— Именно. Не беспокойся обо мне, я не голоден.
— Прекрасно. Может, расскажешь, наконец, что за дело тебя привело в Лондон и, в частности, в мой дом?
— Кстати, славный дом, — заметил Габриэль. — Твоя смертная возлюбленная благотворно на тебя влияет. Ты даже внешне изменился. Почему ты до сих пор ее не обратил, позволь спросить?
— Позволь возразить, что это не твое дело, — отрезал Каин.
— Что, пока еще не мое, согласен. Однако советую тебе с этим не тянуть. Мы не поощряем длительных любовных отношений между Истинным и человеком, ты же знаешь. Это ставит под угрозу нашу тайну. И более не имеет смысла представлять ее своей человеческой прислужницей: все прекрасно знают, кем она фактически тебе приходится. Единственный выход для вас двоих — обращение.
— Мы в процессе решения этого вопроса, — процедил сквозь зубы Каин. — Может, вернемся к теме нашего разговора?
— Изволь. Полагаю, излишне брать с тебя слово о сохранении нашей беседы в тайне?
— Я не слишком болтлив, Палач.
— Знаю. Дело такое: пару дней назад я прибыл в Лондон расследовать ситуацию с участившимися и крайне неосторожными убийствами людей. Кто-то из наших превысил меру, и, что вовсе непростительно, перестал за собой ‘убирать’. Практически одновременно в городе появились охотники. Сам понимаешь, когда на улицах начинают находить выпитые тела людей со следами укусов, тут же собирается группа очередных истребителей вампиров…
— И в большинстве случаев это — насмотревшиеся ужастиков подростки, — фыркнул Каин. — Времена достойных охотников миновали. В современном мире быть вампиром — практически то же самое, что быть рок-звездой или популярным актером. Скоро дойдет до того, что наш Род перестанет скрывать от людей свое существование…
— Но пока эти дни не настали, нам, Палачам, приходится устранять нарушителей. Все осложняется тем, что наши юные охотники раздобыли некий ‘эликсир Чарли’, препарат, благодаря которому они приобрели сверхъестественную силу, не уступающую силе Истинных. Лорда Мортинуса знаешь? Убит охотниками, как и примерно десяток вриколакосов. Охотники эти неуловимы и неистребимы — и, что еще более прискорбно, им явно помогает кто-то из Семьи. Они всегда знают, где найти очередную жертву, как ускользнуть от преследования. Им известно расположение большинства наших тайных клубов и убежищ в Лондоне. Нам же известно лишь имя их предводителя — мы не знаем, как он выглядит, не говоря уже о том, где скрывается. В общем, моя задача свелась к поиску двух Истинных — предателя, поставляющего информацию врагам, и виновника всей возникшей ситуации — того, кто слишком увлекся убийством людей.
— Постой, ты сказал — эликсир Чарли? Не так ли зовут твою пленницу?
— Все верно. Этой ночью я совершенно случайно стал свидетелем нападения охотников на недавно обращенного вриколакоса. Ему я помочь не успел, но схватил одного из охотников — мальчишку, чье лицо было скрыто капюшоном — и, прикоснувшись к нему, выяснил местоположение их текущего убежища.
— Мальчишка жив?
— Удрал, — сухо произнес Палач.
— Как это — удрал? От тебя??
— Каин, говорю же, он был силен, как Истинный. Я не ожидал такого. Я мог его догнать, но посреди улицы лежало тело вриколакоса, которое нужно было куда-то деть. После этого я бросился в логово охотников — какой-то заброшенный склад — где и нашел связанную девушку, Шарлотту Морриган, а также холодильник вот с этим веществом, — Габриэль разжал ладонь, и Каин с интересом уставился на узкую ампулу со светло-красной жидкостью.
— Что это?
— Видимо, тот самый ‘эликсир’. И Чарли как-то с ним связана. Судя по всему, охотники держали ее в плену и регулярно забирали у нее кровь. Сами они успели скрыться до моего визита — но девушку и препарат бросили.
— Не думаешь же ты, что…
— Все факты на это указывают. Каким-то образом кровь Чарли придает охотникам невероятную силу.
— Но ведь она — всего лишь человек. Как и сами охотники. Будь она Истинным, они бы обратились, вколов себе ее кровь!
— Верно. Но они — люди, в этом нет никаких сомнений. А вот Чарли — не вполне человек.
— То есть?
— Ты ведь слышал о существовании дампиров, полукровок?
— Да, но всегда относился к подобным историям с недоверием.
— Напрасно. Дампиры изредка рождались от союза Истинных и смертных, но еще реже выживали. Такие дети чаще всего оказывались нежизнеспособными. Бывали и исключения, конечно. Насколько мне известно, дампиры всегда перенимали больше от Истинного, чем от человека: они вынуждены были питаться кровью, чтобы сохранять способность к быстрой регенерации и устойчивость к болезням. Однако Чарли — случай совершенно уникальный. Как ни странно, человеческого в ней оказалось больше, чем вампирского.
— Хочешь сказать, кровь она не пьет?
— Нет. Для поддержания сил и замедления старения ей вполне достаточно обычной человеческой еды. Я пока не выяснил, кто она, откуда, как попала в руки охотников — она была слишком измождена, чтобы я мог что-то понять — но, по крайней мере, теперь мы знаем, зачем она понадобилась охотникам… Полагаю, Чарли сама нам все расскажет после того, как немного придет в себя. Или ее кровь расскажет.
— Если ты хотел меня заинтриговать, то тебе это удалось.
— Я и сам заинтригован.
— Ты потому привез ее ко мне, что не доверяешь местным Истинным?
— Да. Предатель еще не найден, Каин. А, учитывая ценность девушки…
— Понимаю.
— Самому мне придется как можно скорее вернуться в город. Вчера я созвал всю Семью, допросил каждого из Истинных отдельно. Напасть на след нашего загадочного убийцы не составило труда. Ты знаком с Эрлендом и Цицилией Асгардис?
— Нет, но имена знакомые.
— У них есть молодой сын, Элиан. Ранее он жил в Италии; в Лондон приехал пару месяцев назад. Вскоре после этого в городе и начались убийства.
— Почему ты думаешь, что именно он к ним причастен?
— Об этом мне сказали его родители. Вернее, их помыслы, которые они, как ни старались, не сумели от меня скрыть. Эрленд и Цицилия не только знали о проделках сына, но и покрывали его, как могли: уничтожали брошенные им тела жертв, оберегали его от контактов с другими членами Семьи, чтобы никто ни о чем не догадался. Мальчишка почувствовал свою вседозволенность и утратил всякое чувство меры: развлекался в человеческих барах и клубах вместе со своими вриколакосами, нападал на людей у всех на виду, устраивал шумные вечеринки для смертных в своем доме, часто заканчивавшиеся убийством всех приглашенных, а то и обращением некоторых из них. Родители вскоре утратили контроль над своим чадом — в том числе, над количеством убитых им людей. Их изуродованные тела стали находить повсюду. Что и привлекло внимание охотников.
— И, разумеется, даже после этого чета Асгардис не выдала сыночка Семье? — усмехнулся Каин.
— Не выдала. Но они не учли одного. Меня.
— Ты разыскал этого Элиана?
— Пока нет. На собрание Семьи он не явился, поскольку официально не является ее членом, а родители вот уже пару недель его не видели и не знают, где он сейчас обретается.
— Не боишься, что он слиняет из города?
— О, нет. Это не в его духе, поверь. Элиан — наглый, беспринципный, бесчестный юнец, разбалованный родителями настолько, что утратил всякий страх перед высшей властью. Визит Палача его позабавит, не более. Не удивлюсь, если он возьмется за свое с возросшим усердием, чтобы бросить мне вызов. Законы Рода его нисколько не волнуют.
— Нашему Перворожденному он бы понравился, как думаешь?
— Полагаю, да, будь он все еще жив. Но я убил Перворожденного, и уж разбушевавшегося мальчишку усмирю тем более.
— Что станет с его родителями?
— За укрывательство преступника им полагается серьезная кара. Действия их сына поставили под угрозу тайну нашего Рода и, более того, вывели на нас охотников. Пока что они содержатся под домашним арестом — их судьбу я решу после того, как закончу это дело. Допрос Семьи, увы, не прояснил ситуацию с предателем… Возможно, это Истинный-одиночка, такой, как ты, имеющий свои связи в Семье.
— Тебе не приходило в голову, что эти двое — таинственный предатель и малолетний мучитель людей, Элиан, как-то связаны между собой? — помолчав, задумчиво спросил Каин. — Посуди сам: едва Элиан начинает убивать людей, как появляются охотники, обладающие сверхъестественной силой и всей необходимой информацией, которую сами они бы ни за что не раздобыли. Тебе не кажется, что кому-то выгодно натравливать охотников на Истинных, пользуясь действиями Элиана, как основанием?
— Да, я уже думал об этом. Считаешь, кто-то из наших пытается развязать войну?
— Не знаю, Габриэль. Все прояснится, лишь когда ты отыщешь этого Элиана. И поговоришь с Чарли. Кстати, она, надеюсь, не опасна? Яна там с ней наедине…
— Не беспокойся, твоей подруге ничего не грозит. Девушка крайне ослаблена. Вряд ли она сейчас — да и вообще — способна на какую-либо агрессию.
— Тебе, конечно, виднее, но…
— Поверь мне, Каин. Яна в безопасности.
— Что ты намерен делать?
Габриэль вздохнул, устало потерев виски длинными, тонкими пальцами.
— Вернусь в город. Съезжу по нескольким адресам, где мог укрыться Элиан. А там — видно будет… Я тебя не слишком обременю, если оставлю на твое попечение Чарли?
— Не слишком. Но, надеюсь, это ненадолго. Мы как-то уже привыкли к уединению. Какие-то особые указания насчет пленницы будут?
— Да нет. Я заеду к вам ближе к вечеру, как закончу свои дела, проверю, как она тут. Заодно и поговорю с ней. Заночевать у тебя, если что, можно будет?
Каин рассмеялся.
— Пора открывать семейный отель. Ну, раз я согласился подержать у себя твою подружку, то, думаю, и тебе тут пожить можно.
— Она мне не подружка, — нахмурился тот.
— У всех Палачей проблемы с чувством юмора?
— В данном случае это скорее намек, чем шутка. Ты, верно, забыл, что я не могу себе позволить некоторые ‘слабости’.
— Как же вы живете, бедняги? Ни женщин, ни семьи, ни развлечений…
Габриэль сдержанно улыбнулся.
— Мое развлечение — хорошо сделанная работа. Остальное — не более, чем излишества.
— Ну-ну, — хмыкнул Каин недоверчиво. — Хотел бы я услышать, как ты запоешь, когда и тебя приспичит. Я когда-то, помнится, тоже так жил. И посмотри на меня сейчас.
— Ты стал счастливее, это верно. Но и уязвимее, не так ли?
— Это неизбежная плата, друг мой.
— Ты не эмпат, тебе проще. — взглянув в окончательно посветлевшее окно, он добавил: — Мне пора. Если возникнут какие-то проблемы, мой телефон у тебя есть.
— Габриэль, — поколебавшись, произнес Каин, — если вдруг что… ну, если тебе вдруг понадобится помощь или угодишь в какую-нибудь передрягу… что, конечно, вряд ли…
— Я позвоню, — кивнул он серьезно.
* * *
Элиан перевернулся на бок, скользнул ладонью по соседней подушке и, поймав пальцами пустоту, открыл глаза. Ему по-прежнему не нравилось просыпаться в постели одному, без Лори. За последние пару лет, что они были вместе, он не только нисколько к ней не остыл, но и, похоже, всерьез привязался. По крайней мере, свою жизнь без нее он больше помыслить не мог.
Лори выросла в сиротском приюте при монастыре — смешно, но, даже став вампиром, она не утратила веры в Господа. Она убивала людей, пила их кровь и утверждала, что, если однажды ей доведется умереть, то она будет вечно гореть в адском пламени. Судьба довольно странным образам свела всех троих — его, Лори и Дейзи. Элиан в ту пору гостил у родителей в Лондоне. Девятнадцатилетняя Лори по стечению обстоятельств работала официанткой в баре, где он любил бывать. Как-то ночью, возвращаясь со смены домой, Лори услышала женские крики в переулке неподалеку от бара. Недолго думая, она бросилась на помощь к незнакомке. Ею оказалось Дейзи, к которой с недвусмысленными намерениями пристала пара хулиганов. Те, в свою очередь, появлению второй жертвы только обрадовались, и неизвестно, чем бы все закончилось, не проходи мимо Элиан. Чисто забавы ради он оторвал одному из несостоявшихся насильников голову, а вторым плотно поужинал на глазах потрясенных девушек.
— Стой! — преградила ему дорогу Лори, когда он, бросив иссушенный труп, развернулся, чтобы уйти. — Сделай меня такой, как ты!
Он оглянулся, порядком удивленный: обычно смертные, увидев его сущность, с воплями кидались наутек. Ну, или падали в обморок. Но уж никак не вешались на него с предложениями их обратить.
— Зачем? — спросил он заинтересованно.
Впрочем, мог и не спрашивать. Лори была худа до невозможности, носила дешевую одежду и смотрела на мир густо подведенными глазами одинокого, озлобленного волчонка. Ей нужна была сила, нужен был спаситель. И этим спасителем для нее стал он, вампир, а вовсе не вера, убогий символ которой поблескивал в вырезе ее свитера.
— Я знала, что вы существуете, всегда знала, — торопливо заговорила она, словно боясь, что он вот-вот исчезнет в ночи. — Я хочу пойти с тобой, пожалуйста!
— Не бросайте меня, — подала голос Дейзи; всхлипывая и придерживая порванную на груди блузку, она переводила умоляющий взгляд с Лори на Элиана.
Элиан, осознав всю абсурдность ситуации, расхохотался.
— Вы, дурехи, вообще видели, что я сейчас сделал с этими двумя? — отсмеявшись, прорычал он.
Девушки дружно посмотрели на растекшиеся по асфальту лужи крови, в которых распластались тела убитых.
— Мне все равно, — решительно сжав кулачки, произнесла Лори.
— А мне некуда идти, — шмыгнула носом Дейзи.
Как выяснилось позже, мать ее умерла, а отчим вскоре после этого выгнал девчонку из дома, заявив, что не собирается сажать себе на шею совершеннолетнюю прохиндейку (которая, кстати, пару недель спустя к нему наведалась и познакомила эту самую шею со своими клыками).
Элиан окинул обеих внимательным взглядом. Невзирая на болезненную худобу, Лори с ее копной черных, как вороново крыло, волос, нежной белой кожей и глазами египетской богини была очень привлекательна; миловидная блондинка Дейзи, лицом, фигурой и одеждой напоминавшая куклу Барби, была полной ее противоположностью, и это показалось Элиану весьма забавным. Что ж, он вполне бы мог завести себе парочку новых игрушек — тем более, если они сами того желали. Быть может, это хоть как-то скрасит скуку серых лондонских вечеров, которые он был вынужден проводить в фамильном доме родителей. А будут себя хорошо вести — поедут с ним в Италию.
И он позволил им пойти с ним той ночью.
Лоринда — так звучало полное имя Лори — почти сразу же стала не только его вриколакосом, но и постоянной любовницей. С благодарностью приняв его дары — новую, полную неведомой ей прежде роскоши, жизнь, бессмертие и силу — она отплатила ему безграничной преданностью и любовью, часть которой она подарила и Дейзи. Если Лори приходилась Элиану подругой и верным помощником, то Дейзи стала для них обоих кем-то вроде младшей сестры, бесконечно легкомысленной, взбалмошной и недалекой, но оттого еще более трогательной. Когда Элиан устраивался в кресле, Дейзи могла часами сидеть у его ног, прильнув щекой к его коленям и с обожанием глядя на него снизу вверх; она была единственной из его вриколакосов, кому ревнивая Лори это позволяла. Со временем обе они стали для Элиана той семьей, о которой он мечтал и которой не могли ему дать его чопорные, хладнокровные, эмоционально сдержанные родители. Он и не подозревал, что способен на любовь, но сейчас, проснувшись в постели без Лори, вдруг ясно осознал, что, потеряв ее, утратит самую важную и невосполнимую часть своей жизни. Она и Дейзи — вот то, ради чего стоило жить, жить на полную катушку, не признавая запретов и ограничений. Мир принадлежал им, сильнейшим. По другому просто быть не могло.
Он нашел ее на террасе, встречающей бледный лондонский рассвет — дань ностальгии по прежней, человеческой жизни. С небрежно наброшенным на голое тело полупрозрачным пеньюаром, она рассеянно покачивалась в кресле-качалке, стряхивая пепел с сигареты в цветочную клумбу. Как ни странно, после обращения Лори сохранила привычку к курению — никакой потребности в никотине ее преображенное тело, конечно, не испытывало, да и вкусовые ощущения изменились, но она утверждала, что сам процесс ее успокаивает. Что ж, вреда ей это, по крайней мере, уже не причинит.