О. Ф. переобулась в туфли, аккуратно сложила под стулом сменную обувь. Хмыкнула.
– А ты Георгия пугаешься. Да у него пугалка небось с гулькин хуй. Обмельчал народ, истерся в причиндалах. Не то что в наше время (вздох). Пойду в туалет.
Понаехавшая наблюдала, как О. Ф. идет по фойе, маленькая, полненькая, в нелепых зеленых клетчатых брюках и черной облегающей кофте с переливающимися люрексовыми вставками на плечах. Возле стойки ресепшн высилась группа элегантно одетых подтянутых англичан. Когда О. Ф. поравнялась с ними, одна дама неловко повернулась и уронила на пол большой зонт-трость. О. Ф. наклонилась, подняла зонт, с хрустом согнула оторопевшей интуристке руку в локте и галантно повесила на сгиб зонт за бамбуковую ручку.
– Велкам! – улыбнулась она.
Интуристка забулькала что-то нечленораздельное в ответ.
– Грю – донт дроп ёр зонт, чудо в перьях! – ласково пропела О. Ф. и пошла дальше, в сторону лифтового холла. Группа англичан проводила ее долгим немигающим взглядом.
– Уроки английского не прошли даром, – вздохнула Понаехавшая. Она коротко и зло расплакалась, вытерла сопли рукавом и села писать заявление об уходе. По собственному желанию.
Но до увольнения дело не дошло. Через неделю глухой обороны Георгий неожиданно исчез. Оказалось, его перевели в другую гостиницу – в «Космос». Пускать пыль в глаза «космическим» клиентам.
Глава десятая. Клиенты
Меняли в обменнике деньги не только иностранцы. Так как с десяти утра и до десяти вечера охрана пропускала в фойе людей с улицы, то опыт работы с соотечественниками девочки стали нарабатывать с первого дня. И буквально с первого дня вычислили всю разницу между иностранным клиентом и местным.
Среднестатистический иностранец был неплохо воспитан, умел вовремя улыбнуться, поблагодарить, обезоружить книксеном. Сюрпризов и всяких других подвохов от него ждать не приходилось. С ним было надежно, но почему-то скучно.
Основной экстрим доставляли советские в этимологии клиенты. Наш человек, он ведь особый. Его хлебом не корми, дай театр одного актера устроить. Опять же, с ним не скучно, потому что он непредсказуем. Он как молния – бьет не целясь, и лишь потом, когда проснется совесть (а совесть у нашего человека просыпается всегда, просто она заднеприводная и срабатывает постфактум), так вот, и, только когда просыпается совесть, наш человек начинает разбираться, кого же он случайно, в порыве своей непредсказуемости, испепелил.
Непредсказуемость соотечественников девочек не пугала. И даже увешанные золотыми крестами в натуральную величину «малиновые пиджаки» им были нипочем. Потому что с О. Ф. девочки были как за каменной стеной.
В О. Ф. погибла великая дрессировщица. Она легко могла усмирить разбуянившегося соотечественника, иногда, в приступе встречной непредсказуемости, выскакивала из обменника и устраивала целое цирковое представление с жонглированием барсетками и другими предметами роскоши распоясавшегося клиента. К счастью, все заканчивалось для клиента благополучно: подлетала охрана и выпроваживала его под белые рученьки из гостиницы.
К вежливым соотечественникам О. Ф. относилась со снисходительным пониманием, терпеливо консультировала на тему курсов валют и за глаза ласково называла «маде ин усэсэр».
К обмену соотечественники подходили осторожно – долго заглядывали в окошки, выбирая безобидную на вид кассиршу. Вследствие такого творческого подхода у каждой кассирши со временем образовалась своя постоянная клиентура. Если у одной в клиентах числились преимущественно молодые люди, то у другой – женщины постбальзаковского возраста. Возле окошка Добытчицы Наташи, например, всегда толпились не отягощенные проблемами с простатой мужчины. Любая женщина, увидев роскошный, подчеркнутый глубоким вырезом Наташин бюст, шарахалась к другому окошку. В другом окошке бюстом не пахло, там маячили чахлые каркасы Понаехавшей или Праведной Ольги, посему оскорбленные Наташиными персями женщины охотнее эксчейнджили там.
Бедовую Люду присмотрели граждане с сомнительной валютой. Поэтому количество изъятых Людой фальшивых купюр спустя полгода перевалило за сотню. В банке хватались за голову – сомнительная валюта требует экспертизы и бумажной волокиты. В банке даже мягко намекали, что неплохо бы какое-то количество такой валюты возвращать клиентам с формулировкой «не прошла через детектор». «Пусть и у других банков голова болит», – говорили Люде. Но Люда объявила джихад фальшивомонетчикам и с намеченного курса сбиваться не собиралась. Так что если в О. Ф. погиб великий дрессировщик, то в Люде – непримиримый боец с преступностью.
Что касаемо Понаехавшей, то ее облюбовали шизофренички всех мастей. Тихие, обмахиваясь кружевными платочками, декламировали поэтов серебряного века. Буйные демонстрировали в окошко свои испещренные варикозом ноги, парики, искусственные челюсти и другие прелести и, закатывая глаза, повествовали разные истории о многочисленных молодых любовниках, штурмующих балконы, или о соседях, в пять утра с умыслом грохочущих титановыми болванками.
– Чем? – пугалась Понаехавшая.
– Титановыми болванками. От атомных боеголовок! – следовал исчерпывающий ответ.
– О-о-о-о! – выдыхала ошарашенная Понаехавшая.
– Слышь, Мундисабели, ты бы хоть комиссию с них брала. Другие такую чушь за деньги слушают! – посмеивалась О. Ф.
Понаехавшая расстраивалась. В каждом обороте речи О. Ф. ей слышался матерный контекст.
– А чего сразу Мундисабели? Это что-то нецензурное, да? – допытывалась она.
– А то! – гоготала довольная произведенным эффектом О. Ф.
Самой везучей на клиентов была Галя. Потому что к Гале шли политически активные пенсионеры. Денег у них было мало, зато желания обсудить ситуацию в стране – хоть отбавляй. Поэтому Гале приходилось на досуге штудировать учебник по истории. Чтобы соответствовать. А как-то с Красной площади к ней пришли «Ленин» и «Сталин» – актеры, которые зарабатывали на жизнь тем, что в образе вождей фотографировались с гостями столицы. У обоих был изнуренный алкоголем вид. Галя возбужденно разговаривала лозунгами, поминутно почтительно вскакивала с места и норовила взять у них автограф на бланке строгой отчетности. Еле отговорили.
Игорь
Однажды в обменном пункте работал мужчина Игорь. Понаехавшая могла поклясться чем угодно, что даже на самой высокой макушке самой высокой горы не каждый день встретишь мужчину такой зубодробительной, беспрекословной и сокрушительной суровости.
Личностный конструкт Игоря был безыскусен и незамысловат, и никаких завихрений в виде сантиментов или каких других эмоциональных изысков не предполагал. При взгляде на Игоря в голову лезли разные увесистые слова типа коловорот, мордоворот или на худой конец – переворот. Опять же, открытая черепно-мозговая травма.
В анамнезе Игорь имел два неудавшихся брака и пятилетнюю отсидку в местах не столь отдаленных. Мочка его левого уха отсутствовала напрочь, глубокий прикус радовал глаз массивными булатными коронками. Выражать нестройный ряд своих мыслей он предпочитал исключительно матом.
– Хуй ли блядь надо было пиздячить блядь с этим мудозвоном блядь в его ебеня? – делился Игорь впечатлениями о поездке с бывшим тестем на дачу и глядел на Понаехавшую с претензией, требуя немедленной сатисфакции в виде адекватного ответа. Понаехавшая пугалась и искренне жалела, что не родилась глухонемой.
Питался Игорь только здоровой, домашнего приготовления пищей, закусывал ее ядреной головкой репчатого лука. Луком хрустел, как яблоком. Работать предпочитал исключительно под хорошую музыку. Правда, и тут без суровостей не обошлось – хорошей музыкой он признавал только репертуар группы «Лесоповал» и Михаила Круга.
Уволить Игоря О. Ф. не могла – он был племянником одного из руководителей банка. Ставить его в постоянную пару с кем-нибудь из девочек она тоже не могла – замучила бы совесть. Поэтому О. Ф. определила за Игорем скользящий график, чтобы у девочек была возможность отойти от смены с ним.
Работали кассиры сутки через трое, ночевали в обменнике, на маленьком раскладном диване, ложились когда валетом, а когда face to face. С Игорем такие номера не проходили. Игорь был поперек себя шире и пах как рота десантников после марш-броска через пустыню Гоби. От его храпа срабатывала сигнализация в Грановитой палате Кремля и сворачивалось молоко у кормящих мамочек ЦАО.
Поэтому смену с Игорем девочки коротали у окошка, глядя слезящимися от смрада глазами на стойку ресепшн напротив. «SOS!» – конвульсивно семафорили они лицом в гостиничное фойе. Администраторши из ресепшн делали сочувственные пассы руками, но помочь несчастным ничем не могли.
Проработал Игорь в «Интуристе» ровно два месяца. Уволился по собственному желанию – подался в челноки. Несколько лет успешно торговал в «Лужниках». Открыл сеть автомастерских по Москве. Потом вообще ушел в нефтяной бизнес с головой.
Увольнение Игоря девочки отметили небольшими посиделками типа фуршет.
Фуршет потом плавно перетек в банкет, и Понаехавшая опять бегала с выпученными глазами по гостинице, вырывая из цепких ногтей О. Ф. разные высокопоставленные ребра.
В память об Игоре обменнику остались заслушанная до дыр кассета Михаила Круга да резиновые тапки сорок восьмого размера. Этими тапками О. Ф. пугала каждую новоприбывшую подчиненную. Мол – смотри, каким я троглодитом командовала, а уж тебя, милочка, подавно сожру!
Однажды О. Ф. решила похудеть. Притом худеть она принялась сразу после того, как объелась бутербродами с густоперченым салом.
– Вот, – сказала она, дожевывая последний бутерброд, – пора и честь знать. Сегодня у нас двадцатое декабря, до Нового года почти две недели, надо бы килограммчик-другой скинуть. А то брюки на пузе не застегиваются.
В те годы Москву накрыло бумом «Гербалайфа», но обменник эта напасть обошла стороной. Все кассирши благоразумно считали, что худеть за деньги – несусветная глупость.
– Лучше я эти деньги на жратву пущу, а вес бесплатно буду скидывать, – резюмировала общий боевой настрой Добытчица Наташа.
О. Ф. запланировала на Новый год кожаные зеленые штаны, отороченные по краю енотом, умело загримированным под песца. К такой неземной красоте она прикупила черную облегающую кофту в бешеный перелив, с широкой гипюровой вставкой на спине.
У Понаехавшей задергалось веко. На ее робкое предложение заменить гипюровое великолепие на что-нибудь менее броское О. Ф. благодушно возразила:
– Дурашка! Что ты понимаешь в женской красоте?! Шокировать и укладывать штабелями – вот наше кредо. Наматывай себе на ус, если не хочешь загнуться синим чулком.
Когда закончились бутерброды, О. Ф., со словами: «Чтоб не перекусывать почем зря» – вынесла из обменника остатки хлеба, печенья и какую-то еще мелочь в виде окаменелых пряников и торжественно выкинула в урну.
Спустя полтора часа угрюмого голодания она снарядила Понаехавшую в продуктовый. За кефиром и сыром.
– Худеть – это не отказываться от еды! Это просто питаться с умом, – напутствовала О. Ф. – Кефир – это диетично. А в сыре с дырками больше дыр, чем сыра. Так что все честно.
В семнадцать ноль-ноль Понаехавшая снова сбегала в магазин – за крекерами и чем-нибудь легким типа овощного салатика.
– Возьми еще сыра с плесенью! – крикнула ей вдогонку О. Ф. – Он все равно воняет ногами. Его много не съешь.
В восемнадцать тридцать Понаехавшая опять предстала перед заинтригованными продавщицами.
– У вас сегодня гости? – полюбопытствовали они, завешивая двести граммов вареной колбасы (от вареной нам ничего не будет, она же не сырокопченая!).
– Мы худеем, – вздохнула Понаехавшая.
– Возьмите еще овсянки. Заварите кипятком. Может, и невкусно, зато полезно.
– Давайте.
Через пять минут пришлось возвращаться за мелпусеньким кусочком маслица (ты охуела мне такое всухомятку предлагать?).
Когда Понаехавшая ворвалась в продуктовый аккурат перед закрытием, никто уже не стал удивляться. Продавщицы молча отвесили ей граммов триста ветчины, сыра с дырочками, ну и по мелочи – еще одну пачку крекеров и упаковку сушек (возьми на всякий случай, пусть лежат).
Вечер прошел в нервозной обстановке. О. Ф. вздыхала и остервенело листала газету «Третий глаз». Зачитала вслух статью журналиста М. У. Дьяконова о групповой медитации, случившейся у паломников на подступах к дольмену Мамочки.
– И звезды указывали им путь в магические врата! – присвистнула она. – Молодец мудьяконов, хорошо написал.
Далее О. Ф. долго и обстоятельно изучала свои ноги под ультрафиолетовой лампой для просвечивания денег.
– Худею на глазах, – констатировала она, похрустывая крекерами, – с утра были полные, а сейчас просто отекли от долгого сидения.
В час ночи закончились крекеры. Следом закончились сушки. Сон предательски не шел. О. Ф., сердито поворочавшись на диване, снарядила Понаехавшую к девочкам в ресепшн. Девочки в ресепшн справляли чей-то день рождения, поэтому ничего, кроме «Киевского» торта и бутербродов с бужениной, предложить не могли.
Когда Понаехавшая прибежала с докладом о банкете напротив, О. Ф. помрачнела.
– Запивают чем? – нехорошо прищурилась она.
– Пятизвездочным армянским, – выдохнула Понаехавшая.
О. Ф. честно держалась минут пятнадцать. А потом с воплем: «Гори оно синим пламенем, надену юбку годе с накладными карманами!» – штурмом взяла ресепшн.
Попыток худеть она более не предпринимала. Штаны с псевдопесцовым начесом так и лежали в шкафу, пока О. Ф. не подарила их гостиничной уборщице тете Гале. Тетя Галя, контуженная таким роскошным презентом, тут же села на диету. С прицелом на осиную талию, сонмы кавалеров и томный полуночный разврат. Она два раза на дню преданно протирала окна обменника влажной тряпкой и, громко сглатывая слюну, наблюдала, как О. Ф. трапезничает бутербродами с сырокопченой колбасой, преступно запивая их сладким чаем.
Еще немного диалогов Натальи
Бедовая Люда решает кроссворд:
– Древнегреческий многоглазый великан. Наталья, радостно опережая всех:
– Анус!
Минутная тишина, потом общий хохот.
– Может, Аргус? – любопытствует Добытчица Наташа.
Наталья, не желая сдаваться:
– Может, и Аргус. Зато Анус звучит солиднее!
С умным видом:
– Любовь – это такая нежность, которая разъединяет людей.
– Да ладно!
– А что? Вот смотри: полюбил – ушел от жены к другой. Или: полюбил – ушел от родителей к мужу. Сплошное разъединение!
– Смотри, какая умная!
– Ну! А вы всё дура да дура!
Понаехавшей:
– К тебе человек приходил.
– Какой человек?
– Ну… такой. Высокий, смуглый, с бородкой.
– Что сказал?
– Сказал передать, что он приходил.
– И больше ничего? Имени не назвал?