Диана, поняв лишь последние слова, молча кивнула.
– О да, о моем кавалере, – ответила она с тихим вздохом. – То есть нет, конечно, нет! Простите меня, Эверард! Я даже не помню точно, о чем я думала.
Она глубоко вздохнула и постаралась привести в порядок свои мысли. Глядя в его удивленные синие глаза, она почувствовала странное желание хлопнуть веером по его руке, как, она видела, это делала Джулия. «Что за странный порыв», – подумала она.
– Я желаю лишь одного, дражайшая Диана! – сказал он, опуская взгляд вниз, на абиссинский ковер под ногами.
О, опять это слово. Если бы только он называл ее дражайшей не как брат, но как влюбленный мужчина!
– Чтобы скорее наступил тот день, – продолжал он тихо, – когда я смогу назвать вас…
Диана замерла, затаив дыхание.
«Женой. Господи! Пусть он скажет
2
– Эверард!
Уже добежав до низа лестницы, капитан услышал свое имя, обернулся, недовольно нахмурившись, и, увидев улыбающиеся лица трех главных матрон лондонского высшего общества, подумал, как сильно ему не повезло. Они позвали его в один голос, но прозвучали, как хор, в котором сопрано выделялся девичий голосок леди Кловелли, миссис Диттишэм вела среднюю партию, а леди Эпплдор басила низким грудным контральто. Сейчас капитан Эверард хотел только одного – исчезнуть из этого дома. Слова Дианы так разозлили его, что он нуждался в том, чтобы срочно успокоиться и усмирить бушевавшие в нем чувства. Он надеялся сделать это, прогулявшись по Беркли-сквер. Однако ему было ясно, что эти три фурии – так их называли в обществе – ни за что не позволят ему ускользнуть. Кроме того, леди Кловелли была хозяйкой дома, и проигнорировать ее было очень непросто!
Он был не единственным, кто услышал их оклик. Не меньше дюжины человек, стоявших и прогуливавшихся в вестибюле, немедленно умолкли и посмотрели на него. Все как один замерли, как мраморные статуи в Британском музее, в застывших позах, с полуоткрытыми ртами и замершими веерами. То, что эти леди могли командовать всеми – включая его самого – с такой легкостью, было похоже на невероятный фокус! Если бы он не был так зол на Диану за ее нелепые замечания, он нашел бы эту ситуацию в высшей степени забавной. И что она имела в виду, говоря, что он прекрасный человек, великий человек?
Он пересек вестибюль, подошел к дамам, стоявшим у дверей, ведущих в бальную залу, и вежливо поцеловал руку каждой из них.
Леди Кловелли, миссис Диттишэм и леди Эпплдор называли фуриями по многим причинам, но то, что они имели огромное влияние в обществе и задавали