В III веке прославился своими подвигами св. Никон. Родом из Неаполя, он после св. крещения отплыл на остров Хиос,
213
где на горе Ганос был крещен епископом Кжзическим Феодосией, укрывавшимся в пещерах от гонения со множеством иноков. "По приятии крещения святого, блаженный Никон живяше в пещерном том монастыре, учася божественным книгам и иноческому присматривайся житию: тоже и сам облечен бысть во иноческий образ кротости ради своея".
Св. Галактион и Епиапима - из г. Емеса в Финикии. Св. Галактион, будучи христианином, по вале родителей был обручен с язычницей Епистимой. Обратив ее ко Христу, он убедил ее вести девственную жизнь1. Ночью они удалились из дома и пришли к Синаю, и там, близ горы Публиона, Галактион вступил в мужской монастырь, а Епистима - в женский. "Подвиги его и труды кто изрещи может? Никогда не виден бысть празден, но или делаше, что монастырю потребно, или моляшеся: пост его бе безмерен, иногда бо во всю седмицу не вкуси. Толикий же целомудрия и чистоты своея бе хранитель, яко во вся лета постничества своего соблюдашеся опасно, да не видит лица женска"2... Впоследствии Галактион и Епистима сподобились мученического венца. Память их 5 ноября.
Св. Пансофий, родом из Александрии, по смерти отца своего Антипата раздав свое имущество, удалился в пустыню. Скончался мучеником в царствование Декия. Память его 15 января. В то же царствование пострадал за Христа инок диакон Авив. Память 6 сентября.
Св. Анастасия Ришяныня. Близ Рима, на уединенном и незнаемом месте, находился женский монастырь. Круглой сиротой Анастасия, трех лет, была взята на воспитание игуме-нией Софией. Она выросла красавицей, но "вся уметы вменивши, уневестися Христу, и день и нощь в молитвах служа-ше". На 21 году от роду скончалась мученически. Память ее 29 октября.
Из переводного творения Руфина:
"Жизнь пустынных отцов".
Благочестивому читателю
"После плачевного отпадения от Бога в человеке произошла печальная перемена: в нем образовалась тайная, безмолвная сила, непреодолимо влекущая его к земле, к благам и наслаж
--------------------
1 Вот!.. В. Р-в.
2 Вот! "Не надо Евы". До чего явен бунт против Бога, не со стороны откуда-то, но из Адама же извлекшего жену ему, и тем показавшего, какое это внутреннее существо вещей, не придуманное, не постороннее, не случайное. "Уже в тебе, Адам, - есть Ева:, которая и выходит во благовремении" (= брак). В. Р-в.
214
дениям мира сего. Это было вполне естественно: не направляясь более вверх к живому, святолюбящему Богу, как к высочайшей цели желаний, дух человеческий по необходимости низвергается вниз, в мир земных благ, с беспокойно-страстным желанием наполнить образовавшуюся, с удалением от Бога, пустоту. И вот - нет конца, нет насыщения... Не насытится око зрением; не наполнится ухо слышанием; и вот - "все суета и томление духа" (Еккл. 1, 8,14). Множество конечных целей никогда не удовлетворит духа с его бесконечными стремлениями1.
Ни у одного народа это всецелое увлечение внешним миром не выразилось в такой яркой, вполне законченной - до художественности - форме, как у древних греков. Всеми силами души, всеми своими стремлениями они погружены были во внешний чувственный мир, смотря на земную жизнь, как на законченное целое, и почти совсем не задумываясь о жизни вечной. Как дивно прославляли они блага земной жизни! Какая чудесная картина развертывается пред нами в песнопениях Гомера. Земная жизнь человеческая во всех ее проявлениях предстает здесь пред нами, вся облитая лучами чарующей поэзии.
Никогда земля и небо не сияют столь лучезарным блеском, как после грозы, бури и проливного дождя. Так и в песнях Гомера "мы ощущаем как в целом, так и в частях - свежую, цветущую юность человечества" (Шеллинг). Весь мир полон дивной гармонии! Нигде нет разлада - ни В жизни природы, ни в жизни человеческой. Даже несчастия, даже слезы - не портят того жизнерадостного ощущения, которое ощущается при чтении Гомера. Они лишь не более, как игра света и тени в чудно-прекрасной картине. Все божественно и человечно! Смысл жизни - в самой жизни, в наслаждении ее дарами.
Сладко вниманье свое нам склонить к песнопевцу, который
Слух наш пленяя, богам вдохновеньем высоким подобен.
Я же скажу, что великая нашему сердцу утеха
Видеть, как целой страной обладает веселье, как всюду
Сладко пируют в домах, песнопевцам внимая, как гости
Рядом по чину сидят за столами, и хлебом и мясом
Пышно покрытыми, как из кратер животворный напиток
Льет виночерпий и в кубках его опененных разносит.
Думаю я, что для сердца ничто быть утешней не может!
......................................................................
Но вот - пришло Евангелие. Оно открыло миру новый, неведомый язычеству, смысл жизни. Перед очами мира засияла новая красота, перед которою поблекла красота мира сего.
-------------------
1 О, семинарщина, о глупая семинарщина! И еще туда же, философствует... В. Р-в.
215
В мир явилась Божественная Мудрость, научившая людей жить для смерти и умирать для жизни. Огонь, низведенный Спасителем на землю, попалил прежнюю и воспламенил новую жизнь на ней...
...Вместо героев, увлекавшихся борьбою, вместо гостей, увенчанных миртом и розами1, вместо веселых хороводных песен - явились другие люди, с другими стремлениями. Не чарующие дубравы, не светлоструйные ручьи, не изумрудное море, не очаровательные ландшафты веселой Эллады - нет,
----------------------------
1 Да, психологическое основание для перелома, конечно, было, но не было основания религиозного, т. е. относящегося "до вечности" и в себе самом заключающего "вечность". Вся древняя цивилизация износилась, истерлась... Стреляли, стреляли из пушки - и она обратилась в "кувалду": нарезы сгладились, ствол измялся, вся она "деформировалась"... Вчера сыт, сегодня сыт, всегда был сыт: нужно и поголодать, хочется поголодать. Но это - феномены, психические состояния, перемены бытия, жизнь\ Нет жизни, где нет перемен, пульса. Вот в смысле "пульса" покаяние и пост, пустыня и молитва были нужны. Но, повторяем, - это феномен, который никогда не смел переходить в религию, в котором не было содержания для религии! В этом все дело. Но и затем вопрос: где "изначальная правда" и где "первородный грех", в светлом ли взаимодействии с природой, или "в облачках" души человеческой, которые тоже есть, есть они извечно, прорезывают самую чистую радость, самый безмятежный, казалось бы, покой? Здесь, не в силах разгадать, я передам, что чувствую: хотя я вечно, казалось бы, "защищаю язычество", но на светлом пиру Эллады и я выбрал бы, сел бы рядом и заговорил бы с тобой, которую так хорошо очертил поэт:
Но, в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена...
Интереснее! Да не только интереснее, - лучше! Монашеская красота извечно победит внешнюю, плотскую, мясную, тельную: как Рафаэль победил же Рубенса... и "суровая" Астарта-Девственница побеждала юную, полнобедренную, грудистую Венеру. Удивлен я был, рассматривая карфагенские монеты (см Muller: "Монеты Африки") с изображением на них Астарты-Таниты. Это очень редкие монеты, выбитые в эпоху Цезаря и Августа в самом Карфагене, тогда как более древние карфагенские монеты, чеканившиеся в сицилийских колониях, все носят на себе изображения других божеств. Я был не только удивлен, но поражен: на монете изображена голова теперешней, нашей монахини, не только с чертами пожилого и сурового лица "ханжи-игуменьи", но голова и покрыта каким-то монашеским куколем, некрасивым узким покрывалом. Весь стиль монахини! Вдобавок и прямо к ужасу - позади головы стоит крест, длинный латинский "крыж", т. е. "крест на кресте": две прямых линии, поперечная ближе к верхнему концу, и без всяких наших "православных" перекладинок! Между тем это - подлинная языческая монета, вне всякого ведения христианства, вычеканенная и посвященная Таните-Астарте, "женской половине" Молоха, - в честь коей, как и Молоха, сожигали детей! Значит, эта "меланхолия" - извечна! И краткий "рай", конечно, должен был смениться "грехопадением". Душа человеческая, сама душа его, а не обстоятельства его жизни, рождена с "облачком"... которое мы или видим, или ждем, или воспоминаем. В "Астарте-Молохе" древние,
216
ужасающие египетские пустыни, одинокие пещеры - вот что теперь привлекало взоры и внимание целого света. Суровые подвиги воздержания, умерщвления плоти, страшные лишения, слезы сокрушения, неустанная молитва, отречение от суетных радостей мира - вот что вдохновляло этих новых людей*...
Предисловие священн. М. И. Хитрово
к переводу "Жизнь пустынных отцов" Руфина.
----------------------
по-видимому, отнесли это "облачко души человеческой" к извечному, к небесному: провидели в самом Боге-Творце это "облачко", или уже в Нем-то целую "тучу"... "грозы и молнии"... Мы тут, конечно, ничего не можем сказать, где "да", где "нет". Мой окончательный взгляд заключается в том, что все должно быть введено в свою меру: должна быть размерена и радость и грусть, свой черед и закон - одному, черед и закон - и другому, без "диктования условий" которым-нибудь, и к абсолютно свободному выбору человека. Почтим монастыри; но почтим и того, кто никогда в монастырь не заглядывает. И только скажем ему: "Брат наш, будь в удовольствиях прекрасен, как эллин, и не переходи нигде в свинство" (способ веселиться у христиан); а монастырю скажем: "Не наводи грим скорби иа лицо свое и не разыгрывай театр скорби с комедией в душе"... В. Р-в.
217
ТРЕТИЙ ПОЛ
ПОЛ КАК ПРОГРЕССИЯ НИСХОДЯЩИХ И ВОСХОДЯЩИХ ВЕЛИЧИН
Во всех фактах, которые мы привели, христианских и дохристианских, мы имеем в зерне дела какое-то органическое, неодолимое, врожденное, свое собственное и не внушенное отвращение к совокуплению, т. е. к соединению своего детородного органа с дополняющим его детородным органом другого пола. "Не хочу! не хочу!" - как крик самой природы, вот что лежит в основе всех этих, казалось бы, столь противоприродных религиозных явлений. Крик... "самой природы": и мы должны предположить, что в том как бы мировом котле, где замешивалась каша всемирной насущности, всемирной наличности, уже содержались какие-то элементы этого противоборства, этой противоприродности, что уже там в этом первозданном или, вернее, до-мирозданном котле бурлили течения и противотечения, ходили круги кипящей материи туда, сюда, винтом, кругообразно, а отнюдь не по прямой линии; и когда она застыла и родился оформленный мир, - мы так и видим в нем эти застывшие и переданные нам, т. е. вложенные в природу существ, движения "туда", "сюда", "винтом" и, словом, не по прямой линии. Пол был бы совершенно ясное или довольно ясное явление, если бы он состоял в периодически совершающемся совокуплении самца и самки для произведения новой особи: тогда это было бы то же, что стихии кислорода и водорода, образующие "в соединении" третье и "новое существо" - воду. Но кислород и водород "пртивотечений" не знают: и если бы мы увидали, что вдруг не частица кислорода, жадно соединяясь (как всегда в химическом сродстве) с частицей водорода, - порождают каплю воды, а, напротив, частица водорода, которая-нибудь одна и исключительная, вдруг начинает тоже "с жадностью" лезть на себе подобную частицу водорода же, убегая с отвращением от дополнительной для себя частицы кислорода, мы сказали бы: "чудо! живое! индивидуально-отличное! лицо!!" Индивидуум начался там, где вдруг сказано закону природы: "стоп! не пускаю сюда!" Тот, кто его не пустил, - и был первым "духом", не-"природою", не-"ме
218
ханикою". Итак, "лицо" в мире появилось там, где впервые произошло "нарушение закона". Нарушение его как единообразия и постоянства, как нормы и "обыкновенного", как "естественного" и "всеобще-ожидаемого".
Тогда нам понятны будут "противоборства" в "котле", как такой процесс, в котором "от века" залагалось такое важное, универсально-значительное для космоса, универсально-нужное миру начало, как лицо, личность, индивидуализм, как "я" в мире. "Я" борется со всяким не-"я": суть "я" и заключается в том, чтобы вечно утверждать о себе: "не вы", "не они". Суть "я" именно в я. Это и не добро, и не зло: точнее, "добро" я заключается в обособлении, в несмешивании, в противоборстве всему, а "зло" я заключается в слабости, в уступчивости, в том, что оно хотя бы ради "гармонии" и для избежания "ссоры" мирится с другим, сливается с ним. Тогда есть "мораль", но нет лица: ну, а важно или не важно "лицо" для мира - об этом будут судить уже не одни моралисты. Без "лица" мир не имел бы сиянья, - шли бы "облака" людей, народов, генераций... И, словом, без "лица" нет духа и гения.
Когда мир был сотворен, то он, конечно, был цел, "закончен": но он был матовый. Бог (боги) сказал: "Дадим ему сверкание!" И сотворили боги - лицо.
Я все сбиваюсь говорить по-старому "Бог", когда давно надо говорить Боги; ибо ведь их два, Эло-гим, а не Эло-ах (ед. число). Пора оставлять эту навеянную нам богословским недомыслием ошибку. Два Бога - мужская сторона Его, и сторона - женская. Эта последняя есть та "Вечная Женственность", мировая женственность, о которой начали теперь говорить повсюду. "По образу и подобию Богов (Элогим) сотворенное", все и стало или "мужем", или "женой", "самкой" или "самцом", от яблони и до человека. "Девочки" конечно, в Отца Небесного, а мальчики - в Матерь Вселенной! Как и у людей: дочери - в отца, сыновья - в мать.
Но я несколько отвлекся в космологическую сторону от изыскания первоначального зерна, которое лежит в основе "безбрачных" явлений. Мировое "не хочу" самца в отношении самки, и самки в отношении самца, не было подвергнуто до последнего времени наблюдению, и только XIX век начал собирать в этом направлении факты. Факты эти приводят к бесспорному заключению, что "пол" не есть в нас - в человечестве, в человеке - так сказать "постоянная величина", "цельная единица", но что он принадлежит к тому порядку явлений или величин, которую ньютоно-лейбницевская математика и философия математики наименовала величинами "текущи
219
ми", "флюксиями" (Ньютон). Обращение внимания на эти величины привело одновременно Ньютона и Лейбница к открытию "исчисления бесконечно малых" (дифференциальное исчисление), которое, между прочим, интересно в том отношении, что через него впервые мертвая математика, или как бы мертвая, мертвая в арифметике и вообще пока она занимается "постоянными величинами", - получила доступ, получила силу дотронуться, коснуться и живых (органических) явлений, "вечно текущих"... Вот такая-то "вечно текущая" величина в нас или, точнее, существо в нас есть пол наш, как наша "самочность", что мы суть или "самец" или "самка". Вообще - это так: мы суть 1) самцы, 2) самки. Но около этого "так" лежит и не так: противоборство, противотечение, "флюксия" (Ньютон), "я", отрицающее всякого "не-я". И, словом, - жизнь, начало жизни; лицо, начало лица...
Предположение, что пол есть "цельная величина" и вообще не "текущее", породило ожидание, что всякий самец хочет самки и всякая самка хочет самца; ожидание, до того всеобщее, что оно перешло и в требование: "всякий самец да пожелает своей самки" и "всякая самка да пожелает себе самца"... "Оплодотворяйтесь и множитесь", конечно, это включает. Но навсегда останется тайной, отчего же при универсальном "оплодотворяйтесь, множитесь", данном всей природе, один человек был создан в единичном лице Адама! Изумление еще увеличится, если мы обратим внимание, что позднее из Адама вышла Ева, "мать жизни" (по-еврейски - "мать жизней", яйценосная, живородящая "ad infinitum"1), т. е. что в существе Адама скрыта была и Ева, будившая в нем грезы о "подруге жизни"... Адам, "по образу и подобию Божию сотворенный", был в скрытой полноте своей Адамо-Евою, и самцом, и (in роtentia2) самкою, кои разделились, и это - было сотворением Евы, которою, как мы знаем, закончилось творение новых тварей. "Больше нового не будет". Ева была последней новизной в мире, последней и окончательной новизной.
Лишь в силу всеобщего ожидания "всякий самец хочет самки" и т. д. образовалось и ожидание, что самые спаривания самцов и самок имеют течь "с правильностью обращения Луны и солнца" или по типу "соединяющихся кислорода и углерода", без исключения. Но все живое, начиная от грамматики языков, имеет "исключения": и пол, т. е. начало жизни, был бы просто не жив, если бы он не имел в себе "исключений", и, конечно, тем более, чем он более жив, жизнен, жизнеспособен, животворящ... Не все знают, что уже в животном мире встречаются, но лишь в более редком виде, решительно