С настоящими волосами так не получится.
Присматриваюсь к Мине: она как раз заправляет за ухо выбившуюся прядь.
А ты, похоже, очень милый,
говорит она Сэму. — Спасибо, что стараешься помочь.
Тут до меня доходит, что нет никаких секущихся кончиков. Под челкой почти не видно, но кожа на верхней части лба имеет несколько иной оттенок, чем вся остальная.
Сэм с серьезным видом кивает:
Сделаю все, что в моих силах.
Что-нибудь придумаем,
говорю я.
В ответ Мина одаряет меня подобием улыбки — иногда девушки изображают нечто подобное: губы чуть дрожат и вид при этом такой беззащитный, что тебе отчаянно хочется сделать все возможное, чтобы эта улыбка стала настоящей. На ресницах все еще поблескивают так и не пролитые слезы. Так и тянет вытереть их пальцем. Представляю себе нежность ее щеки, прикасающейся к моей обнаженной коже. Но Мина подхватывает свою сумку, покрытую изображениями поющих человекоподобных клубничин, и покидает библиотеку.
Парик так и колышется на ходу.
Остаток дня превратился в марево спешно набранных смс-ок, которые так и остались безответными. Лилы нет в гостиной ее общежития, и мне приходится пообещать Шэрон Нейджел, что я покажу ей свою домашку по статистике. Лилиной машины нет на парковке. Заметив, что она не пришла на ужин, я просто из кожи вон лезу от желания ее найти.
Даника на ужин тоже не явилась.
Ну, хотя бы Сэм пришел — пролистывает каталог масок, почти не удостаивая вниманием стынущий кусок пастушьего пирога на своей тарелке. — Так что,
говорит он,
ты мне расскажешь наконец, в чем там на самом деле с этой Миной?
Рассказывать нечего. Вызволим девицу из беды, прямо как в рыцарском романе. Вот только хотел бы я знать, из какой именно беды мы ее вызволяем. Какая-то мутная история.
Так ты не веришь в ее рассказ про снимки? — Спрашивает Сэм, останавливаясь на странице с мордой оборотня, которую положено крепить при помощи специального клея.
Не знаю. Точно скажу одно: насчет чего-то она врет. Хотя, возможно, насчет какой-то мелочи. Мы же все лжем, правда?
Сэм фыркает:
Ну, и каков же план, сэр Тупоголов?
Почти такой же, как я и говорил. Посмотрим, кто появится — чтобы шантажировать Мину или чтобы посмеяться над ее доверчивостью.
Бросаю взгляд на другой конец зала, где сидит Мина с подругами: она играет прядью парика и пьет диетическую колу. Хотя я почти уверен, что волосы у нее фальшивые, все равно невольно любуюсь ими. Они смотрятся как настоящие, даже лучше, и падают на спину, словно блестящий плащ.
Может, она болела? Если так, то, должно быть, довольно давно — ведь никто в Уоллингфорде не помнит, чтобы она отсутствовала; но и не настолько давно, чтобы волосы успели отрасти. А может, дело в чем-то еще. Может, ей просто так удобнее — не надо по утрам тратить время на укладку.
Интересно, что может заставить кого-то шантажировать девушку вроде нее. Если приглядеться, сразу видно, что семья у нее не слишком процветающая. Часы красивые, но всегда одни и те же. Кожаный ремешок поношенный. А туфли — черные балетки. Милые, но дешевые. И нельзя сказать, что вещи ей не по карману. В прошлом году у нее появился мобильник и ноутбук двухлетней давности, усыпанный розовыми кристаллами. Но такое есть больше чем у половины школы. Плюс она учится в Уоллингфорде. Просто если б я решил полегкому огрести пять кусков, выбрал бы кого угодно, но не ее. Должно быть, это розыгрыш.
Вот разве что шантажист знает что-то, что неизвестно мне.
После ужина снова выхожу на парковку, но лилиной машины по-прежнему нет. Думаю, что, возможно, они с Даникой уехали вместе, раз уж обе отсутствовали за ужином. Может, Даника прислушалась к моим словам по поводу Баррона — что бы она там ни пыталась изображать. Может, даже начала в нем сомневаться. Если она наткнулась на Лилу, возможно, именно поэтому Лила и не перезвонила мне. Дом Даники совсем рядом; поехать туда на ужин проще простого. Представляю их обеих на даникиной кухне — едят пиццу и судачат о том, какие же придурки эти Шарпы. Ну и пусть себе. Если это так, то в сравнении со всеми прочими вариантами, даже к лучшему. У меня остается пара часов до проверки комнат и больше никаких идей, и потому я решаю съездить домой к Данике.
Знаю, о чем вы думаете. Вы думаете о том, что Баррон, во многом ошибавшийся, оказался прав насчет того, что я настоящий сталкер.
Припарковав машину на тенистой улочке в Принстоне, я иду вдоль квартала, мимо величавых кирпичных зданий — каждое из них с ухоженным газоном, тщательно подстриженными кустами и сверкающим дверным молотком. В каждом дворе виднеются дары осени — сушеные кукурузные початки, бочки или кадки с пирамидками тыкв, иногда даже попадаются огородные пугала.
Идя по дорожке к дому Даники, понимаю, что ошибся. Ни той, ни другой машины у дома не видно, получается, я зря приехал.
Разворачиваюсь и уже собираюсь уйти, как вдруг дверь дома распахивается, и на крыльце зажигается свет.
Кто там? — Кричит в темноту мама Даники. Рукой в перчатке она заслоняет глаза. Лампа на крыльце как обычно совершенно бесполезна: слепит ее, а меня превращает в тень.
Подхожу ближе. — Это я, миссис Вассерман. Кассель. Не хотел вас пугать.
Кассель? — Спрашивает она — похоже, все еще нервничает. А, может, занервничала еще больше. — Ты же должен быть в школе?
Я Данику ищу. Мы старшеклассники, нам можно покидать школу, главное, чтоб возвращались вовремя. Но — да, пожалуй, я уже должен быть в Уоллингфорде. Сейчас и вернусь,
неопределенно машу рукой в ту сторону, где оставил машину.
Миссис Вассерман долго молчит. Потом говорит:
Пожалуй, тебе лучше зайти.
Перешагиваю через потертый мраморный порог и ступаю на сверкающий деревянный пол. Все еще пахнет недавним ужином — чем-то с томатным соусом; из гостиной доносятся звуки телевизора. Отец Даники и ее как бы брат, Крис, сидят на диване и смотрят на экран. Когда я прохожу мимо, Крис поворачивается, чтобы поглядеть, кто там; глаза ярко сверкают отблесками отраженного света.
Миссис Вассерман ведет меня на кухню; следую за ней.
Хочешь что-нибудь попить? — Спрашивает она, подходя к плите и наполняя чайник. Тут же с досадой вспоминаю маму в квартире Захарова.
Нет, спасибо.
Она указывает на стул:
Хотя бы сядь.
Спасибо,
неловко усаживаюсь. — Послушайте, мне очень не хочется вам надоедать…
С чего ты решил, что Даника здесь, а не в Уоллингфорде?
Качаю головой:
Я не знаю, где она. Просто хочу поговорить с нею о ее друге. Она встречается с моим братом. Если б вы его видели, то поняли бы, почему я…
Я его видела,
говорит миссис Вассервам. — Он приходил на ужин.
А,
тяну я — могу поспорить, мой брат чего-то ей наговорил, потому-то она так неловко себя чувствует в моем присутствии. — Баррон был здесь? На ужине. Здесь?
Хочу, чтобы ты не забывал, Кассель: я знаю, как нелегко может быть детям-мастерам. И если кому-то, как Крису, удается найти место, которое он может считать домом, то многим другим приходится жить на улицах, вступать в криминальные семьи и продаваться богатеям, вечно мучиться от отдачи, чтобы другие могли набивать карманы, или же самим становиться преступниками. А если тебя растят с мыслью, что ты просто обязан все это делать, то это еще хуже. Не знаю, что сделал ты или твой брат, но…
А что, по-вашему, мы сделали?
Миссис Вассерман смотрит на меня так, будто пытается что-то найти. В конце концов она говорит:
Не знаю. Даника заходила сегодня. Сказала, что ты против ее встреч с твоим братом. Знаю, ты беспокоишься о Данике. Ты сосед Сэма, я понимаю, ты стремишься ее защитить. Возможно, ты пытаешься защитить их обоих. Но если ты ждешь прощения за свои поступки, то должен и брату дать еще один шанс.
А что, по-вашему, я сделал? Что он вам сказал на этот счет?
Это неважно,
отвечает мама Даники. — Все в прошлом. Уверена, ты хотел бы, чтобы все там и осталось.
Открываю было рот и снова его закрываю. Потому что мне хочется говорить в свое оправдание, но я действительно совершал дурные поступки. И я хочу, чтобы все это осталось в прошлом. Но при этом хочу знать, что там наговорил мой брат, потому что очень сомневаюсь, что он рассказал все без утайки.
В этом-то и состоит проблема с людьми вроде миссис Вассерман. Она добрая. И заботливая. Она хочет помогать людям — даже тем, кому не стоит помогать. Вроде Баррона. Вроде меня. Проще простого воспользоваться ее оптимизмом, ее верой в то, каким должен быть мир.
Уж я-то знаю. Уже пользовался.
Подняв глаза на миссис Вассерман, понимаю, что она просто прирожденная мишень именно для этого вида обмана.
Глава девятая
Если ты псих, рвущийся устроить тайную встречу, то, как и с недвижимостью, главное для тебя — месторасположение.
Если хочешь владеть ситуацией, необходимо контролировать территорию. Никаких неожиданностей. Ни зданий, ни деревьев, ни укромных уголков, в которых может притаиться враг. Нужны лишь укрытия, где рассажены твои люди. Но место не должно быть слишком открытым, чтобы случайный прохожий не стал невольным свидетелем происходящего. Тайные встречи должны оставаться тайными.
Бейсбольное поле — неплохой выбор. Вдали от зданий. Единственное укрытие — небольшая рощица, да и та не слишком близко. Выбор времени тоже отличный. Шесть утра — это слишком рано для большинства учеников, но такой ранний подъем правилами не запрещается. Мине не придется украдкой покидать общежитие. И можно вполне успеть совершить обмен до начала уроков. Шантажист получит деньги, и у него будет достаточно времени, чтобы с наслаждением их пересчитать и потом даже позавтракать.
С другой стороны, шесть утра — это такое время, когда девушки, затеявшие розыгрыш, могут быть только в постели. Представляю, как они, одетые в пижамы, высовываются из окон спален и хихикают, глядя, как Мина возвращается с бейсбольного поля, на которое никто так и не пришел. Если я прав, именно так все и будет. Потом начнутся настоящие переговоры — потому что мне все-таки придется как-то убедить их вернуть фотоаппарат со всем содержимым. А потом уже мы разберемся, что на самом деле происходит.
Будильник Сэма воет сиреной в полпятого утра — надеюсь, что мне больше не придется просыпаться в такой час и подобным образом. Сшибаю на пол свой телефон, пытаясь остановить вой, и только потом понимаю, что он доносится с другого конца комнаты.
Вставай! — Я швыряю подушку в сторону Сэма.
Говенный у тебя план,
бормочет Сэм, выползая из кровати и направляясь в душ.
Ага,
говорю я себе под нос. — Вот только скажи мне, что сейчас не говенное.
Слишком рано, кофе еще нет. Тупо смотрю на пустой кофейник в гостиной, пока Сэм достает банку с растворимым кофе.
Не надо,
предупреждаю я.
Он зачерпывает ложку с верхом и, не раздумывая, кладет ее в рот. Слышится жуткий хруст. Потом глаза у Сэма лезут на лоб.
Сухо,
хрипит он. — Язык… дерет.
Качая головой, беру банку. — Это ж порошок. Полагается добавить воду. Хорошо, что ты почти полностью состоишь из жидкости.
Сэм пытается что-то сказать. Бурый порошок сыплется ему на рубашку.
К тому же,
сообщаю я,
он без кофеина.
Сэм кидается к раковине и отплевывается. Усмехаюсь. Нет ничего смешнее чужих страданий.
Когда мы наконец выходим на улицу, я уже почти проснулся. Такая рань, что над травой все еще висит туманная утренняя дымка. На голых ветвях деревьев и на грудах опавшей листвы замерзают росинки, превращаясь в белую изморозь.
Бредем к бейсбольному полю; от сырости промокают ботинки. На поле пока никого, что, собственно, и требовалось. На тайную встречу лучше не приходить последним.
И что теперь? — Спрашивает у меня Сэм.
Указываю на рощицу. Укрытие так себе, но хотя бы достаточно близкое для того, чтоб увидеть, если кто придет, а после погони за мастером смерти я не сомневаюсь, что, в случае надобности, школьника я уж точно догоню.
Земля замерзла. Когда мы садимся, трава издает легкий хруст. Встаю и смотрю на наше укрытие с нескольких точек: все в порядке, нас никто не увидит.
Минут через пятнадцать появляется Мина — я уже готов думать, что Сэм вот-вот помрет от нетерпения. Девушка взволнованно прижимает к себе бумажный пакет.
Эй, есть тут кто? — Кричит она с опушки рощи.
Мы здесь,
отвечаю я. — Не переживай. Иди в центр поля — правее, к первой базе — и постарайся встать так, чтобы мы тебя видели.
Ладно,
голос у Мины дрожит. — Простите, что втянула вас в такое, но…
Не сейчас. Лучше иди на поле и жди.
Когда она уходит, Сэм испускает долгий страдальческий вздох:
Боится она.
Знаю,
говорю я. — Я просто не знал как… ладно, сейчас некогда.
Да, бойфренда хуже тебя в целом мире не сыщешь,
шепчет Сэм.
Возможно,
признаю я, и он смеется.
Ждать очень трудно. Скучно, и чем больше ты скучаешь, тем сильнее хочется закрыть глаза и вздремнуть. Или вытащить телефон и поиграть на нем. Или поболтать. Мышцы деревенеют. Кожу начинает покалывать словно тысячей иголок — предупреждение, что твои ноги засыпают. Может, никто и не придет. Может, тебя заметили. Может, ты совершил одну из миллиона возможных ошибок. Тебе нужен предлог, чтобы оставить свой пост и выпить чашечку кофе или поспать в своей кровати. Время начинает тащиться как улитка, как муравей, что ползет по твоей спине.
Если пройти через это один раз, то уже кажется, будто дальше будет легче. Сэм беспокойно ерзает. Мина, бледная и встревоженная, расхаживает по полю взад-вперед. Я то всматриваюсь в ее лицо — а не заметила ли она шантажиста? — то думаю о том, что сказать Лиле.
«Даника мне не поверит. Пожалуйста, расскажи ей о том, что сделал Баррон».
На этом мысли стопорятся. Не могу представить, что ответит Лила. Какое выражение будет на ее лице. Все думаю о том, как она избегала на меня смотреть после того, как я сказал, что люблю ее. Словно бы не поверила. А потом вспоминаю прикосновение ее губ, ее взгляд, когда мы лежали на этой же траве, которую я вижу сейчас — вот разве что тогда трава была теплой, и Лила тоже была теплой, и произносила мое имя так, будто весь мир вдруг утратил всякое значение.
Прижимаю кончики пальцев к глазам, чтобы прогнать эти видения.
Сэм рядом со мной вздрагивает, и я медленно опускаю руки. Мина явно напряглась, она смотрит на кого-то, кого мы разглядеть не можем. В моих жилах пульсирует адреналин, заставляя сердце бешено биться. Главное сейчас — не действовать импульсивно. Нужно выждать, пока шантажист повернется к нам спиной, а потом как можно тише к нему подкрасться.
Мина чуть разворачивается — к ней приближается какой-то человек. Она ведет себя именно так, как я и велел, вот разве что бросает быстрый взгляд в нашу сторону. Наши глаза встречаются, и я пытаюсь внушить ей, что больше ей сюда смотреть не стоит.