Я набрал побольше воздуха в легкие, чтобы сказать ей, что если с точки зрения такого ветхого и древнего понятия, как чувство меры, она не видит ничего особенного в данном предложении, то я предпочту в компании служителей Церкви заявить, что у меня просто нет слов. Но на мгновение я задержал дыхание, осознавая, к моему вящему раздражению, или неловкости, или чему-то еще, что больше уже не ощущаю во всем этом деле ничего предосудительного. Тут вдруг мне пришлось разом выпустить весь воздух из груди, потому что автомобиль резко затормозил, как будто врезался в кирпичную стену, и я метнулся вперед и ударился лбом о спинку сиденья Роя. Машина не слишком разогналась и край, по которому я пришелся лбом, был не столь остер, как у притолоки в доме Вандервейнов; и все же я испытал на удивление сходное ощущение и, должно быть, выглядел подобным же образом, по крайней мере для Пенни, потому что она зашлась подобным же смехом.
Я разобрался в происшедшем. Машина врезалась не в кирпичную стену, а в идущий впереди автобус, слегка помяв ему зад, но сама при этом осталась вроде как бы невредимой. Все трое моих попутчиков также были целы, без сомнения предвидев столкновение. Гилберт высунул голову в окошко, Рой приоткрыл дверь, а Пенни хохотала и, как видно, от всей души. Переходившие улицу пешеходы останавливались, глазели, и так и замирали посреди улицы. Мы застряли на углу Кондуит-стрит. Было ровно четверть первого. На противоположной стороне улицы показался полицейский.
Бросив Рою, что буду звонить, я выбрался из машины и оказался на тротуаре. Впереди по всей Оксфорд-серкус застыли ряды неподвижного транспорта. Я двинулся вперед легким шагом пехотинца, предпочтя явиться в студию, опоздав минут на двадцать, но в свежем виде, чем опоздать меньше чем на четверть часа, но явиться во взмыленном. Я пробирался через заслоны семейных групп, передвигавшихся со скоростью едва начавших ходить младенцев, мимо дам с собаками на длинных поводках, мимо сцепленных под ручку троек, мимо внезапно останавливающихся старцев, мимо фаланги школьников, мимо двух увлеченно беседовавших девиц, мимо идущего прямо на меня сикха, уткнувшего нос в развернутую карту города. Больше всего раздражало меня в смехе Пенни предчувствие, что завтра я смогу определить в полной мере его мотивы, ни единого из которых сегодня представить абсолютно не способен. Смешное привлекает не потому или не столько потому, что несчастья ближнего увлекательны с безопасного расстояния, но именно в силу стирания отставания по времени. Кончится запись, и я зайду в пивную Джорджа, закажу себе пинту пива, кусок круглого острого сыра, круглый ломоть ветчины и побольше горчицы. А потом, дома, буду слушать новую запись моцартовских сонат К-415 и К-467 в исполнении Вальтера Клайна.
Я перешел Оксфорд-стрит, и тут меня кто-то окликнул сзади; это оказалась Пенни собственной персоной со шляпой в руке. Я остановился. Все проходившие мимо оборачивались и глядели на нее. Внезапно я почувствовал, что мотаюсь вот уже семь часов, что мне жалко коврик, с которым что-то приключилось, что у публичного громоотвода в контракте должен быть пункт, оговаривающий исключение из его обязанностей ответственности за все, начиная с присутствия в клубе и кончая отсутствием у Моцарта восторга к колыханию знамен, что мне душно, что у меня ноет сердце.
Пенни подошла ко мне: физического волнения в ней ощущалось меньше, чем можно ожидать от такой завзятой флегмы, однако вполне достаточно для того, чтобы мой взгляд тут же упал на вырез ее костюма. Должно быть, она их чем-то подпирает, подумалось мне. Что-то там снизу подкладывает. Может, рулоны туалетной бумаги?
– Погодите минуту, – сказала она.
– Не могу, мне нужно на Би-би-си. Я опаздываю!
– Ничего, подождут.
– Пенни! Мне надо идти.
Вынырнувший из-за моей спины тип в комбинезоне врезался в Пенни с такой силой, что ее развернуло, однако она и рта не раскрыла ему вдогонку, хотя мы с Вивьен никогда бы не оставили такое без внимания.
– Вы пойдете с нами в субботу на ужин?
– Простите, не смогу.
– Как это, не сможете? Вы же сказали, что свободны!
– Я не могу, я не хочу, я не собираюсь туда идти!
– Послушайте, вы же вовсе не старик, в самом деле! Ведете себя так, будто вдвое старше его. Да ну вас, прямо умирать собрались!
Я шагнул к ней:
– Я никуда не пойду, потому что одна из девушек – точная ваша копия, а другая – вы сами. Я мог бы добрых полчаса распространяться о том, что мне здесь не нравится в отношении вас, потому просто скажу, что помогать
– Как Пенни? – спросил я.
– Пенни? – Роя мой вопрос явно озадачил. –