234
рил, но обыкновенно они не ссорятся, и один хоронит другого. Из-за чего им ссориться? Еще заметите это в живописи Тургенева: он нарисовал целый ряд таких диад - "Хорь и Калиныч", "Чертопханов и Недоюскин", отчасти Лежнев и Рудин (вода и огонь), кажется, еще несколько, много. Чаще всего один покровительствует, другой - покровительствуем, один - жёсток, жесток, груб, резок, другой - нежен, мягок, податлив. "Точно муж и жена, мужчина и женщина". Но ничего нет, еще ничего нет. У Достоевского это выражено в идиллии "Честного вора", где этому слабому и бесхарактерному человеку, к тому же запивающему, покровительствует трезвый, тихий и милый портной. Перефразируем наблюдение первых христиан: "У язычников самые добродетели их суть только красивые пороки", можно сказать, что у этих диад "самые пороки становятся как-то невинны". У других людей в воровстве сказалась бы хищность, бессовестность; и на него ответили бы боем. Но у этих самое воровство добродетельно: " Честный вор". Да и в самом деле "честный": до того кроткий, что его и обругать не придет в голову никому, не то что побить; но сам он до того мил и праведен, что от одного тихого укора повесился. Воистину, "таковых есть царство небесное"... Делают ли что они добро им, не делают - добро же. Не воруют - хорошо, а украли - тоже хорошо. Как-то безвредно, без "последствий". И любодействуют они - тоже хорошо, и не любодействуют - хорошо же. Впрочем, они почти Никогда не любодействуют. "Не хочется". Ни Хоря, ни Калиныча, ни Чертопханова, ни Нёдоюскина, ни "Лишнего человека" (см. "Дневник лишнего человека") мы не умеем представить себе "с бабою" или "около девицы". Эти диады, или пассивные одиночки, - до такой степени есть начинающиеся праведники, линии начинающейся христианской праведности, такой особенной, такой типичной, с кроткими глазами, с впущенными руками, с тихим взором, взором - длинным, задумчивым, что невозможно усомниться в том, что уже задолго до христианства в них началось христианство, или что Евангелие, само в этой же категории явлений существующее, встретившись с этим течением - слилось с ним, "обнялось" с ним, и они-то соединенным руслом своим и произвели то, Что мы именуем "историей христианства", "историей христианской цивилизации", "историей Церкви". Я сказал "и Евангелие в этом ряду". И в самом деле, это - его откровенный глагол. "Бессеменное зачатие" - вот с чего оно начинается, с Требованием признать его - оно выступило. Это есть то чудо, то "неизреченное", "невмещающееся в разум", не бывающее и невероятное, о чем услышав, все засмеются, так как это есть "дважды-два - пять" пола, и между тем без согласия на это "чудо" и "бессмыслицу" - вы не христианин, "не крещеный". А как только это приняли и этому покорились, как только
235
уверовали в это половое "дважды-два - пять", так вы "христианин", "крещены", "в сынах спасения" и "Царствия Божия".
"- В Православную Святую Церковь веруешь?
- Верую.
- И в Божию Матерь тоже веруешь?
- Верую.
- А ну, сынку, перекрестись.
Приходивший крестился. Тогда кошевой говорил ему: - "Ступай".
Так совершался, по Гоголю, прием в Православную Сечь, эту азбучную общину мужиков-рыцарей.
"Бессеменное зачатие"... но что оно такое? Это "+0" пола, "-О" пола, или "+-0" пола, как хотите определяйте, принимайте, но как только в половом месте вы поставили значущую величину, все равно единицу или дробь, поставили что-нибудь, - вы отвергли, ниспровергли Евангелие и христианизм. Самая его суть и есть "+-0" пола. В этом не "что-нибудь" его, а все оно. Церковь до такой степени на этом яростно настаивает, что ее невозможно ничем так оскорбить, как и действительно нельзя бы ничем ее так ниспровергнуть, как утверждением, намеком, предположением, что в И. Христе или Божией Матери было что-нибудь настоящее половое, а не только "схема", "очерк", да и то лишь словесный, "девы-женщины", "учителя-мужчины". "У Иисуса были братья" - сказано в Евангелии; "она не знала Иосифа, дондеже не родила (т. е. пока не родила) Иисуса". "Нет! нет! - восклицает Церковь. Божия Матерь была монахинею, монахинею в существе и только без формы, и ничем иным она и не могла быть, потому что иначе и не началось бы христианство, как что-то совсем новое в мире!" "И эти братья Иисуса суть его двоюродные братья или что-то другое, а не родные братья: ибо у Божией Матери не могло быть детей, она - монахиня". Открывая Евангелие, конечно, видим, что как будто оно опрокидывает этот крик Церкви: сказано "братья Господни" и "дондеже не роди Иисуса". Но, вчитываясь глубже, больше, вчитываясь годы, "до седых волос", "до поседения", - видим, что втайне, не в буквальном смысле, а в духе своем Евангелие поддерживает этот крик Церкви, и даже именно оно и породило его собой, как вопль, как неистовое и страшно уверенное в себе утверждение!! Конечно, Божия Матерь - монахиня, как и рожденный Ею - монах же; без пострига, без формы, без громких слов, без чина исповедания, но в существе - таковы именно! Иначе зачем бы и говорить о "бессеменном зачатии" и подчеркивать потом, страстно и мучительно: "Не от похоти мужския и не от похоти женския" (зачат Иисус). Итак, "бессеменное зачатие" - это раз; и затем, зачатый так и Сам был бессеменен: это-то и есть новое и оригинальное, почему Его и нарекли "сыном Божиим", "богоче
236
ловеком", и приняли, и поклонились Ему - как таковому именно. Как только в образ Его, в Лик Его вы внесете семейность, семенесение; так вы и разрушили, раскололи, уничтожили этот Лик. Согласились вы на него - вы приняли Христа, "нового Бога"; нет - и вы отвергли Его, вы - не христианин. Но "бессеменность" в видимом, ясном, признанном очерке мужчины, в каком ходил Иисус, это и есть "+0" пола, то таинственное явление, какое не известно в биологии. Понятен глубочайший интерес, глубочайшее волнение, с каким мы должны бы, ученые обязаны бы давно начать к нему приглядываться.
КОЛЕБЛЮЩИЕСЯ НАПРЯЖЕНИЯ В ПОЛЕ
Дабы у читателя не могло остаться сомнения в объективной верности моих наблюдений-размышлений, я приведу факты из медицины.
Наибольшее половое напряжение
"R. L., купец 36 лет, был консультируем мною в апреле 1899 г. по поводу частых возбуждений и следовавших иногда за этим семяизвержений среди дня, без всякого повода. Родители были вполне здоровы. L. - нормального, достаточно крепкого телосложения, с 29 лет женат. Сурово воспитанный в своей юности, уже с 12 лет стал тайно предаваться онанизму, считая в среднем один-два раза в день. 16 лет имел первое соитие, и с той поры имел весьма много половых сношений с самыми различными женщинами. Он допускает число половых сношений с одной женщиной, с которой был в связи, около 250-300 в год. В брачной жизни его половой аппетит, если можно так выразиться, был настолько велик, что жена его неотступно просила его для ее облегчения где-либо в ином месте удовлетворять свою похоть. Половое возбуждение особенно вспыхивало у него при работе. Во время занятий в конторе у него внезапно, моментально наступало, без какого-либо повода, состояние возбуждения, сопровождавшееся сильным волнением и дрожанием всего тела. Похоть была так велика, что он должен был бросать занятия, чтобы как можно скорее иметь соитие с первым встречным женским субъектом. Холодные души (ручным аппаратом Moosdort Hochhausler'a), применявшиеся по моему совету, лишь весьма редко могли ослабить его satyriasis1, порой отдаляя лишь на некоторое время приступы. Несравненно лучше действовал бром в со
-------------
1 Похоть (лат.).
237
единении с лупулином, "геср. шипучая бромистая соль" (Проф. Роллендер. "Половое влечение", стр. 80-81).
Наблюдения над половым влечением высоких степеней у женщин очень многочисленны. Я приведу следующие.
Д-р Гарнье сообщает следующий факт.
"Генриетте С. 31 год. С самого раннего возраста один вид мальчиков действовал на нее с непонятной возбуждающей силой. Выйдя замуж очень молодой, она не могла найти в супружес-ких отношениях удовлетворения своей почти беспрестанной потребности в половом акте. Она обзаводилась множеством любовников и приводила в глубокое отчаяние своего мужа, так как безнравственное поведение ее получило огласку.
Когда ее вдруг охватывала непреодолимая потребность полового акта, она пыталась бороться со своим желанием, но вскоре оказывалась до того всецело в его власти, что выбегала на улицу и принималась охотиться за самцом.
Но помимо таких непреодолимых импульсивных припадков - и в нормальном своем состоянии ей достаточно встретить крепкого, хорошо сложенного мужчину, чтобы почувствовать себя охваченной жаждой совокупления, одно представление о котором способно, впрочем, вызвать у нее сладострастный спазм; такие спазмы бывают у нее по шести и по семи раз в один и тот же день".
"Вот другой поразительный случай. Женщина с детского возраста испытывала необычайное влечение к половым наслаждениям.
Когда ей было всего 8 лет, на нее действовал возбуждающе вид совокупляющихся животных, причем ее неудержимо влекло дотрагиваться до них.
В 17 лет она вышла замуж за человека 36 лет, очень крепкого, объятия которого по нескольку раз сряду оставляли ее все же неудовлетворенной; случалось даже часто так, что после троекратных естественных сношений ей необходимы были лесбийские приемы для того, чтобы чувственность ее вполне насытилась.
В 49 лет, будучи уже матерью восьмерых детей, она овдовела. После двух месяцев абсолютного воздержания желания снова начали неотступно осаждать ее. Умом ее непрерывно владело одно - по ночам самые эротические сны, в бодрствующем состоянии самые сладострастные мысли и представления.
Побежденная ими, она поддалась рукоблудию и только таким образом могла бороться со своими беспрестанно томившими ее желаниями, не давая подозревать никому об этом половом возбуждении своем". (Скромность. В. Р.)
238
Д-р Трэда сообщает очень интересный случай сильного полового влечения.
"Г-жа V., среднего роста, но очень сильного сложения, обладавшая очень приличным выражением лица, большой учтивостью в обращении и разговоре, большой сдержанностью в манерах, поступила ко мне в приют 17 января 1854 года.
Будучи спрошена обо всем необходимом, она превосходно отвечала на все вопросы, принялась за работу и, несмотря на свои 69 лет, делала все очень быстро и хорошо; всегда спокойно и ровно настроенная, всегда усидчиво работающая, она послушно отправлялась, когда ее звали, за стол или на прогулку.
Решительно ничто ни в наружности ее, ни в поступках не могло внушить, за все время ее пребывания в лечебнице, ни малейшего подозрения о ее ненормальности.
В течение целых 4 лет ни одного непристойного слова, ни одного жеста, ни малейшего движения, которое обнаружило бы волнение или раздражительность, или нетерпение. Она превосходно сознавала, что она в заключении, но злоупотребить свободой была абсолютно неспособна.
Всю свою жизнь, от ранней юности, она отыскивала мужчин и отдавалась им. Молодой девушкой она приводила в отчаяние своих родителей, подвергая их своим поведением позору и унижению.
Отличаясь самым послушным, самым приветливым и самым веселым характером, она краснела при всяком обращении к ней, опускала глаза каждый раз, когда оказывалась в многолюдном обществе, но стоило ей очутиться наедине с мужчиной - старым ли или молодым, или даже с ребенком, - она внезапно и мгновенно преобразовывалась, подымала юбки и нападала с самой дикой энергией на того, кто сделался предметом ее исступленной любви. В такие моменты это была настоящая Мессалина, но всего за несколько мгновений до того ее можно было принять за невинную девушку.
Иногда ей случалось натолкнуться на сопротивление и даже на серьезное внушение, но гораздо чаще она встречала добровольное согласие.
Несмотря на неоднократные приключения такого печального рода, ее родителям удалось выдать ее замуж, причем они надеялись, что это положит конец ее расстройству. Но для нее замужество явилось только лишним скандалом.
Она любила своего мужа неистовой любовью, но так же неистово она любила всякого мужчину, с которым случай приводил ее остаться наедине, - и обнаруживала в таких случаях столько предусмотрительности и ловкости, что сбивала с толку всякий надзор и очень часто добивалась, чего хотела.
Под первым попавшимся и тут же на месте придуманным
239
предлогом она зазывала к себе то рабочего, отрывая его от работы, то случайного прохожего на улице, то молодого мастерового, то слугу, то мальчика, возвращающегося из школы.
Разговоры, которые она с ними заводила в подобных случаях, были до такой степени невинны, что всякий направлялся за ней вполне доверчиво, нисколько не задумываясь.
Неоднократно случалось, что такой гость бил или обкрадывал ее, - но это не мешало ей снова зазывать к себе.
Этот образ жизни она продолжала вести даже тогда, когда сделалась бабушкой.
Однажды она зазвала к себе мальчика 12 лет, уверив его, что мать его должна прийти к ней. Она дала ему конфет, целовала его, ласкала; но потом, когда она хотела раздеть его и начала непристойно прикасаться к нему, инстинктивная нравственность ребенка возмутилась: он ее ударил и убежал. Дома он все рассказал своему брату, молодому человеку 24 лет; тот пошел в указанный мальчиком дом и безжалостно побил скверную женщину, сказав ей на прощанье:
- В подобных случаях следует расправляться своим судом, чтобы не пачкать оглаской свое имя, имея дело с подобными особами. Надеюсь, что этот урок отобьет у вас охоту проделать еще раз подобное с кем-нибудь другим.
Во время этой сцены зашел зять женщины; он сразу догадался обо всем раньше, чем услышал слово, и сам стал на сторону того, кто учинил этот быстрый самосуд.
Ее заточили в монастырь. Там ее нашли такой доброй, такой кроткой и послушной - розовой и невинной, как молодая девушка, - что никто не хотел верить возможности того, чтоб она когда-нибудь могла совершить малейший проступок; ее решили освободить от искупления, так она завоевала симпатии и доверие всего населения монастыря ревностью, с которой она предавалась религиозным обрядам.
Но, едва очутившись на свободе, она снова начала по-прежнему скандалить. И так проходила вся ее жизнь.
Она отравила всю жизнь своего мужа и своих детей. Но они надеялись, по крайней мере, что на помощь ей явится время, что, когда она постареет, умерится пожиравшее ее пламя. Они ошиблись, однако. Чем более она предавалась этим излишествам и чем более она тучнела, тем неудержимее становилось ее расстройство.
Непостижимо, каким образом при таких низменных склонностях и таких позорных привычках могла уцелеть такая кротость в выражении лица, такое спокойное достоинство манер, как мог сохраниться такой молодой голос и такая прозрачная ясность взгляда.
Когда она овдовела, дети не могли ее оставить жить у
240
себя - для них она была предметом ужаса; они назначили ей пенсию и предоставили ей устроиться отдельно.
Когда она стала старухой, она вынуждена была оплачивать благосклонность, которую ей оказывали; и так как маленькой пенсии, которую она получала, ей для этих надобностей не хватало, то она работала с неутомимой энергией, чтобы иметь возможность заводить много любовников.
При взгляде на эту женщину, вечно бодро трудящуюся над иголкой, обходящуюся без очков в 70 с лишком лет, всегда чисто и опрятно одетую, с простой и честной наружностью, с открытым лицом, - никто никогда не догадался бы обо всех проделанных ею гадостях. Когда нам все это рассказали, мы совершенно не поверили бы, если бы не получили вскоре несомненных доказательств.
Мы видели некоторых из этих жалких негодяев, получавших от нее плату за свое мерзкое ремесло. Они являлись к нам рассказывать, как она трудолюбива, уверяли нас в ее безупречной нравственности, - и все это в надежде, что ее освободят и они снова будут получать свою плату.
При всем отвращении, которое нам внушали эти проходимцы, мы не могли удержаться, чтобы не вырвать у одного из них признание о подробностях их бесстыдной любви.
Эта презренная женщина, это чудовище сохранило до последнего дня свое спокойствие, свою неизменную кротость и честную наружность. Она умерла 27 мая 1853 г., 73-х лет от роду".