По спящему приморскому городку колесили дольше часа — искали заученный наизусть Борькин адрес. Отыскав же, припарковали машину возле дома и решили вздремнуть прямо в салоне. Согласно строжайшим инструкциям подполковника ФСБ на глаза семейству Куценко попадаться не следовало, поэтому предстояло дожидаться утра и отловить сослуживца на улице…
* * *
Борьку они узнали сразу. Да и немудрено — такого спутать с кем-то трудно: рослый, плечистый, загорелый. Он мало изменился. Разве что раньше имел привычку стричься почти наголо, а теперь отрастил густую шевелюру. Спустившись с крыльца старого краснокирпичного одноэтажного домика, Куцый поглазел на чистое небо, сплюнул на тротуар и куда-то деловито зашагал…
Супрун просиял и открыл дверцу.
Серебров удержал:
— Давай, потихоньку за ним. Отъедем на пару кварталов, там и кликнем. А то, не дай бог, Мария в окно узреет…
«Десятка» медленно ехала в крайнем правом ряду. Посмеиваясь в предвкушении бурной встречи, приятели с интересом наблюдали за сослуживцем. Тот вышагивал своей размашистой походкой у самого края тротуара, размахивал похожими на грабли ручищами, изредка покачивался и пару раз запнулся о неровности бордюрного камня.
Скоро Илюха не выдержал: прибавил газу, нагнал товарища и дважды просигналил. Борька не отреагировал. Тогда Аркадий высунулся в окно и крикнул:
— Эй, дядя, угости импортной сигареткой!
— Иди, воруй!.. — не оборачиваясь, огрызнулся бывший морпех.
— Это вас, гражданин, в Америке научили так со старыми друзьями разговаривать?
Куценко остановился — точно наткнулся на невидимую стену и, прищурившись, подозрительно уставился на донимавших пассажиров «десятки». Через секунду расплылся в счастливой улыбке и, раскидав на два метра ручищи, бросился к ним.
— Садить, подкинем! — хохотнул Супрун. — Как жизнь-то, товарищ майор морской пехоты?
— Да как у Ленина!
— Это как?
— А-а!.. И жрать не дают, и не в землю не закапывают…
Упав на заднее сиденье, тот по очереди обнял приятелей и едва не прослезился от нахлынувших эмоций.
— Ну, братцы!.. Вы не представляете, как я рад! Я ж только на днях вспоминал нашу группу! Какими судьбами, парни? Проездом что ли?..
— Почему проездом? К тебе приехали.
— Вот молодцы! Ну, никак не ожидал такого сюрприза!..
— Ты сегодня работаешь? — перешел к делу Серебров.
— Работаю, — скривился Борис, почесав под майкой брюхо. — Попробую сейчас отпроситься у бригадира ради такого случая. Он мужик строгий, но с понятием.
— А где трудишься? Куда ехать-то?
Морпех махнул вперед:
— Прямо. Работаю в грузовом порту. Здесь все улицы ведут в порт.
Легковушка плавно тронулась и поехала на юго-восток.
— Молодцом, Борька — совсем не изменился! Даже седины в волосах не видать, — развернувшись на переднем сиденье, улыбался Аркадий.
— Да и вы, вроде, ничего — бодренькие. Хорошо там у вас на черноморском побережье! Чистый воздух, галечные пляжи, теплое море… Небось, каждый вечер на набережной пивко потягиваете?
— Почти угадал. А ты чего в Штатах-то не остался — жарко, или водка дорогая?..
— Не-е, водка дешевая; и не хуже нашей. К перекосу привыкнуть не смог.
— К чему?!
— Понимаешь… дороги у них хорошие, а дураков — семеро из восьми. Непривычно и непонятно это для русского человека.
— И какая тут связь? — не понимал майор.
— Ну, коль дороги хороши, так и дураков не должно быть! Согласен?
— А-а… Логично. Ну, прибился бы к нашим. Их там, говорят, жуть сколько.
— А ты бывал там? — усмехнулся Куценко. — Это здесь с нашим менталитетом все просто: случилась беда — зови друзей и сообща решай проблему. А там все по-другому. Все, понимаешь?! Встречаешься утром на работе с мужиками, они скалят в улыбке белые зубы, жмут краба, интересуются твоими делами… А на самом деле каждый за себя и плевать ему на соседа, на коллегу, на товарища. И даже на родственников! И большинство наших в этой уродской стране становятся такими же уродами. Прям болезнь какая-то заразная…
— Да-а… — качал головой Илюха, — у нас тут погрязнее, похолоднее, победнее, а все ж таки свое — родное.
— Это точно. Я как вернулся в Россию, так душой оттаял. И понял: больше отсюда — никуда!
Он и впрямь искренне радовался встрече: с лица не сходила улыбка, глаза горели. Однако кое-что Сереброва насторожило. Во-первых, вид его оказался не таким уж и свежим: изрядная щетина на щеках, красноватые глаза с темными кругами вокруг, грязные засаленные волосы. А во-вторых, едва тот уселся на заднее сиденье, как салон наполнился стойким запахом сурового перегара.
— Выходит, после возвращения жизнь наладилась? — осторожно поинтересовался он.
— Не сказал бы, — протяжно вздохнул Куценко. Радостная улыбка сменилась скепсисом, а затем и глубокой печалью: — С женой еще до отъезда в Штаты перестали понимать друг друга. Я же старше ее на семь лет и когда пришлось уволиться из армии, не стало ни приличного оклада, ни боевых, ни командировочных… Одна пенсия, которой едва хватало на оплату квартиры и обучения дочери. Ну и начались регулярные скандалы — чуть что, Машка орет: «Я не собираюсь записывать себя в старухи! Плевать мне на твой возраст, ранения и прочее! Семье нужны средства — устраивайся на три работы и паши с утра до ночи!..» Пришлось устроиться и пахать.
— И что же — не успокоилась? — оглянулся Илья.
— Где там!.. Бывало, принесешь неплохую премию или калым — так дня не проходит, как она уж все спустила: кофточки, юбочки, туфельки, сумочки… И опять в крик: «Денег в доме нет!» Вот так и жили… Наверное, потому и рванул в Штаты, что здесь ничего не держало. Но все же надеялся: устроюсь, разбогатею, вызову своих и заживем нормально — по-людски.
— Значит, не вышло?
— Не вышло. Когда вернулся, дочь уже стала взрослой — на меня ноль внимания; жена смотрит волчицей, называет неудачником, а сама пьет и пропадает непонятно где чуть не каждую ночь. А в один прекрасный день… в общем, дошло до меня: так больше жить нельзя.
— Что-то я не пойму, — наморщил лоб Аркадий, — ты развелся?
— Конечно! — удивленно отвечал Куценко, будто любой другой вариант был равносилен смерти. — Оформили развод, разменяли наши три комнаты в коммуналке. Жене с дочерью досталась однокомнатная на окраине, мне — заброшенный домишко с удобствами во дворе.
— Видели мы твою халупу. Значит, до сих пор не женат?
— Холост. И, представьте, счастлив.
— О, дает! — не сдержал смешка Супрун. — Наш человек!..
Серебров тоже повеселел:
— Это меняет дело, Борька! Значит, ты живешь один?
— Один, как перст, — проворчал тот и подозрительно поинтересовался: — А чему это вы так радуетесь? Будто я свежий анекдот рассказал.
— Не обижайся, брат — мы ж не бедам твоим радуемся. Просто ехали к тебе с одним предложением, а наличие семьи предполагало некоторые проблемы.
— Нет у меня теперь этой проблемы! Слава богу… Валяйте, предлагайте. Только предупреждаю: законный отпуск у меня осенью, за свой счет из бригады не пускают, а отпроситься смогу на один день — не больше.
— Боюсь, придется тебе увольняться подчистую, — посмотрел Аркадий за окно на просыпавшийся город, на залитые южным солнцем улочки. Впереди уже показались стрелы огромных кранов и портовые сооружения.
— Увольняться подчистую? — непонимаючи, моргал глазищами морпех.
— Ты еще не опаздываешь? — не замечая удивления, спросил Серебров.
— Пока нет.
— Илья, тормозни-ка здесь и подними стекла.
Автомобиль прижался к бордюру под раскидистой кроной каштана, Аркадий обернулся к сослуживцу и начал рассказ…
* * *
— Ха!! Напугали ежа голой жопой! — воскликнул Борька, выслушав историю приятелей и узнав суть их сомнений. — Подумаешь, секретная операция. Да если эти парни предлагают хорошие деньги, я ни минуты не стану раздумывать! Сколько они обещают?
— Точной суммы не озвучивали, — признался бывший командир группы. — Вышедший на меня фээсбэшник, уверяет, будто на вознаграждение я сумею оплатить операцию жены — это более трехсот тысяч, и купить отдельную квартиру.
— Ого! А-а… гарантии имеются?
— Договоров и контрактов не подписывали; никаких гарантий, кроме честного слова. Но мужики, судя по первым впечатлениям, крутые и серьезные.
— Ну, если не обманут — я согласен.
— Отлично. Едем в порт…
— Как думаешь его «стирать»? — поинтересовался Супрун, когда крупная фигура Куценко исчезла за дверьми проходной.
— Да вот, сижу, ломаю голову.
— Есть у меня одна мыслишка…
— Предлагай.
— Ты заметил его состояние?
— Еще бы! С жуткого бодуна — руки трясутся, перегаром за версту прет, дня три не брился и под душем не стоял. В какой-то момент я даже пожалел о нашей поездке в Таганрог.
— Вот-вот! И мне показалось, что Борька растерял форму, — согласился Илья. — Но потом присмотрелся — вроде ничего: мышцы не дряблые — видать, работенка не умственная; одышки нет, взгляд осмысленный. Надо бы узнать, в одиночку он водку глушит или с друзьями.
— Зачем это нам?
— Видишь ли… если бы не тот красный вросший в землю домишка и не работа в порту, то нашего Борьку впору записывать в бомжи. Стало быть, и общается в свободное от работы время с такими же.
— Так-так, продолжай, — начиная улавливать логику в рассуждения друга, поторопил Аркадий.
— Вот и надо прощупать почву — может, день-два назад кто из его дружков околел с перепою. Хоронить-то таких не шибко торопятся, стало быть, есть почва для работы мозга.
Серебров с сомнением покачал головой:
— Такое совпадение только по великой случайности происходит. Чтобы срочно понадобился труп, и нате вам — забирайте свеженького. Но мысль интересная…
Глава третья
Ростовская область
26–27 июля 2008 г
Куценко появился через полчаса. Взъерошенный и довольный он подбежал к машине и, плюхнувшись на заднее сиденье, выдал:
— Готово! Обрисовал бригадиру грустную историю со смертельным исходом.
— Отпустил? — обернулся Илья.
— Куда он денется?! Отпустил.
— А чего наврал-то?
— Сказал на похороны еду. Чем не уважительная причина?
— И кого будем провожать в последний путь? — улыбнулся Серебров.
Тот отмахнулся:
— Все дружки, слава богу, живы. Бригадир не спрашивал, кто помер — так поверил.
— Вообще-то, одним днем дело не обернется.
— Не обернется, так уволюсь — делов-то!..
«Десятка» медленно отъехала от проходной. Мужчины с минуту помолчали, потом слово взял Супрун.
— Борис, имеется еще одна формальность, которую необходимо выполнить до начала операции. Вот посмотри… — не отвлекаясь от дороги, протянул он бывшему морпеху свой новый паспорт.
Тот полистал документ и воскликнул:
— Х-хе, Балабанов Петр Валерьевич! Ни хрена себе!.. С каких это пор ты им стал?
— С того дня, когда заключенный Супрун Илья Алексеевич бежал из колонии и сгорел в автомобиле вместе со своим закадычным дружком — Серебровым Аркадием Сергеевичем.
В подтверждении этих слов Аркадий развернул перед Борисом свой паспорт. Он глянул на разворот с фотографией и нервно почесал затылок:
— Хотите сказать, что и я должен… типа того… крякнуть?
— Типа да. Таковы условия наших работодателей.
Куценко набычился и примолк. Но раздумывал недолго — стоило машине повернуть на знакомую улочку и остановиться неподалеку от скособоченного строения из рассыпавшегося красного кирпича, как он очнулся. Нахмурив брови, глянул на свою халупу, послал в окно смачный плевок и махнул ручищей-лопатой:
— Да и хрен с ним! Подумаешь, под чужими именем! Значит, и увольняться с порта не придется — верно?
— Видимо, так…
— Я и живу-то почти как бомж — кому мое имя нужно?! Помру, так соседи только через месяц узнают — по запаху. Записывайте! Согласный я…
* * *
Совещание в салоне «десятки» длилось минут сорок. Каждый предложил по варианту, после недолгих обсуждений решили действовать по плану Бориса — он, как ни крути, был местным и знавал людей, способных помочь в непростом вопросе.
Сначала заехали в магазин, потом двинулись через центр в зеленый уютный райончик…
— Нет-нет, на следующем повороте… Нам нужна улица Ленина. Ага, вот здесь направо и два квартала прямо, — командовал он Илье, и тот послушно вращал руль в нужную сторону. — Так, приехали. Высаживайте меня здесь, а сами езжайте к тому серому трехэтажному зданию.
— Которое в глубине скверика?
— Точно. Я туда, понятное дело, идти не могу, да и вам обоим светиться не стоит — пусть кто-нибудь один спустится в подвал, и спросите Пашу. Он такой… черноусый, узкоглазый и вечно поддатый. Башкир или татарин, в общем.
— Уверен, что он на месте? — спросил Серебров.
— Сто процентов! Пашка и живет, и работает в подвале. Он там у них незаменимый: сторожит по ночам, зимой кочегарит, а сантехникой занимается круглый год. Больше ему и быть негде, — заверил Куценко.
«Десятка» свернула с дороги и тормознула на стоянке возле скверика.
— Я пошел, — подхватил Аркадий авоську с четырьмя бутылками водки.
Тихо прикрыв дверцу, он проследовал по аллее до крыльца с вывеской «МУЗ 2-я Городская клиническая больница Таганрог Ростовская область», затем повернул направо — к узкой кишке меж клиникой и соседним зданием. Оказавшись во дворе, без труда отыскав служебный вход, натянул на лицо деловую маску и прошмыгнул за скрипучую дверь…
Тусклая лампочка едва освещала стандартный совковый декор: грубо вымазанные синей масляной краской стены маленького холла и лестничных пролетов; насквозь пропитанная влагой и почерневшая старая побелка; местами торчащая из обломанных ступеней ржавая арматура; бессмысленные переплетения каких-то труб, кабелей, щитков. И въевшийся буквально во все запах хлорки.
Майор спустился в подвал, где слезоточивая вонь сменилась «ароматами» формалина и плесени. Такой же крохотный и плохо освещенный холл, что и сверху; коридор вправо, коридор влево. Скорее всего, подвальные помещения в точности повторяли лабиринты других этажей клинической больницы.
Он остановился, не зная, куда повернуть; прислушался…
Из закутков левого крыла доносились обрывки слов — разговаривали двое или трое мужчин.
Стараясь бесшумно ступать по цементному полу, спецназовец направился туда…
Речь становилась отчетливее и громче. Кажется, подвальные «интеллектуалы», самую малость разбавляя мат профессиональным сленгом, рядились каким способом сподручнее отремонтировать лопнувшую трубу: «отхерачить прогнивший кусок ножовкой, захерачить резьбу и нахерачить муфту» или «найти заплатку и просто прихерачить ее сваркой».
Подойдя к помещению, где решался судьбоносный вопрос, Серебров увидел двух пропитых типов неопределенного возраста и непотребного вида — в черных перепачканных спецовках и резиновых сапогах. Оба сидели у дальней стены на корточках, над головами тянулся десяток разнокалиберных труб.
— Привет, мужики, — изобразил пришелец крайнюю занятость и нетерпение. — Мне срочно нужен Павел. По очень важному делу.
Не тут-то было. Тот, что явно не соответствовал озвученному Борькой словесному портрету, одарил непрошенного гостя мимолетным взглядом и снова занялся прогнившей трубой. Второй, весьма похожий на башкира или татарина, проворчал:
— Всем нужен Павел. Чуть шо — Павел. Только Павел один и клонов не имеет.
«Алкаш, взращенный медицинской наукой», — подумал Аркадий и тряхнул авоськой. Бутылки значительно звякнули, выражение лица башкира переменилось.
— Я Павел. Какая у тебя проблема? — поднялся он и отряхнул безнадежно грязные колени.
— На пару слов, — кивнул майор в сторону коридора. А, оказавшись с ним наедине, что-то шепнул на ухо.
— Шо? Не понял… — уставился тот на странного визитера раскосыми глазами.
— Нет, ты не ослышался и все понял правильно, — подтвердил Серебров и для верности показал несколько тысячных купюр. — Плюс два литра водки.