Джеффри пожал плечами.
— Как пожелаешь, братец, хотя у меня есть причины в любом случае не спать в эту ночь.
Такие причины имелись у всех, хотя Зловред Окаянный обождал, пока они покончат с ужином и не торопился с ними разделаться. Едва они успели улечься, как он вновь принялся за свое дело. Только Ален и Джеффри смежили очи, как налетел ужасный разбойничий посвист со всех сторон.
Ален тут же вскочил, привстав на своем походном ложе, хватаясь за эфес меча.
— Так же и оглохнуть можно во сне!
— А, ерунда, — откликнулся Джеффри, переворачиваясь на другой бок. Однако напряжен он был как трос перед водоворотом. — Просто хочет нас попугать.
— Это у него неплохо получается, — Ален посмотрел в сторону леса. Глаза его округлились от испуга. — А ты не мог бы его остановить, заткнуть ему глотку, Грегори?
Он говорил это так, словно речь шла о беспокойном надоедливом петухе, который никак не дает ему проспаться и будит ни свет не заря.
Грегори из своего глубокого транса отвечал бормотанием.
— Что-что?
— Я говорю, чего вы от меня хотите?
— Мы хотим, чтобы ты унял этого визгуна Окаянного, или как ты там его называл. Это возможно?
— Хороший вопрос, — откликнулся Грегори через некоторое время. — Но учтите — пока мы его слышим — мы знаем, где он находится.
Ален пожал плечами:
— Чувствую, этот концерт предстоит слушать до утра.
Где-то в глубине чащи новый крик прорезал ночь, громкий и душераздирающий — словно там кого-то резали на кусочки.
— Ты еще в самом деле надеешься уснуть? — спросил ехидно Джеффри. — Я могу устроить — колыбельное заклятие быстро отправит тебя в глубокий и безмятежный сон. Будешь посапывать, как младенец в люльке.
Ален подумал над этим предложением несколько минут, прежде чем покачать головой:
— Дудки! Принц, который ведет армию в бой, должен постоянно иметь свежую голову, в особенности перед атакой. Невзирая на усталость, я должен быть всегда наготове.
— Славно сказано, — кивнул Джеффри. — За таким полководцем и я — в огонь и воду.
И снова крик из леса прорезал ночь.
— Теперь он не дает нам спать с другой стороны! — заметил Ален, поворачиваясь вокруг оси, чтобы вычислить источник шума. — Как это он успевает так быстро обегать нас?
— Он где-то поблизости и ходит кругами, — зевнул Джеффри, — а сам кричит в сторону леса, вот эхо и долетает с разных сторон.
Ален выждал, прислушиваясь. Похоже, крик переместился с запада на восток.
— Так где же он находится? — Он толкнул сонного Джеффри.
— Кто?
— Этот… визгун. Где он сейчас?
— Да это всего лишь иллюзия, — пожал плечами Джеффри Гэллоугласс. — Подумаешь, наваждение. И не таких видали.
— Если он так искусно манипулирует с эхом, откуда мы можем знать, с какой стороны он нападет?
Вопль оборвался.
— Наконец-то! — с облегчением вздохнул Ален.
— А вот это уже мне не нравится, — Джеффри перевернулся на локте и наполовину выдвинул меч из ножен. — Когда крик смолкает — жди атаки!
Что-то подвывало в тенях, простершихся через поляну. Каждый низкорослый кустик вдруг превратился во врага.
— Идет? — Теперь и меч Алена наполовину выдвинулся из ножен, готовый предаться воле хозяина.
— Бежит! Это собака! — восторженно отозвался Джеффри. — Я же говорил — он непременно примет этот облик — это его коронный номер!
Быстро обнажив меч, он встал на колено, выставив вперед руку со словами:
— Иди же сюда, несчастный! Не бойся!
Собака, если только это в самом деле была собака — поскуливала в тени, но на глаза показываться не спешила.
— Боится людей! — воскликнул Джеффри. — Бедняжка! Кто тебя так напугал? — Он выудил из мешка кусок вяленого мяса, которое в здешних краях называлось бастурмой, оторвал немного и вытянул перед собой:
— На-на-на! Иди сюда, дружище, не бойся! Никто тебя не тронет — если ты не укусишь руку дающего. — И он рассмеялся, затем повторив призыв:
— Иди-иди сюда. На!
Алчно крадучись в неровных бликах костра, к ним приблизился шелудивый старый пес — вызывало удивление, как его еще ноги носили по свету. А уж тем более в такую пору.
— Вот тебе! — задабривал Джеффри. — Попробуй, отведай! Тогда больше не будешь изводить нас ночь напролет, договорились?
— Джеффри! — воскликнул Ален. — Ты забыл, что говорил Грегори? Этот оторвыш Окаянный часто принимает вид бродячей собаки!
Джеффри удивленно замер — ив этот миг, в мановение ока собака распухла до размеров целой лошади, а морда у нее стала грозной, как у мастифа, с широкой и отнюдь не добродушной пастью, и пасть эта очутилась у самой головы Джеффри, готовая заглотить ее целиком и как следует попробовать «на зубок», словно для того, чтобы убедиться, что она не фальшивая.
— Берегись! — закричал Ален и метнулся вперед, сверкнув в воздухе мечом между головой Джеффри и ненасытной зловонной пастью.
Под лезвием что-то чавкнуло, затем хрустнуло: можно было догадаться, что удар достиг цели. Выпад был успешен. Громадная голова мастифа взметнулась — и Ален отлетел в сторону. Монстр с диким криком, который дал бы вперед сто очков любому пароходному гудку, попятился.
Тут и Джеффри вскочил с мечом, лицо его потемнело от ненависти:
— Предатель! Так-то ты платишь за добро? И еще смеешь принимать форму лучшего друга человека? Ну, погоди у меня! — И он прыгнул вперед, намереваясь вонзить меч в грудь собаки размером с теленка.
Монстр с воем отпрыгнул назад, но меч успел оставить зарубку на его слюнявой пасти. Он заорал снова, пуще прежнего — но уже не покушался на Джеффри.
Это, собственно, и спасло брата Грегори. Челюсти клацнули всего в нескольких дюймах от его головы. Джеффри успел вскочить на ноги и размахивал мечом перед собачьим носом.
Гигантская собака испустила жалобный вопль, сравнимый по силе разве что с грохотом сталкивающихся в небе туч, и припустила обратно в лес, даже не оглядываясь. Это называлось «задать стрекача» — и задавал он его славно. Оставив за собой компанию троих мужчин с зажатыми ушами. Наконец его вой растворился в лесной глуши. Ему вторили далекие волчьи голоса.
Грегори наконец смог отнять ладони от головы и пробормотал:
— Вот это да!
— А он один такой — или этих Окаянных бродит здесь целая стая? — задался вопросом Ален.
— Если бы он был не один, то уже давно привел бы с собой всю стаю, — «утешил» Джеффри. Он воткнул меч в землю, точно играл в «ножички», выдернул, а затем снова воткнул. — Очисти клинок, Ален. Неизвестно, что у него за кровь, и как она может подействовать на закаленный металл.
— Ну, свое он получил, это точно. Не зря напрашивался, — Ален проделал те же манипуляции, затем посмотрел на Грегори. — Как думаешь, теперь-то он не вернется?
— Снова попытается нас обхитрить, — убежденно сказал ученый, со взглядом, отсутствующим из-за медитативного состояния. — Но не стоит из-за этого терять драгоценное время сна — кто знает, когда он теперь соберется в очередной раз испытывать наше терпение.
— Спать?! Сомневаюсь, что смогу закрыть глаза хоть на мгновение! — Голос Алена дрожал. — Давай-ка пропустим стаканчик — другой винца, Джеффри! Надо поговорить и согреться, прежде чем думать о сне. Сон придет сам.
— Примем немного «озверина». Чтобы озвереть как следует.
Джеффри раздул угасавшие угли и присел к костру, протягивая руки к теплу — но меч предусмотрительно оставил на коленях, не вкладывая в ножны.
— Подумай только, какую прекрасную историю ты сможешь рассказать внукам, Ален.
— Дай сначала внуков увидеть, — сухо ответил принц, присаживаясь напротив. — С каждой минутой в этих краях мне все меньше верится, что я их когда-либо увижу. Точнее сказать, увидеть бы хоть их бабушку напоследок.
Джеффри нахмурился:
— Хочешь сказать, ты не доверяешь моей сестре?
— Доверять-то я ей доверяю, — ответил Ален, разминая пальцы, озябшие от прикосновения к холодному металлу. — Но не настолько, чтобы считать, что она предана мне целиком, и мне не придется доказывать ей расположение каждый день, наверное всю жизнь.
— Ну, это дело понятное, — крякнул Джеффри, не отрывая глаз от костра, словно давая взгляду согреться и оттаять от ужасов окружающей ночи. — Никогда нельзя быть убежденным в женщине до конца, какой " бы она ни была верной и надежной. Женщина — это не конь, и не боевой товарищ, и даже не охотничья собака, чтобы быть в ней уверенным до конца. Она в любой момент может того…
— Что — «того»? — вскинул голову Ален. — Ты что имеешь в виду?
— Пойти на попятную — вот что я «имею в виду», — передразнил Джеффри.
Так ненавязчиво беседа перетекла к вопросам предстоящей женитьбы, потом к воспоминаниям о детских проказах, и примерно через полчаса Джеффри потянулся со словами:
— Ладно, кажется, пора подумать и о сне.
— Лучше подумать о жратве, — раздался жалобный тонкий голос из темноты.
Ален вздрогнул. Джеффри вскочил на ноги.
Какой-то сморщенный старичок приковылял на свет костра, с одной рукой, засунутой под тунику, как делают спасаясь от ночного холода, а другой опираясь на посох, в позе нищего, просящего подаяние.
— Вспомните о бедствующих и голодных, благородные люди. Сжальтесь над странником!
Джеффри сморщил рот, пожевал губами:
— Откуда ты взялся, не к ночи будь помянут. Кто собирает милостыню в такое время, я уже не говорю — в таком месте?
— О, милосердные дворяне! Голод преследует меня везде, и в этом месте, и в это время он не оставляет меня ни на минуту. — Старик протянул дрожащую руку:
— Умоляю вас. Хоть крошку хлеба!
— О чем разговор! — Ален вскочил, готовый обнять его, чтобы усадить к костру, как желанного гостя — так велел обычай его предков, славившихся гостеприимством. Но тут прозвучал предупреждающий голос Грегори:
— Берегись, Ален! Он вовсе не тот, за кого себя выдает. Это Зловред Окаянный — в самом страшном из своих обличий!
Старик зарычал и закрутился волчком, выхватывая руку из-под туники. Громадные шестидюймовые когти устремились Алену под ребра.
Только мгновенная реакция спасла принца, заставив отшатнуться в сторону, и левой рукой блокировать удар. Когти порвали одежду и разодрали кожу. Хлынула кровь, окрасив рукав. Джеффри сделал выпад, отсекая мечом руку, ранившую принца. Старик взвыл, меняясь прямо на глазах — он стал расти, иссохшее тело покрылось мышцами и шерстью, седые волосы на голове вместе с бородой мгновенно почернели, а упавшая наземь конечность зашевелилась, устремляясь к упущенной добыче.
Джеффри второй раз взмахнул мечом, невзирая на крик, от которого хотелось не просто закрыть уши, но и поскорее оглохнуть, чтобы забыть о мучениях. Однако было поздно — юркий монстр развернулся и опрометью скрылся в лесу, с хрустом сокрушая на своем пути деревья. Оттуда раздался крик такой силы, что принц и рыцарь попадали на колени, закрывая уши и голову руками. Когда вопль стих, они, осторожно отняв от ушей ладони, со вздохом опустили руки. Джеффри спросил:
— Ты что, заглушил этот голос?
— А то как же, — отвечал Грегори голосом, шумевшим как ветер в листве. — Иначе быть бы вам уже глухими — ведь он кричал на этот раз в полную силу.
— Должно быть я слишком много времени провожу с волшебниками. Теперь я, кажется, понял это.
— Что ж тут сложного? Просто волновая теория, — стал объяснять Грегори, — одна волна гасит другую. Важно только учесть резонанс.
— Резо… что?
— Ну, амплитуду колебаний. — Он перевел глаза на брата. — Джеффри, объясни ты ему попроще.
— Какая разница, — пробурчал тот, — обучение все равно не спасет от магии. А вот выхваченный вовремя меч еще ой как поможет делу.
— Я бы посвятил тебя в рыцари за этот поступок, — сказал ему благодарный Ален, — если бы ты уже не был рыцарем, сэр рыцарь.
— Ничего, — пробормотал смущенный знаками внимания Джеффри, — я и так… всегда готов.
— Ладно, — потирая ладони, сказал Ален, — поучусь в другой раз вашей волновой теории, а сейчас… — тут его взгляд упал на окровавленный камзол. Голос его изменился при последних словах. Он повернулся к Джеффри, протягивая залитый кровью рукав.
— А теперь, сэр Грегори, покажите ваше медицинское искусство. Я как-то уже, помнится, был тому свидетелем, что вы и доктор преизрядный.
Грегори выкатил глаза. Руки его затрепетали вместе с возрастающим пульсом, кровь забилась в жилах в несколько раз чаще. Наконец он приблизился к Алену и уставился на рану.
— Что он там со мной делает, Джеффри? — спросил Ален сквозь зубы, стараясь не смотреть на рану.
— Да ничего, — ответил тот. — Ищет следы яда.
Ален поежился.
— Сейчас плоть начнет срастаться, — Джеффри улыбнулся. — А перед этим надо убедиться, что кровь не отравлена.
— Это как змеиный яд, — пояснил Грегори, — я расщепляю углеродные цепи, и яд становится безвредным веществом. — Он отпустил руку Алена. — Останется шрам на память. Рукав тоже залатать или как?
Ален опустил глаза — и увидел только алый рубец на коже. — Нет, благодарю, Грегори. — Достаточно того, что вы залатали мне шкуру, а шерсть вырастет новая.
— Говоря это, принц имеет в виду, что в его замке достаточно одежды. Особа королевских кровей не должна ходить в латаном-перелатаном! — со смехом пояснил Джеффри. — Разве не так?
— Да, друзья мои, и сегодня вы спасли эту королевскую кровь. Вот уже не раз путешествуя с вами, я убеждаюсь в том, что верных слуг престола искать надо не во дворцах, а в пути, в поле, во время ночлега на биваке под открытым небом и…
«Ну вот, завел шарманку!» — было написано на лицах братьев.
Ален вовремя остановился.
— Ладно, «и так далее». Не скисайте. Сейчас не время для речей — им наступит место в тронном зале.
— Давайте-ка присядем к костру и поговорим о более приятных вещах, — предложил Джеффри и первым подал пример. — Я вот чего хотел спросить: не может ли он кричать потише?
— Он проиграл эту схватку, мой друг, — сказал Ален. присаживаясь с улыбкой. — Пусть же изливает свой бессильный гнев и досаду в воздух. Этого мы не можем ему запретить.
— Если бы — в воздух. Он изливает его в мои уши, — Джеффри зажмурился, так как в этот момент шум из леса стал особенно невыносим. — Вода закипает. Не желаете ли чашечку чая, Ваше Высочество?
— Премного благодарен. Не откажусь. Что за трава? Это заварка, я так понимаю.
— Настой ромашки, если вы еще питаете надежду на сон, — Джеффри рассыпал порошок в две чашки и плеснул туда кипяток.
— Ты еще думаешь о сне? — удивился Ален. — А что, этот… Зловред Окаянный не обещал проведать нас еще разок?
— Больше не сунется. — Грегори занял свое место у костра, скрестив ноги. — Он ищет легкой поживы, а не трех человек, готовых сражаться спина к спине. Вот если бы он поживился одним из нас, тогда бы, наверное, вернулся за следующей порцией.
— Что-то мне уже не хочется покидать лагерь, пока тут бродит такое…
— Тогда спи, — посоветовал Джеффри, — или, по крайней мере, приляг и подумай о более приятных вещах.
Ален посидел немного, затем стал клевать носом.
Встрепенувшись, он допил чай и кивнул:
— Пойду попробую.
Трудно сказать, спали в самом деле они в эту ночь или нет: такое состояние трудно назвать сном. Но все же двое прилегли, то и дело ворочаясь с боку на бок, пока Грегори сторожил лагерь в медитативной позе, олицетворяя собой статую загадочного Сфинкса.
Только когда небеса стали бледнеть в предчувствии зари, вопли Зловреда Окаянного наконец стихли. Они оборвались с первым лучом солнца. Ален присел, бледный, как рассвет и взъерошенный, как лесная чаща неподалеку. Он стоически молчал. Джеффри, зевая, как лев, перевернулся и простонал:
— Чувствую себя так, будто ни разу не сомкнул глаз!
Это было конечно сильным преувеличением, так как сам Ален не единожды за ночь вздрагивал от его громоподобного храпа.
— Бедняга, — посочувствовал Ален. И, повернувшись, посмотрел на «часового». — Вернись в наш мир, Грегори. Он уже проснулся.
Прошло несколько минут: лишь те, кому был знаком транс Грегори, могли бы заметить едва заметное глазу трепетание век и пальцев, говорившее о том, что перед ними живой человек. Поскольку Ален и Джеффри числились среди этих сведущих людей — и даже, можно сказать, в некотором смысле посвященных, они не удивились, когда статуя Сфинкса вдруг подняла голову и сказала: