Услышав имя брата, я протянула мистеру Хуперу «валентинку».
– Это для Люка.
– Я передам, – пообещал он.
На самой красивой «валентинке» я написала – «Маме» – и спросила:
– Вы знаете, где моя мама?
– Полагаю, в Южной Каролине, – помявшись, ответил мистер Хупер.
«Да ведь и Адель там!»
От этой мысли голова у меня пошла кругом, и я часто и глубоко задышала. Чудесно! Уж они-то вдвоем придумают, как нас вызволить. От возбуждения мои щеки горели.
– А вот это передайте, пожалуйста, маме.
– Постараюсь, – пообещал мистер Хупер.
Я не видела маму больше двух лет. Даже перед отъездом к дедуле в Южную Каролину мне не дали повидаться с ней, но теперь, когда я ухитрилась передать ей весточку, она точно заберет меня отсюда.
* * *
– Я знала, что она приедет! Я знала!
На радостях, что скоро увижу маму, я танцевала, прижав к себе куклу. По мере приближения к зданию управления по делам семьи и детей мои и без того обглоданные ногти становились еще короче. Когда мама наконец-то открыла дверь в комнату для свиданий, мой большой палец на правой руке был весь в крови.
– Надо же, как ты выросла! – воскликнула мама, и у нее на глазах выступили слезы, смывая тушь для ресниц. Она обеспокоенно оглядела царапину у меня на подбородке: – Ты упала? – Плюнув на палец, она принялась стирать пятно с подбородка и с облегчением вздохнула, когда оно оттерлось.
– Я так соскучилась! – сказала я, прижавшись к ней.
– Я тоже, солнышко. – Мама перебирала мои кудряшки пальцами и зарывалась в них носом. – Они так долго тебя прятали! Все бы отдала, лишь бы тебя увидеть.
Я ни секунды не сомневалась, что «они» – «наши» заклятые враги.
– Я учусь на «отлично»! Мама, я уже умею читать!
– А ты кого-нибудь еще так зовешь? – сощурившись, спросила она.
– Нет, мама, – заверила я, покачав головой.
– Вот и умница, хорошая девочка. – Она погладила меня по руке. – Люк всегда был папиным сыночком, а ты – моя девочка. Только моя.
И она притянула меня к себе, посадив на колени.
– Вернешься со мной в Южную Каролину?
– Сегодня? – задохнулась я от восторга.
– Хотелось бы. – Она прикусила губу. – Мне тебя не отдадут, пока я…
Дверь приоткрылась, и кто-то заглянул в комнату.
– Сначала мне надо найти квартиру получше, – продолжала мама, – и я уже принялась за дело. Зато о Дасти больше беспокоиться не придется.
– А как же Люк?
Я была сбита с толку.
Мистер Хупер присел на стул и вслушивался в наш с мамой разговор, пока она пыталась объяснить, что Люк больше не будет моим братом.
– А сейчас он мой брат?
– Пока еще да.
Мне смутно вспомнился младенец в коробке, но я не нашла слов выразить свое замешательство. Видя, что я не понимаю, о чем речь, мама глубоко вздохнула и попыталась снова.
– Он отправится к своему папе.
– К Дасти?
– Да.
– А где мой папа?
– Его уже нет.
Когда-то не стало Томми, но после него появился Люк. Может быть, я смогу вернуться к маме, если Люк уедет.
– Ну и ладно. Заведем другого братика.
Когда пришло время расстаться, мы обнялись так крепко, что мистер Хупер с трудом расцепил мои руки, сомкнутые на маминой шее.
– Ну, веди себя хорошо, – всхлипывала мама. – Моя хорошая девочка. Мое солнышко. Скоро увидимся, моя милая.
Я бросилась за ней, но меня оттащили. Заходя за угол, я обернулась, чтобы еще раз взглянуть на маму. Она подняла взгляд и сдавленным голосом крикнула:
– До встречи, солнышко!
Я была совсем маленькой и ни капли не сомневалась в ее словах; не помню, чтобы сердилась или злилась на маму, хотя приемным родителям и кураторам я уже не доверяла. Раз мама сказала, что вернется, значит, так оно и будет, уговаривала я себя, словно мама никогда не давала пустых обещаний, словно нас разлучили всего на день, а не на долгие годы.
Дни становились все жарче, и мне не терпелось научиться плавать. Поначалу я плавала с надувными нарукавниками, из которых миссис Хаген понемногу выпускала воздух. Когда я уже самостоятельно могла доплыть до середины бассейна, мне разрешили прыгать с трамплина. Я плавала на спине, отыскивая в ватных облаках мамино лицо.
Хагены, больше двадцати лет принимавшие чужих детей на воспитание, решили не продлевать договор с органами опеки. Они подготовили детей к тому, что в конце учебного года нас увезут в другое место.
– Я уеду к маме! – ликовала я.
– Вряд ли, – остудила мой пыл миссис Хаген, – но ты будешь жить вместе с братишкой.
Я совсем растерялась. Разве я не должна была уехать к маме, а Люк – к Дасти? А что, если меня не отдают маме из-за Люка? Потом я попыталась представить, какой окажется наша общая приемная мать. Пусть у нее будет теплый, как топленое масло, голос, такой, как у Адели. Пусть она заваривает чай в чайнике с синими цветочками, а к чаю подает треугольные тосты с корицей и пирожные на блюдечках. Так мы хотя бы приятно проведем время до тех пор, пока за нами не явится мама. Мама приедет в красном автомобиле с откидным верхом и увезет нас в Южную Каролину. Дома я пойду во второй класс. Каждый день мама будет привозить меня в школу, обнимая на прощание, и забирать после уроков. По дороге мы будем пить молочный коктейль с клубникой и подпевать Джоан Джетт по радио. Мама заберет нас к себе! Так какая разница, где переждать пару недель до ее приезда? Кроме того, хуже ведь точно не будет?
Глава 5
Злющая ведьма
Мои кураторы от органов опеки сменялись чаще, чем приемные «мамочки». Майлз Феррис вступил в свои обязанности сравнительно недавно, когда приехал за мной к Хагенам. У него была приятная, располагающая улыбка и глаза, как у щенка. Миссис Хаген распихала мою одежду, кукол и спальный мешок по большущим мусорным пакетам. Каркас моего любимого платья то и дело подскакивал, как ребенок, не желающий спать.
Миссис Хаген вытащила его из мешка.
– Оставь его здесь, – предложила она. – Ты в него не влезешь.
– Но это мое!
– Ладно, может, в новом доме будут девочки помладше, которым оно подойдет, – не стала спорить миссис Хаген.
– О да, у Эшли там будет полно друзей, – льстиво пропел мистер Феррис, что совсем не вязалось с его приветливой внешностью. – И братишке уже не терпится ее увидеть.
Вскоре выяснится, что под маской доброты скрывается черствый и безответственный человек.
Миссис Хаген протянула ему пакеты с моими вещами, а мне приказала:
– Пойди, проверь, все ли ты забрала из комнаты, и у бассейна посмотри.
Под кроватью лежала туфелька одной из моих кукол. Я бы с ума сошла, если бы позднее обнаружила пропажу. Остальная детвора собиралась купаться и суетилась возле бассейна. Мне тоже хотелось поплавать. Еще не было и десяти утра, а на дворе уже стояла жара. Вот бы в новом доме тоже был бассейн, загадала я.
Мистер Феррис уложил пакеты в багажник.
– Богатое у тебя приданое.
– У меня еще и велосипед есть!
– Велосипед не влезет, – ответил он.
– Как же я буду ездить в школу? – растерялась я.
– На автобусе, – не моргнув, ответил мистер Феррис. – Ну что, давай выдвигаться.
Оставив пригород позади, мы выехали в сельскую местность, где на перекрестках не было светофоров, лишь кое-где висели знаки «стоп». Вдоль узкой дороги потянулись вековые дубы, раскинувшие густые ветви, на которых, будто лесные призраки, колыхались пряди испанского лишайника. Сквозь листву пробивались лучи солнца, оставляя на дороге мерцающие блики. Я словно попала в царство лесных фей.
Машина притормозила у ржавеющего железного забора. Покосившиеся ветхие ворота со скрипом отворились, и мистер Феррис поехал дальше; разбитую проселочную дорогу пересекали корни, вздувавшиеся из земли, точно вены на руках у старика. Мы остановились у каркасного дома, еще более обветшалого, чем здание, где размещался класс мисс Порт. Детей нигде не было видно; наверное, сейчас мы отправимся дальше. Я откинулась на сиденье, закрыв глаза, и приготовилась ждать, когда окажусь в более приятном месте – желательно, в замке с башенками. Мотор заглох.
– Задремала? – Я открыла глаза. – Проснись и пой! А вот и твоя новая мамочка.
Дверь на веранде скрипнула.
– Привет-привет, Майлз, – раздался тягучий, как патока, голос. – А кто эта барышня?
Мистер Феррис открыл дверцу машины.
– Она немного вздремнула в дороге, правда, Эшли?
Я выскользнула из машины.
– Да, – ответила я и, спохватившись, добавила: – Сэр.
Он одобрительно кивнул.
– Ее зовут Эшли Родс. Очень послушная девочка и к тому же смышленая. Отличница.
Женщина бросила на меня скептический взгляд.
– Вот и славно, – процедила она. – Моей-то ребятне надо в летней школе наверстывать, а ты, видимо, будешь играть днями напролет. Смотри, не зазнавайся.
Она оглядела меня с ног до головы, должно быть, прикидывая, чего ждать от прилежной ученицы: послушания или неприятностей. К тому времени я уже знала, что приемным родителям платят за наше содержание, и они могут вернуть или обменять «непокорных», сделав всего один звонок.
Мистер Феррис принялся разгружать багажник.
– Эшли, это Агата Шпиц. Она тут все тебе покажет, а мне пора на собрание.
– Не переживайте, Майлз, мы подружимся. Правда, Эшли?
– Да, мэм, – и я улыбнулась изо всех сил, чтобы продемонстрировать ямочки на щеках.
– Ну что за солнышко, – лучезарно улыбнулась миссис Шпиц, повернувшись к Майлзу, и от этого слова у меня свело живот и ко рту подступил съеденный с утра завтрак. – Эти рыжие кудряшки очаруют кого угодно! – Она протянула руку, явно намереваясь взъерошить мне волосы, но я увернулась, и ее пальцы лишь скользнули по моей макушке.
Входная дверь распахнулась.
– Сестричка! Сестричка приехала! – Сбежав по ступенькам, Люк влетел в мои объятья, чуть не повалив меня на землю.
– Люк! – повысила голос миссис Шпиц. – Тебе же велели не выходить из комнаты.
– Сестричка приехала! – Он запрыгнул на меня и крепко обхватил ногами.
– Молодой человек, сию же минуту вернитесь в комнату!
– Я отведу его, мэм, – предложила я.
Ее плечи расслабились.
– Пусть Люк посидит у себя в комнате, пока ты осмотришься.
Я повела брата наверх.
– Люки, покажи, где твоя комната.
– Девочкам нельзя заходить в комнату к мальчикам, – ответил он.
– Да я и не собираюсь, – ответила я, зная, что миссис Шпиц поднимается за нами.
– Я хочу с тобой! – заныл Люк.
– Мы позже поиграем, ведь я останусь тут жить. Мне надо распаковать вещи.
– Ты честно остаешься?
– Да. Честно.
Мы добрались до двери в спальню для мальчиков. У Люка задрожала нижняя губа. Он обернулся на миссис Шпиц, взглядом моля об отсрочке наказания.
– Люк, я жду. – Она начала считать: – Один, два…
Люк молнией метнулся в комнату. Что же будет, если счет дойдет до трех, задумалась я.
Миссис Шпиц провела меня в спальню для девочек, где стояли две двухъярусные кровати, колыбелька и маленькая детская кроватка. В комнате ощутимо пахло грязными пеленками. Меня передернуло от подступившей тошноты.
– В чем дело? – Теперь, когда рядом не было посторонних, ее голос зазвучал гораздо резче.
– Жарко, – ответила я. В доме на самом деле стояла духота.
– Потом выпьешь воды. – Мы снова вышли во двор. – Эй, Дарла, иди-ка сюда, поздоровайся с Эшли.
К нам осторожно приблизилась девочка моих лет.
– Сколько у тебя вещей! – заметила Дарла, разглядывая полиэтиленовые мешки.
– Перебери одежду и выложи грязную, – приказала миссис Шпиц.
– Все чистое, – ответила я, – а все нарядные платья на вешалках.
– В каком мешке платья?
Я похлопала по одному из мешков, из которого рвался на волю каркас моего платья. Миссис Шпиц вставила ключ в амбарный замок, висящий на двери сарая, и со скрипом открыла дверь. Внутри на двух перекладинах висела детская одежда, а на полу стояли коробки.
Я потянулась к своему мешку с обновками.
– Помочь вам развесить?
– Твои наряды здесь лишние. Я их спрячу в другом месте.
Миссис Шпиц заглянула в мешок с моими куклами.
– Это я возьму с собой, – поторопилась сказать я.
– Личные вещи брать в дом нельзя, – отрезала миссис Шпиц.
Она отперла другой сарай и швырнула мешок с куклами на кучу неподписанных коробок, а сверху – мешок с моей праздничной одеждой.
– А где будут лежать вещи на каждый день?
– Вон там. – Она указала на сарай с перекладинами. – По утрам двое из детей выбирают одежду на день для всех остальных.
– А как они узнают, что я ношу?
Миссис Шпиц заперла обе каморки. На каждом пальце у нее красовалось по крупному цветастому кольцу.
– Поживешь – увидишь, – бросила она.
И я поплелась в дом с пустыми руками.
Едва входная дверь приоткрылась, как до нас донеслись отчаянные вопли Люка.
– Будешь и дальше реветь, останешься без обеда! – прикрикнула миссис Шпиц и обернулась ко мне, ожидая, что я на это скажу. – Твоего брата избаловали дальше некуда. Он еще и ругается! Надеюсь, ты не такая.
– Нет, мэм, – ответила я, уставившись на карниз, затянутый в углу паутиной.
Она улыбнулась.
– Мне сказали, что ты на него хорошо влияешь, поэтому я тебя и взяла. Но если ты начнешь показывать характер, я немедленно вызову Майлза.
Все, чего я хотела в тот момент, – это вернуться к Хагенам и купаться вместе с остальными. Хоть бы мама или кто-нибудь другой поскорее за мной приехали, потому что навряд ли мне будет здесь хорошо.
Майлз Феррис завез меня на край света. Берт и Агата Шпиц жили на десяти акрах земли, с трех сторон обнесенных забором. По соседству в дешевых передвижных домах обитали их родственники. В каркасном доме Шпицев, самом большом в округе, было три спальни и две ванные комнаты. Одно время в доме находились четырнадцать детей плюс двое взрослых – это притом, что официально Шпицы могли разместить не более семи приемных детей. Все мы были изгоями с темным происхождением. Мы с Люком носили разные фамилии и родились от разных отцов, как Хизер с Гордоном и Дарла с Тоби. Малышки Люси и Клэр, хоть и казались близнецами, на самом деле родились с разницей чуть больше года. Было что-то утешительное в том, что и другие дети жили такой же неупорядоченной и хаотичной жизнью, что и мы.
На заднем дворе Шпицы держали небольшое хозяйство: мула, коз, коров и мелких домашних животных. Нас, как овец, сгоняли на день в огороженный двор, разделенный забором на две половины – для девочек и для мальчиков. В спальне для девочек было тесно, как в подводной лодке. Все свободное место занимали кровати. Место для личных вещей удавалось найти разве что под кроватью да еще в шкафчике, где хранились наши трусики, которые на ночь полагалось снимать. На одной двухъярусной кровати спали мы с Дарлой, на другой – Хизер. Клэр спала в кроватке, а ее младшая сестренка, Люси, – в спальне у хозяев.
В первую ночь на новом месте я не могла уснуть – мне не хватало чего-то родного. Годами я спала в обнимку со своими куклами, и даже у Пейсов мне дали плюшевого зайца. От тонкой комковатой подушки шел резкий аммиачный запах, от которого свербело в носу. Глядя на решетчатые ставни, я не могла избавиться от мысли, что угодила в тюрьму. Кругом непроглядная темень – ни луны, ни звезд, ни света от фар проезжающих мимо машин. Помнится, в одну темную-претемную ночь миссис Поттс согнала меня с веранды со словами: «Если на небе не видно звезд – жди беды».
– Ты знаешь, что если на небе не видно звезд, то случится большая беда? – прошептала я.
– Чушь, – возразила Хизер.
– Тихо! – предостерегла нас Дарла.
– Да отвянь ты, – сказала Хизер, единственный подросток в доме.
Послышались шаги. Я лежала лицом к стене и, когда дверь приоткрылась, увидела лишь тонкую, как лезвие, полоску света.
В комнату вошла миссис Шпиц.
– Кто тут не спит?
– Новенькой страшно спать в темноте, – дрожащим голосом ответила Дарла.
– Если я услышу еще хоть одно слово, страшно станет по-настоящему.