Матерясь по поводу «святого интернационального долга» и костеря всех жителей бывших Советских республик, Аркадий отыскивал следы и шел за группой неизвестного спецназа. Группа двигалась строго на запад — к трассе «Ереван-Тбилиси». Из чего он еще более утвердился во мнении, что спецназ является подразделением местных спецслужб. Азербайджанский повернул бы на северо-восток; российский…
Впрочем, клокочущее негодование в эти минуты не дозволяло как следует собраться с мыслями. Не хотел он размышлять над чередой нестыковок этой чертовой операции; не задавался вопросом: почему спецназ взял Илью, но не стал дожидаться его?.. И не желал оценивать коварство и тщательно продуманные действия противника — неизвестная группа не атаковала днем, не напала ночью, когда кто-то из друзей дежурил и был готов дать отпор. Выследили, улучили момент и застали врасплох одного.
Не думал он об этом, потому как больше всего хотел нагнать замыкающего и, бесшумно разделавшись с ним, взяться за основную группу. Пять-шесть бойцов, пусть и неплохо подготовленных — не такая уж неприступная сила. Случались в его жизни схватки и посерьезнее!
Догадавшись о намерениях спецназа выйти на трассу, Серебров заглянул на ходу в карту (слава богу, утром не оставил в рюкзаке!) и прикинул расстояние. По-прямой от лагеря до трассы было километров двенадцать.
«Реально догнать — фора у них небольшая, — подумал он, переходя на легкий бег. — Лишь бы не запросили по рации вертолет. Тогда трандец моим усилиям! Суши весла и поворачивай на север…»
Майор продолжал бежать. И даже когда разок кольнуло сердце, не остановился; лишь сбавил темп и несколько минут шел спокойным шагом. Шел, покуда не взобрался на вершину невысокого и бесконечно длинного хребта. Взору открылась лежащая внизу долина с аулом вдоль реки, с петлявшей меж похожих домишек центральной улочкой.
Увидел он метрах в трехстах и несколько мужских фигур, мелькавших в молодой дубовой поросли и быстро спускавшихся к долине.
— Догнал. Почти догнал, — облизнул он пересохшие губы и ринулся вниз.
Глава пятая
Азербайджан
21–22 августа 2008 г
Он обязательно бы их настиг. Обязательно, если бы на середине затяжного спуска не прихватило сердце. Теперь уж хорошо прихватило, капитально.
Медленно заваливаясь на выжженную солнцем траву, Аркадий держался за грудь; в глазах была ярость и удивление. Ярость от великой несправедливости, от несвоевременности острого недуга: ну почему именно сейчас? Почему не тремя минутами позже?! Удивлялся же тому, что прихватило на спуске. Когда поднимался — задыхался от нехватки кислорода, сердце трепыхалось и выпрыгивало из грудной клетки; но терпело, исправно работало. А тут, вроде и напряжения никакого и накось — заполучи!..
— Твари! Ах, твари!.. — шептал он, глядя как пятеро облаченных в камуфляж спецназовцев, подталкивая автоматами Илью в спину, входят в село. — Повезло вам. Ох, как повезло!..
Проваляться пришлось около часа. Пару раз он пробовал осторожно подниматься, да боль сызнова пронзала тело, напоминая о нездоровом сердце.
Так и лежал, пристроив голову на бугорок. Скрипел зубами в бессильном исступлении, наблюдая, как группа вышла на центральную улочку; как в облаке белесой пыли подкатил крытый грузовик и увез в неизвестном направлении лучшего друга…
Потом понемногу успокоился, размышляя и выстраивая цепочку дальнейших действий. За этими думками затихло клокотание в груди, выровнялось дыхание, ушла боль.
В лагерь Серебров возвращаться не стал. Потихоньку взбираясь косой тропинкой по проклятому склону, направился прямиком на северо-восток…
Сказать, что настроение было поганым — не сказать ничего. Душу разрывало отчаяние, и пожирала злоба на собственное бессилие. Что он мог сделать? Как бы выручил друга?..
Кроме пистолета с двумя запасными магазинами в его карманах лежала карта, нож, зажигалка и полупустая пачка сигарет. Да еще пара комплектов документов с завернутыми в целлофан деньгами. Самыми полезными вещами в этом скромном наборе были американские доллары. Но куда он с ними сунется? К кому? Да и не хватит этих денег, чтобы купить свободу Супруна.
Короче говоря, мрачный и подавленный, он тащился в сторону ближайшего участка азербайджанской границы…
К вечеру майор все чаще вспоминал свой рюкзачок, пропавший вместе с товарищем. Теплый свитер, фляжки с водой и спиртом, а самое главное — пакет с остатками сухарей и две банки мясных консервов. Все это ушло в неизвестном направлении. Голод хоть и отвлекал от дурацких мыслей, но с каждым часом силы иссякали. А ведь топать еще предстояло немало!..
— Это все из-за контузии и ампутированного пальца! — ворчал он, поглядывая на часы и выбирая путь поровнее. — Если бы врачи не комиссовали — служил бы до сих пор. Мы ведь вместе с Илюхой планировали поступать в академию. Он и рапорт-то на увольнение настрочил из солидарности — что б мне не так обидно было! Жаль, что так вышло… Сейчас в полковничьих погонах бы ходили — не меньше. И служили бы в «Арбатском военном округе» — в пределах МКАД…
Вздохнув, Аркадий покосился на свою изуродованную левую ладонь. Заметив блеснувший внизу ручей, дошел до его бережка, остановился. Выщелкнул из пачки последнюю сигарету, присел на кочку и неторопливо закурил. Перед последним броском хотел перевести дух, покурить и вдоволь напиться воды…
* * *
Ближе к Азербайджану рельеф ощутимо понизился, стал ровнее; густые леса почти исчезли.
Границу он пересек в сумерках и, не задерживаясь, быстро пошел на горящие вдали огоньки… Расстояние скрадывалось темнотой. Казалось, до россыпи белых и желтых огней — рукой подать, а топать пришлось дольше часа. Слава богу, под ногами была равнина с незначительными складками — подолгу петлять, выбирая путь, не приходилось.
Большое село или поселок городского типа — кое-где светятся окна пятиэтажек. Вероятно, центр административного района. Мимо по асфальтовой трассе проносятся вереницы машин. Парочка хорошо освещенных фонарями мостов — видимо, населенный пункт расположен на берегу неширокой реки.
— Сгодится. Коль рядом бойкая дорога, то незнакомцу никто не удивится, — остановился Серебров и, прежде чем войти в ближайшую улочку, принялся приводить в божеский вид свою «рыбацкую» одежонку. — Как там говаривал Барков: самая лучшая маскировка — быть как все. На чужаков обращают внимание, если они напяливают безупречные смокинги или появляются в облепленной грязью рванине.
Давным-давно, когда комиссовали из армии, всеми уважаемый в госпитале пожилой военврач сказал:
— Сердечко у вас, товарищ майор, здорово расшаталось — ни кардиограмма, а черти что… Не побрезгуйте и примите совет на будущее: если прихватит при нагрузках, или где-то перенервничаете — выпейте стопочку хорошего коньячку. Малая доза сильного алкоголя снимает спазмы и расширяет сосуды получше любых медикаментозных средств. Только не увлекайтесь, голубчик, а то получите обратный эффект!..
Припомнив эти слова, Аркадий стоял у прилавка придорожного магазинчика и рассматривал этикетки коньячных бутылок. Магазинчик располагался между кемпингом и заправочной станцией; на стоянках вокруг было множество машин и водителей. Одним словом, затеряться здесь сложности не представляло.
Избегая открывать рот и выказывать незнание местного языка, он показал продавцу на дорогой коньяк, бутылку минералки, килограммовую головку белого сыра, кусок копченой баранины и сигареты. А, вспомнив про хлеб, кивнул на стопку пышных свежеиспеченных лепешек, похожих на лаваш. Рассчитавшись манатами, забрал объемный пакет, вышел на улицу и закурил…
Отправляться дальше на север? Искать ночлег в складках равнинной местности, чтобы жечь костер и кутаться в тонкую курточку? А что он скажет представителям силовых структур, если те случайно на него набредут? Ведь в кармане греют ляжку вполне сносные документы гражданина Азербайджана и немалая сумма в валюте этой страны. Да еще и баксы… Странновато им будет услышать лепет заблудившегося рыбачка славянской наружности!
И, затушив окурок о край урны, Серебров направился в небольшую двухэтажную гостиницу, что обитала на другой стороне оживленной трассы…
Да, он прекрасно понимал: если остановится в гостинице, то в регистрационном журнале непременно появится запись с его паспортными данными. Однако здесь ему бояться некого, да и задерживаться в Азербайджане не собирался — до границы один дневной переход. При нормальном раскладе следующую ночь проведет в грузинских горах.
Вот то, что Барков каким-нибудь хитрым способом прознает о маршруте его движения — дело другое. Но и этот факт теперь не беспокоил.
Быстро не прознает — это раз.
А отныне он и сам будет искать Баркова для выяснения Илюхиной судьбы и для возвращения в Россию. Это два.
* * *
С номером получилось не сразу.
Черноволосая дородная тетка хорошо говорила по-русски и столь же хорошо объяснила, что мест в гостинице нет.
— Я заплачу сверху, — показал Аркадий парочку зеленоватых сотенных купюр. И с тоскою на лице поведал: — Понимаете, не высыпаюсь в салоне машины. Да и душ не мешало бы принять — двое суток за рулем…
Женщина перевела взгляд с долларов на небритое лицо, на простоватую одежду позднего гостя; недоуменно повела левой бровью.
— Номеров на самом деле нет, — приглушенно сказала она, забирая деньги. — Я не буду вас регистрировать. Здесь в начале коридора комната дежурной — она свободна. Там и душ с туалетом, и чистое постельное белье. Замок в двери не работает; дверь закрывается изнутри на защелку.
— Спасибо, — благодарно улыбнулся он.
— Не за что. Имейте в виду: завтра разбужу рано — до прихода хозяина.
— Ничего страшного. Я и сам рано просыпаюсь…
Заперев дверную защелку, майор первым делом отправился в душ и полчаса отмокал под струей теплой воды.
Потом уселся ужинать за маленьким столиком под окном. Увлекаться коньячком по совету эскулапа не стал — пару раз налил на самое донышко обитавшей в комнате чайной чашки и, опрокинув, хорошенько закусил.
Сложив оставшиеся продукты в пакет, покурил у открытого окна, потушил свет и блаженно растянулся на хрустящем белье мягкой кровати…
А среди ночи случилась катастрофа.
Спал Серебров крепко, но сильный удар в дверь заставил подскочить в кровати. «Гюрза» лежала рядом — на стуле под курткой. Патрон был загнан в патронник — стоило дотянуться и, узрев в темноте непрошенных гостей, разрядить магазин.
Пока нашаривал рукоятку, в голове метались догадки: резвятся пьяные шоферюги? Что-то упало в коридоре? Или пришли по мою душу?..
Он нащупал пистолет через тонкую материю подкладки, да выстрелить не успел. От второго, еще более мощного удара дверь слетела с петель, и в маленькую комнатку ворвались вооруженные бойцы в масках.
Гулкий топот тяжелой обуви, грохот, крики. В глаза больно ударил свет мощных фонарей.
В самый последний момент Аркадий имел шанс открыть стрельбу. Вслепую, наугад — промазать по толпе было трудно. Но понимал: несколько стволов направлены ему в голову, и кто-то определенно ответит.
Громогласный приказ на ломаном русском поднять руки на затылок.
Подумав секунду, бросил оружие на одеяло и опустил ноги на пол.
— Не двигаться! — орет все тот же голос.
Щелчок наручников, грубый рывок в сторону, падение с кровати. Резкий запах свежей краски, недавно высохшей на половой доске…
После короткого обыска в комнате снова темнота — голова укутана его же курткой. Сильные руки вцепились в плечи, вывели из комнатки, волокут по коридору.
Босые ноги ощущают холод ступенек крыльца. Шершавый асфальт.
Голову пригибают вниз, толкают в спину. Теплый салон машины; по бокам те же бесцеремонные парни.
Хлопки дверок; тарахтение стартера и гул схватившего движка.
Рывок, поворот с ускорением. Куда-то быстро повезли.
Тряская дорога. И мучительные размышления над тем, чем же в итоге закончится придуманная Барковым афера…
Глава шестая
Азербайджан
22–24 августа 2008 г
Разные мысли будоражили сознание — не только о вариантах финального аккорда операции. Судя по звуку работающего двигателя и по жесткости подвески — ехали на «уазике»; дорога была долгой — колыхались на бездорожье дольше двух часов. Сопровождавшие в основном молчали. А когда перекидывались фразами на непонятном языке, сидевший с курткой на голове Серебров, пытался уловить в словах хоть какой-то намек на национальность, на принадлежность к спецслужбам, на привязку к местности…
Ничего не выходило. Впрочем, иногда казалось, что некоторые слова он когда-то слышал.
В начале девяностых в бригаде служили два армянина. Со всеми общались на русском, а меж собой балакали на своем. Конечно, майор ничего из их «речей» не помнил, и все же сейчас слух улавливал знакомые звукосочетания, интонации.
Однако на том все достижения из области предположений заканчивались…
УАЗ вырулил на ровную дорогу и с четверть часа гнал на приличной скорости. Затем повернул, качнулся в последний раз и остановился.
— Выходи, — скомандовал тот же голос, что отдавал распоряжения в гостинице.
Он осторожно выбрался из машины. Чьи-то руки вновь подхватили, резко развернули, повели. Привыкшие к темноте глаза вдруг заметили светлые пятна — внизу — под курткой мелькнули босые ноги, ступающие по серому асфальту. Верно, вокруг уж светало…
Каменное крыльцо, порог, деревянный пол длинного коридора.
Резкий поворот направо и приказ нагнуться. Серебров послушно нагибается, но задевает головой низкую перегородку.
Материя куртки смягчила удар — боли он почти не почувствовал. Однако с курса сбился, наткнулся на идущего по левую руку.
Тот удержал, подтолкнул в спину и снисходительно буркнул:
— Ушибся? Не расстраивайся — долго болеть не будет. Завтра все равно поставят к стенке…
Более соток его продержали в камере. Без еды, без одежды, без света. В момент водворения оставили кружку теплой воды. На том вопросы комфорта и соблюдения прав человека были закрыты. Точнее — захлопнуты вместе с надежной железной дверью.
Впрочем, вопросов он не задавал, в дверь кулаками не барабанил и вообще вел себя тихо. К чему скандалить? И он, и те, кто его взял тепленьким в кровати придорожной гостиницы, прекрасно осознавали свою незначительность в крупной игре больших и таинственных боссов. Эти боссы и двигали пешками на «шахматной доске» огромного геополитического пространства, решая — кем пожертвовать, а кого двинуть в ферзи.
Вот и лежал спецназовец, закинув руки за голову на узкой деревянной лавке. Лежал, вспоминал жизнь, думал об Ирине и друзьях…
* * *
Утром (по крайней мере, так ему показалось) вошли трое: офицер и два рядовых амбала. Небрежно швырнув одежду, приказали собираться. И в открытую — на закрывая головы, повели по коридору…
«Повезут дальше — в Центральное управление службы безопасности? Или, в самом деле, пустят в затылок пулю?..» — гадал он, послушно следуя закоулками обветшалого и давно не знавшего ремонта здания.
Привели в кабинет; усадили на стул перед плюгавым мужичком с черными бегающими глазками. Значительно раздвинув локти на столешнице, тот шуршал какими-то бумагами, всячески стараясь не замечать арестованного.
«Похож на следователя. Видел такого в каком-то фильме, — в свою очередь разглядывал его Аркадий. — Сейчас выдержит паузу, поднимет рожу и спросит: фамилия, имя, отчество?..»
— Ты кто? — наконец, сподобился тот на общение.
«О, новая форма допросов — армянская. Конь в телогрейке!..»
— А вас кто больше устраивает: русский или азербайджанец? — узнал Аркадий лежащие перед следователем паспорта.
— Ты не умничай — я все равно этим документам не верю. Тем более что один из трех паспортов явно не твой.
И вот тут он оказался прав! Серебров совершенно забыл, что за подкладкой куртки спрятаны два российских паспорта: его и Ильи.