- о, да!
она перегнулась и поцеловала меня.
Фон Б. все так же играл со своими манометрами. я чувствовал, что он выиграет.
Фон Брашлии повернулся к Индейцу Майку:
- это просто незначительный каприз техники, верьте мне. через минуту я все исправлю, я?
- надеюсь, - произнес Индеец Майк. - у меня тут 14 дюймов ждут, и я на 20 баксов обеднел.
- я люблю тебя, - говорила мне Таня. - я никогда ни с одним человеком ебаться больше не буду. если ты не сможешь быть со мной, то никого другого у меня не будет.
- я прошу тебя, Таня, что бы ты ни сделала.
проф уже злился, он крутил ручки, но ничего не происходило:
-ТАНЯ! тебе уже пора ЕБАТЬ ВТОРОГО человека! я уже... устал... наверное, шнапс... спать... Таня...
- ах, - сказала Таня, - ты гнилой старый ебила! со своим шнапсом а потом за сиськи меня всю ночь кусаешь, заснуть мне не даешь! сам даже поднять его по-человечески не можешь! блевать тянет!
- ВАС?
- Я СКАЗАЛА, "ТЫ ДАЖЕ ПОДНЯТЬ ЕГО ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ НЕ МОЖЕШЬ!"
- ты, Таня, ты за это заплатишь! ты - моё творение, а не я твоё!
он продолжал вертеть свои волшебные рукоятки. я имею в виду, на своей машине. он уже довольно сильно рассердился, это было хорошо заметно. видно было и то, что гнев придал ему какое-то сияние превыше его самого.
- ты подожди, Майк, мне просто надо электронику подрегулировать! подожди!
короткое замыкание! я его вижу!
потом он подскочил. этот парень, которого спасли от русских.
он посмотрел на Индейца Майка:
- всё исправлено! машина в порядке! наслаждайся!
и он отошел к своей бутылке шнапса, налил себе хорошенько, сел смотреть.
Таня встала у меня с коленей и подошла к Индейцу Майку. я наблюдал, как они обнимаются.
Таня расстегнула Майку молнию, вытащила его хуй - чуваки, хуя же у него было до хуя! он сказал 14 дюймов, а больше походило на все 20.
тут Таня обвила этот хуй всеми своими пальцами.
Майк застонал от благости.
затем она вырвала весь этот хуй прямо из тела. и отбросила его в сторону.
я видел, как эта штука покатилась по ковру обезумевшей сосиской, оставляя за собой печальныи след из капелек крови, докатилась до стены. и осталась там - с головкой, но без ножек, да и пойти некуда... что, в обшем-то, было похоже на правду.
за ним последовали ЯЙЦА - полетели прямо по воздуху. тяжелой кривой дугой. они просто шлепнулись на середину ковра, не зная, что бы еше такого сделать - кроме как капать на него кровью.
вот они и капали.
Фон Брашлиц, герой русско-американского вторжения, пристально посмотрел на то, что осталось от Индейца Майка, моего старого кореша и собутыльника, что ярко краснело на полу, расползаясь от центра, - и выбрал прямой путь, вниз по лестнице...
комната 69 предпочла все, что угодно, только не это.