— Вы отлично знали, что не сплю, — отозвалась женщина. Она говорила резким тоном, как будто перед ней были враги, из-за которых она попала в неловкое положение и которых она хотела заставить чувствовать себя так же неловко. Карие глаза поблескивали из-под длинных ресниц. — Полагаю, с вами прибыл врач? Пожалуйста, пришлите его сюда. Здесь человек, который, может быть, серьезно ранен.
— Лючия! — воскликнула миссис Стеффинс. Обернувшись и приподняв бровь, она бросила торжествующий взгляд на Элинор.
Лючия Хэндрет также посмотрела на Элинор.
— Прошу прощения, — спокойно сказала она. — Я бы скрыла это, но он ранен. К тому же они все равно его бы обнаружили. Это Доналд.
— О боже! — ахнула миссис Стеффинс. — Значит, теперь вы принимаете у себя Доналда, дорогая моя?
Она издала булькающий смешок, с триумфом потирая руки. Элинор смертельно побледнела. А Лючия тяжело дышала.
— Кажется, он упал и ударился головой, — добавила она, — и я не могу привести его в чувство. Я услышала, как он стонет на заднем дворе, и притащила его сюда. Естественно, я не хотела никого будить… Может кто-нибудь хоть что-то сделать?
— Это важно, Хэдли, — пробормотал доктор Фелл. — Немедленно приведите Уотсона. Остальное может подождать. Вы позволите нам войти, мисс Хэндрет?
Повинуясь его нетерпеливому жесту, Хэдли кивнул и поспешил к лестнице. Включив свет, Лючия Хэндрет проводила их через маленькую гостиную в находящуюся позади нее спальню. Возле кровати ярко светила лампа без абажура. На желтом шелковом одеяле лицом вниз лежал человек, его тело слегка подергивалось. Вокруг головы было обмотано мокрое полотенце с красными полосами, из-под которого виднелась придерживаемая липким пластырем повязка. На стуле у кровати находились еще несколько полотенец, пузырек с йодом и миска с водой, слегка окрашенной кровью.
Элинор Карвер подбежала к человеку на кровати и попыталась приподнять его. Он что-то пробормотал и внезапно начал отбиваться.
— Спокойно, — сказал доктор Фелл, положив руку на плечо девушки. — Сейчас придет Уотсон и займется им.
— У него сильно шла кровь из носу, — объяснила запыхавшаяся Лючия Хэндрет. — Я не знала, что делать…
Человек на кровати перестал сопротивляться. Если бы не слабый скрип пружин и не шорох одежды о желтый шелк, нарушающий тишину в ярко освещенной комнате, можно было бы подумать, что жизнь покинула его. Грязная одежда соскользнула с плеча незнакомца, на запястье виднелись алые ссадины. Потом даже скрип прекратился, и стало слышно тиканье часов. Элинор Карвер вскрикнула, а миссис Стеффинс шлепнула ее ладонью по губам.
Неожиданно человек на кровати заговорил.
— Это выглянуло из-за угла трубы, — четко сказал он. Слова напугали присутствующих, как если бы их произнес мертвец. — На руках у него была позолота.
В этих лишенных эмоций фразах таился ужас, который подействовал даже на говорившего. Одна из его ног выпрямилась, толкнув стул. Миска упала на пол и разбилась, а вода пролилась, окрасив пол, словно кровь.
Когда Элинор резко повернулась к миссис Стеффинс, в дверях послышался вполне трезвый и очень сердитый голос.
— Ну ладно, — проскрипел доктор Уотсон. — Все убирайтесь отсюда. Конечно, это не мое дело, но раз уж вы меня позвали… Хм. Мне нужна теплая вода.
Мелсон вышел в прохладу холла. Разумеется, полицейский врач не смог избавиться от женщин. Элинор и миссис Стеффинс поспешили в ванную Лючии Хэндрет за теплой водой, толкая друг друга. При этом миссис Стеффинс улыбалась через плечо доктору Уотсону, не обращавшему на нее внимания. Лючия Хэндрет начала спокойно подбирать осколки и вытирать полотенцем воду. В холле доктор Фелл, захлопнув за собой дверь, оказался лицом к лицу с раздраженным Хэдли.
— Не возражаете объяснить, — осведомился последний, — что означает весь этот шум?
Доктор Фелл достал яркий шейный платок и вытер им лоб.
— Итак, — проворчал он, — вы находите, что напряжение усиливается, а? Ну, могу вас кое-чем порадовать. Не знаю, как фамилия этого Доналда, мой мальчик, но подозреваю, что он станет нашим главным свидетелем. Пункт первый: Доналд, по всей вероятности, caius Элинор Карвер…
— Говорите осмысленно, — сердито прервал Хэдли. — Не знаю почему, но один вид убийства, похоже, пробуждает ваши худшие ученые тенденции. Что, черт побери, значит caius?
— Я предпочитаю использовать это слово вместо тошнотворного современного термина «бойфренд», — объяснил доктор Фелл. — В любом случае я уверен, что он не ее жених, так как она, очевидно, вынуждена встречаться с ним на крыше среди ночи…
— Чушь, — отрезал Хэдли. — Никто не встречается на крыше. Кто такая Элинор? Блондинка?
— Да. А вы недооцениваете либо чей-то романтический дух, либо чью-то практичность. Я еще не уверен, но… Ага! Ну, Пирс?
Констебль, человек в высшей степени добросовестный, казался нервным и виноватым в присутствии Хэдли, которому он отсалютовал. Его стимулировал успех с ботинками и разбитым окном, но он был грязен и выглядел весьма неопрятно. Хэдли окинул его недоверчивым взглядом.
— Чем вы, черт возьми, занимались? — осведомился он. — Лазили на деревья?
— Да, сэр, — ответил констебль. — По приказу доктора Фелла. Наверху никого не оказалось. Но кто-то побывал там несколько раз, сэр. По крыше разбросаны окурки сигарет — особенно на плоском участке между трубами. Там имеется люк, который ведет в дом, неподалеку от окна в потолке комнаты мистера Боскома.
Хэдли с любопытством посмотрел на доктора Фелла.
— Естественно, — заметил он, — вам никогда не приходило в голову послать его на крышу через люк вместо того, чтобы заставлять его лезть на дерево.
— Ну, мне казалось, что, если кто-то был на крыше, это дало бы ему отличный шанс улизнуть. Очевидно, Доналд оступился, упал и его притащили в дом раньше… Хм… Кроме того, Хэдли, дверь на крышу заперта, и я подозреваю, что нам понадобится много времени для поисков ключа.
— Почему?
— Извините, джентльмены… — внезапно послышался голос, и даже солидный Хэдли, у которого на душе тяжким грузом лежала смерть Эймса, вздрогнул и с проклятием повернулся. Мистер Иоханнус Карвер казался ошеломленным. Он надел брюки поверх пижамных штанов и теребил подтяжки.
— Нет-нет, я не подслушивал, — продолжал он. — Но я слышал, как вы просили у миссис Стеффинс комнату. Позвольте мне предоставить в ваше распоряжение нашу гостиную. Она вон там… — Он колебался. Под глазами у него темнели тени от нависающих бровей. — Я плохо разбираюсь в таких вещах, но могу я спросить, достигли вы какого-нибудь прогресса?
— Еще какого! — ответил доктор Фелл. — Мистер Карвер, кто такой Доналд?
— Господи! — Карвер слегка вздрогнул. — Он опять здесь? Прикажите ему уйти, дорогой сэр! Немедленно! Иначе миссис Стеффинс…
Хэдли смерил его взглядом. Он не казался особо впечатленным.
— Мы воспользуемся этой комнатой, благодарю вас, — сказал он. — И вскоре я намерен опросить всех в доме, если вы их соберете… Что касается Доналда, то я не думаю, что он быстро сможет уйти. По общему мнению, он свалился с дерева.
— Значит… — начал Карвер и тут же умолк. Казалось, он хотел сказать, что мальчишки всегда останутся мальчишками и будут иногда падать с деревьев, но только кашлянул.
— Ну? — резко осведомился Хэдли. — Было у него в привычке проводить вечера на крыше?
У Мелсона внезапно возникло чувство, что этот загадочный старый часовщик морочит им голову. Он мог бы поклясться, что видит усмешку в глазах под густыми бровями. Иоханнус огляделся вокруг, убеждаясь, что их не подслушивают.
— По правде говоря, думаю, что да, — с сомнением отозвался он. — Но пока они не беспокоили соседей и не шумели, меня это не заботило.
— Черт возьми! — проворчал Хэдли. — И это все объяснения, которые вы можете предложить?
— У миссис Стеффинс имеются свои резоны, — промолвил Карвер. — Доналд приятный молодой человек, питающий интерес к моей профессии, но, откровенно говоря, у него ни гроша за душой. Так говорит миссис Стеффинс, а поскольку он изучает право, у меня нет оснований в этом сомневаться. Однако я взял за правило никогда не вмешиваться в споры между женщинами. Какую бы сторону вы ни заняли, каждая из них будет считать, что вы не правы. Я предпочитаю спокойную жизнь… Но какое это имеет отношение к… злосчастной кончине?
— Не знаю. И не люблю, когда свидетель поправляет меня, — огрызнулся Хэдли. — Мне нужны факты. Ладно, давайте пойдем в эту комнату.
Карвер повел их через холл, выказывая намерение задержаться, но Хэдли был неумолим. Гостиная оказалась просторной комнатой с белыми стенными панелями, хепплуайтовскими[14] стульями с изогнутыми спинками и обширным камином, где еще тлели угли. Над каминной полкой висел поблекший эстамп, изображающий мужчину с длинными волосами, обладавшего тем «воздушным» обликом, который художники XVII века умели придавать толстякам. Внизу и по бокам портрета тянулась надпись: «У. Боуйер, эсквайр, чьими усилиями была основана Королевская компания часовщиков в 1631 г. от Р.Х.». Вдоль окон в стеклянных контейнерах были выставлены странные предметы. Один представлял собой бесцветную металлическую раковину, похожую на чашу, с дырой в центре; другой — высокую консоль, где с одной стороны находилась лампа с плавающим фитилем, а напротив — стеклянный цилиндр с табличкой, на которой были высечены римские цифры от 3 до 12 и от 12 до 8; наконец, массивные открытые часы, где за циферблатом с единственной стрелкой висел полый медный цилиндр на цепочке, а на самом циферблате было выгравировано: «Джон Бэнкс из города Честера, 1862 г. от Р.Х». Покуда Хэдли устраивался за столом, бросив на него портфель, доктор Фелл приковылял к экспонатам и присвистнул:
— У него здесь настоящие раритеты, Хэдли. Удивительно, что Гилдхолл их не прикарманил. Это вехи в развитии клепсидры — водяных часов. Первые часы с маятником были сооружены в Англии только в 1640 году. А эта чаша, если я не ошибаюсь, изделие браминов, более древнее, чем христианская цивилизация. Оно работало… — Он повернулся и агрессивно добавил: — Не говорите, что я просто читаю лекцию. Надеюсь, вы заметили, что бедный Эймс был заколот стрелкой от часов? Неужели нет?
Хэдли, покопавшись в портфеле, швырнул на стол два конверта.
— Так вот что это было! А я не мог понять… Часовая стрелка! Это просто фантастика! Кому когда-нибудь приходило в голову использовать ее в качестве орудия убийства?
— Нашему убийце пришло, — отозвался доктор Фелл. — Вот почему это меня пугает. Вы абсолютно правы. Обычный человек, впадая в ярость, едва ли подумает о том, чтобы выдернуть стрелку часов и воспользоваться ею как кинжалом. Но кто-то в этом доме посмотрел на часы, которые Карвер изготовил для своего друга… — Он быстро рассказал Хэдли о краже. — Кто-то, обладающий дьявольским воображением, увидел в этом символ времени, приближающего к могиле. Есть что-то чудовищное в самой мысли, что он смотрел на предмет, образцы которого видел ежедневно дюжину раз, видя и нем не напоминание об обеде, часе закрытия пабов или визите к дантисту, а только тонкий стальной стержень длиной менее десяти дюймов с острым, как у стрелы, наконечником! и рукояткой как у кинжала.
— Наконец-то вы в своей стихии, — Хэдли задумчиво постучал по столу костяшками пальцев. — Вы говорите «он». Здесь у меня последние рапорты Эймса и вся информация, которую я смог получить об убийстве в универмаге. Я думал…
— О женщине? Разумеется. Это наша цель. Я использую местоимение «он» для удобства — скорее следовало бы говорить «это», как поступил наш молодой парень с крыши — повторяю: он будет нашим главным свидетелем, — сказав: «Это выглянуло из-за угла трубы. На руках у него была позолота».
— Но это звучит как описание настоящих часов,[15] — запротестовал Хэдли. — Должно быть, парень бредил, и в голове у него все перепуталось. Надеюсь, вы не пытаетесь убедить меня, что часы — человеческое существо, которое может ходить по крыше?
— Интересно… — пробормотал доктор Фелл, словно его осенила идея. — Нет, не фыркайте. Мы пытаемся разобраться в деятельности извращенного ума и не продвинемся дальше, пока не узнаем, что он имел в виду, используя подобное оружие. В этом должен быть какой-то смысл, черт возьми?.. Человеческое существо? Послушайте, разве вам никогда не приходило в голову, что в беллетристике и поэзии, даже в повседневной жизни, часы — единственный неодушевленный предмет, которому приписывают человеческие свойства, считая это само собой разумеющимся? Разве часы в литературе не обладают «голосом» и даже человеческой речью? Они произносят считалки, расчищают дорогу для призраков и обвиняют в убийстве; они являются основой всех ярких сценических эффектов, вестником рока и воздаяния. Если бы не было часов, что стало бы со страшными историями, которыми так богата литература? И я докажу это вам. Существует одна вещь, vide[16] кино, которая вызывает смех в любое время, — часы с кукушкой. Стоит только маленькой птичке выскочить и закуковать, как публика впадает в бурное веселье. Почему? Потому что это пародия на то, что мы воспринимаем всерьез, — на время и часы. Если вы вообразите эффект, производимый на читателя призраком Марли, который говорит Скруджу:[17] «Ожидайте первого из трех духов, когда кукушка прокукует один раз», то получите хотя бы слабое представление о смысле моих слов.
— Очень любопытно, — без особого энтузиазма промолвил Хэдли. — Но я не могу избавиться от желания услышать, что произошло здесь этой ночью, дабы иметь возможность сформировать собственные теории. Эта метафизика, возможно, очень хороша, но…
Доктор Фелл достал свой древний портсигар.
— Хотите доказательств, что я не порю чушь, верно? — спокойно спросил он. — Превосходно. Почему с этих часов не украли обе стрелки?
Пальцы Хэдли стиснули подлокотники стула.
— Ну-ну, успокойтесь! Я не намекаю на продолжение серии закалываний. Но позвольте задать еще один вопрос. Вероятно, вы в своей жизни ничего не видели более часто, чем часы, и все же мне интересно, сможете ли вы, не глядя на них, ответить: какая стрелка расположена сверху — длинная минутная или короткая часовая?
— Ну… — После паузы Хэдли что-то проворчал и полез за своими часами. — Хм… Длинная сверху — во всяком случае, на этих часах. Черт побери, так и должно быть! Это подсказывает здравый смысл. Ведь она гораздо чаще описывает круг — то есть проходит куда большее расстояние. Ну и что из того?
— Действительно, минутная стрелка находится сверху. И, — нахмурившись, продолжал доктор Фелл, — Эймс был заколот минутной стрелкой. Еще один факт: если вы когда-нибудь в детстве проводили досуг, разбирая часы в гостиной вашего отца, чтобы проверить, удастся ли вам заставить их пробить тринадцать, то вы должны знать, что отделить стрелку от циферблата чертовски трудно… Предположительно убийца Эймса нуждался только в минутной стрелке. Он мог снять ее, не повреждая другую. Зачем же ему понадобилось тратить время и силы — а имея дела с такими часами, сил нужно немало, — отделяя другую стрелку? Не могу поверить, что это было инстинктивное стремление к аккуратности. Тогда какова цель?
— Еще одно орудие преступления?
Доктор Фелл покачал головой:
— В том-то и беда, что это невозможно, иначе все дело было бы понятным. На вид минутная стрелка имеет в длину около девяти дюймов. Следовательно, если руководствоваться обычными пропорциями, часовая стрелка не могла быть настолько длинной, чтобы служить оружием. Если бы ее сжал кулак обычного размера, снаружи оставались бы максимум полтора дюйма стали. Этим никак нельзя причинить серьезный вред, тем более что наконечник не имеет режущего края. Тогда зачем нужно было красть маленькую стрелку?
Он сунул в рот сигару и передал портсигар Хэдли и Мелсону, потом сломал несколько спичек, пытаясь зажечь огонь. Хэдли с раздражением вытащил из одного из конвертов сложенный лист бумаги.
— И это не самая сложная загадка, — продолжал доктор Фелл. — Труднее всего разобраться в поведении джентльменов по фамилии Боском и Стэнли. Я как раз собирался спросить вас об этом. Надеюсь, вы помните Питера Стэн… В чем дело?