Зная ее рабочее расписание, он звонил ей каждый день в свободное время. Удивительно много узнавал он из этих телефонных разговоров. Да, ее голос способен воспламенить его. Однако, криво усмехался Брик, мое тело должно бы уже понять, что некоторые вещи невозможно проделать по телефону.
Из каждого такого разговора он извлекал какой-то новый факт из ее жизни. Например, что ее любимые цветы — белые розы, что она постоянно хранит тайный запас фруктовых леденцов. В школе у нее не было постоянного ухажера. Он мог бы быть таким постоянным ухажером, отметил про себя Брик.
Он заметил, что Лиза часто говорит о своей семье, заставляя его думать, что она крайне важна для нее. И она переживает за своих друзей. Она прирожденная воспитательница, понял он, и логика подсказывала, как это было ни противно ему, что воспитательнице хочется иметь своих детей.
Удивительно, но мысль о детях не пугала его так, как мысль о браке.
В четверг телефон зазвонил позднее обычного. Лиза уже воспринимала телефонные разговоры с Бриком как единственное запретное удовольствие, которое она могла позволить себе. Деловые же свидания были таким занудством.
Обычно они с Бриком не обсуждали ничего серьезного, но их короткие разговоры вызывали в ней ощущение, что она любима. А поскольку их разделяли долгие мили, ей не приходилось волноваться, как бы не выкинуть какую-нибудь глупость, например, попросить его поцеловать себя. Она могла лишь желать этого, мрачно подумала она, поднимая трубку.
— Алло? — спросила она, ожидая услышать голос Брика.
— Как поживаешь? — невнятно произнес он.
Лиза нахмурилась:
— Брик? Как-то ты странно говоришь. С тобой все в порядке?
— Ага. Только-голова-немного-болит.
Его слова сливались друг с другом. Она забеспокоилась:
— Ты не заболел?
— Нет-нет. — Он тяжело вздохнул. — Мы-вроде-должны-говорить-не-обо-мне. Я-звоню-чтобы-послушать-о-тебе.
У нее сжалось сердце:
— Я не желаю говорить о себе. Что случилось?
— В-самом-деле-ничего. Вот-только-голова. Такое-ощущение-будто-в-нее-залезла-бригада-подрывников-и-разнесла-все-в-пыль.
— Ты был у врача?
— Ага. Мне-дали-какие-то-таблетки-в-травм-пункте. Поэтому-наверное…
— В травмпункте? — завопила она.
Последовало долгое молчание.
— Лиза-пожалуйста-не-кричи-на-меня-сейчас.
Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сдержать панику.
— Почему ты обратился в травмпункт?
— Не-так-все-плохо. Я-упал-и-получил-не-большую-царапину-головы.
Лизино предчувствие подсказывало ей, что его определение «небольшой царапины» может не совпадать с ее представлениями.
— С чего ты свалился?
Он опять тяжело вздохнул.
— С-двадцатифутовой-лестницы-но-обошлось-несколькими-швами. Ты-же-знаешь-Лиза-какая-твердая-у-меня-голова.
Каждая новая доза информации, которую она вытягивала из него, усиливала ее волнение. Он же продолжал говорить невнятно.
— Я-поставил-будильник-так-чтобы-он-будил-меня-каждые-два-часа-так-что…
— Через десять минут я буду у тебя, — прервала она его.
— Нет-необходимости. Само-пройдет.
Лиза ощутила странное жжение за веками.
Она никому не могла объяснить свои отношения с Бриком, меньше всего самой себе, но знала, что не может оставить его одного после несчастного случая.
— Через десять минут, — бросила она и положила трубку.
Брик скривился от громкого щелчка, отозвавшегося в его голове, и осторожно откинулся на подушку. Если бы он не посмотрелся в зеркало с час тому назад, то поклялся бы, что его голова была размером с большой арбуз. Врач настаивал, чтобы он отлежался в больнице, но Брик ненавидел больницы и использовал всю свою силу убеждения для того, чтобы его отпустили. Бригадир отвез его домой и обещал навестить позже.
Приняв душ, он позвонил Лизе и сейчас остался совершенно без сил. Закрою глаза на минутку, подумал он, скоро приедет Лиза.
Кто там барабанит по голове? — запаниковал он, очнувшись через какое-то время. Удары, казалось, проникали под череп, отдаваясь во всем теле. Послышался женский голос. Лиза, сообразил он.
Он еле дотащился до двери и отпер ее. Все было как в тумане, но он все же разглядел ее озабоченное лицо.
Покачав головой, она вошла в квартиру.
— Брик, тебе необходимо лежать. — Бросив свою сумочку на стул, Лиза положила на стол пакет, подозрительно пахнущий куриным супом, а затем взяла его под руку и повела по коридору. — Пойдем, тебе не следует вставать с постели.
— Не-мог-же-я-открыть-дверь-с-кровати, — проворчал Брик. От ее запаха у него еще сильнее закружилась голова, но это головокружение было приятным. Он сделал глубоких вдох. — Господи-как-хорошо-ты-пахнешь. Я пошлю-целый-склад-твоих-духов. Как-они-называются?
Говорил он все так же невнятно, заметила Лиза.
— «Наваждение», — рассеянно ответила она, подталкивая его к кровати.
— Наваждение-это-ты. — Он замолчал, испытывая неловкость от ее неожиданной заботы. — Подожди-ка. Хочешь-поесть-или-выпить? У-меня…
— Забудь, пожалуйста, о гостеприимстве. Если я захочу попить, поухаживаю за собой сама. Сейчас меня беспокоишь ты. Мне совсем не нравятся эти швы. Меня тревожит цвет твоего лица. И мне вовсе не по душе твоя невнятная речь.
Он нахмурился:
— Хоть-что-нибудь-тебе-во-мне-нравится?
Слишком многое, подумала она, с опасением осматривая его. Он выглядел бледным, несмотря на загар. Врачу пришлось выбрить волосы на голове Брика, чтобы наложить швы. В глазах Брика всегда проглядывало сочувствие к неудачливым людям. За прошедший год Лиза убедилась в этом. Его квадратная челюсть свидетельствовала о решительности. Сила его тела была видна по его плечам и шее, которые — она не сомневалась — выдержали бы целый мир. Единственный груз, который он не мог выдержать, напомнила она себе, это брак.
Да, мрачно признала она, слишком многое в Брике может нравиться. Она склонилась к нему и мягко нажала на его широкие плечи, прошептав:
— Ложись.
В его глазах вспыхнули огоньки, а губы расплылись в мальчишеской ухмылке:
— Хочешь-мне-помочь?
Она испугалась: вдруг сцена, разыгравшаяся между ними недавно, повторится, но тут заметила, как его ухмылка превратилась в гримасу боли. Он опустился на кровать и застонал.
— Я-весь-в-твоей-власти, — пробормотал он и осторожно опустил голову на подушку. — Ты-в-моей-спальне-а-я-ни-черта-не-могу.
У Лизы подергивались губы, когда она заносила его ноги на кровать.
— Не волнуйся, я помогу тебе.
— Я-кажется… — Он закрыл глаза в изнеможении.
— Что сказал доктор?
— Я-должен-просыпаться-каждый-час-вплоть-до-утра, — сообщил он глухим сонным голосом. — Не-мочить-швы. Пить-много-жид-кости, — перечислял он. — Отдыхать. — Он издал долгий, тяжелый вздох, словно из него выпустили воздух. — Я-же-говорил-что-чувствую-себя-препаршиво. — Его голос угасал. — Думаю… мне-нужно…
— …Поспать, — закончила она за него и сверилась с будильником. Через шестьдесят минут она его разбудит. Лиза погладила его лоб, откинула прядь волос. Кончики его густых ресниц посветлели от постоянного пребывания на солнце. Он походил на сорванца, сморенного сном.
Интересно, каким он был в детстве? Будут ли его дети — сорванцами? У нее сжалось сердце. Брик не желает брать на себя обязательства, налагаемые браком и детьми, так что нечего ей привыкать прикасаться к нему, решила она и убрала руку. Ни к чему ей думать о нем слишком часто. Она просто обязана освободить свое сердце от него с тем, чтобы отдать его кому-нибудь другому.
Прошел час, и она мягко прикоснулась к его плечу.
— Брик, — позвала она. — Проснись, Брик.
Поскольку его ровное дыхание не изменилось, она потрясла его посильнее:
— Брик! Проснись!
Его веки затрепетали, и он поднял руку, прикрывая глаза от света лампы на тумбочке.
— Лиза?
Она испытала облегчение.
— Да. Я должна была разбудить тебя. Помнишь?
— Ты-мне-снишься?
— Не думаю, — улыбнулась она. — Хочешь имбирного?
Он кивнул, медленно подтянулся выше по кровати и прислонился к ее спинке. Взяв стакан, он выпил одним глотком ледяную жидкость.
— Пока-была-жива-мама-всегда-давала-нам-имбирный-эль-и-пшеничные-крекеры-когда-мы-болели.
— А моя мама давала нам имбирный эль и солености.
— Ага. Мама-у-нас-была-забавная-но-иногда-делала-разные-вещи. — Он покачал головой, и она заметила, как затуманились его глаза. — Я-рассказывал-тебе-что-она-хотела-стать-певицей-музыки-«кантри»?
Лиза покачала головой.
— Это-желание-охватило-ее-когда-она-была-беременна-мною. Поэтому-то-она-и-дала-мне-такое-имя. — Его тон намекал на то, что он до сих пор не мог поверить этому.
Любопытство Лизы было подогрето.
— А как она тебя назвала?
— Это секрет.
— О!
Он пристально посмотрел на нее.
— Поклянись-что-никому-не-скажешь.
Лиза подняла руку, принося молчаливую клятву.
Он скривился:
— Элвис-Пендлтон.
Она недоверчиво уставилась на него, едва подавив смешок. Ей очень хотелось расхохотаться, но, увидев грустное выражение на его лице, Лиза прикусила до боли щеку, потом откашлялась.
— Я и не знала, что Элвис считался певцом в стиле «кантри». — Собственный голос ей самой показался неестественным.
— Я-так-и-сказал-ей, — мрачно произнес он.
Лиза вообразила себе юного Брика, пытающегося поправить свою мамулю. Юный Брик? Юный Элвис? У нее даже глаза горели от усилия удержаться от несвойственного леди хохота.
— Но твои родственники не называют тебя Элвисом.
— Ну-они-же-хотят-жить, — произнес он тихо, но угрожающе. — В-последний-раз-когда-Трой-сделал-это-ему-было-шесть-и-я-облегчил-его-на-два-передних-зуба.
— Брик, в моем мозгу звучат сотни строчек из песен Элвиса, — призналась она и с силой сжала губы, кривившиеся в смехе.
— Лиза, — устало проговорил он, — я-все-их-слышал. Можешь-смеяться-сколько-влезет-когда-я-снова-засну.
— Я понимаю тебя так, что ты не хочешь, чтобы я спела тебе «Люби меня нежно» вместо колыбельной.
Глава 8
Двадцать минут спустя Лиза стояла в кабинете Брика, держась за бока от хохота, который она сдерживала, пока Король не заснул. Она утерла выступившие слезы. Имя кое-что объясняло. Теперь она понимала, почему он мальчишкой постоянно ввязывался в драку. Догадалась она и о происхождении его прозвища, поскольку он так непреклонно отказывался пользоваться своим именем и даже готов был из-за него пойти на кровопролитие.
Подавив еще один смешок, Лиза с жадностью взирала на фотоальбомы. Чего бы только она ни дала…
И вовсе нет, сказала она себе, направляясь на кухню, чтобы приготовить куриный бульон.
Ночь тянулась медленно, и каждый раз, когда Брик просыпался, он рассказывал ей что-нибудь новое о своей семье или о себе. В краткие мгновения пробуждения он казался более уязвимым, более склонным открыться. Уж не объясняло ли это отчасти то, что он никогда не оставался с ней до утра?
Конечно, если бы не травма головы, он никогда бы не поделился с ней. Не пожалеет ли он об этом, когда сообразит, что наделал? Она даже поежилась при мысли о том, как он будет недоволен.
Когда она разбудила его в три часа утра, он потер лицо и покачал головой из стороны в сторону.
— Как-жаль-что-у-меня-нет-дюжины-белых-роз-для-тебя, — пробормотал он. — Из-за-меня-тебе-не-спать-всю-ночь.
— Подумаешь, большое дело, — возразила она, тронутая упоминанием о цветах.
Бормоча что-то нечленораздельное, он сел и скривился.
— Ничего-нового-ты-не-увидишь-но-все-же-могла-бы-и-отвернуться. — На его лице читалось предостережение и недовольство своей беспомощностью. — Я-собираюсь-скинуть-джинсы. Обычно-я-сплю-голышом.
Лиза замерла, наблюдая, как он встал, расстегнул пуговицу и молнию и стянул джинсы с мощных бедер. Несмотря на его ранение, от красоты его почти обнаженного тела у нее перехватило дыхание. Его широкие плечи переходили в узкие бедра, каштановые волосы на его груди перетекали в пах.
Брик никогда не придавал значения своему внушительному телосложению. На Лизу же его тело всегда производило сильное впечатление.
Она с силой втянула в себя воздух и приняла мудрое решение поскорее покинуть спальню.
Он поднял руку ко лбу и выругался: у него не было сил даже стянуть джинсы.
Ее мудрое намерение моментально испарилось.
— Сядь, — пробормотала она, подхватив его и медленно опуская на постель.
— Надоела-мне-эта-головная-боль, — проворчал он.
Стараясь действовать бесстрастно, Лиза стянула джинсы с его колен на лодыжки. Узкие брючины удобно заправлять в рабочие ботинки, но чертовски трудно стягивать с ног. Ей пришлось стать на колени. Он приподнял одну стопу, и она еле подавила желание пощекотать его подошву.
— Другую ногу, — скомандовала она, стараясь не думать о том, что ее голова оказалась лишь в паре дюймов от его обнаженных бедер. Его мускусный мужской запах задел что-то внутри нее. Нечто, чего лучше было не слушаться, понимала она. И вздохнула с облегчением, когда освободила, наконец вторую ногу из джинсов.
— Ну вот, — удовлетворенная успехом, сообщила она и попыталась встать, когда Брик запустил пальцы в ее волосы.
— Лиза, — произнес он тихим, расслабленным голосом.
— Что? — Она преднамеренно пялилась на коричневый ковер.
Он потянул ее за волосы:
— Почему-ты-приехала-сегодня?
Она закрыла глаза, сдерживая охватившие ее чувства:
— Ты же пострадал?
— И-что?
Да поможет мне Бог, в данный момент я не готова бороться ни с ним, ни со своими собственными чувствами. Она прикусила губу:
— Я подумала, что тебе нужен кто-то рядом.
— Кто-угодно? — поинтересовался он этим спокойным, проникающим до глубины души голосом.
— Не знаю, — созналась она. — Может, и кто угодно. — Собственный голос показался неубедительным ей самой. — Может, и я.
Наступила напряженная тишина. У Лизы создалось впечатление, словно между Бриком и ней установилась прямая связь. Она медленно поднимала голову, чтобы взглянуть в его глаза. По пути она заметила, что он явно возбужден.
— Это-безумие, — сипло прошептал он. — Моя-голова-раскалывается. Единственное-чего-мне-следовало-желать-это-выспаться-чтобы-прошла-головная-боль. — Он громко сглотнул слюну. — Но-видя-тебя-на-коленях-чувствуя-твое-дыхание-на-своих-ногах-дотронувшись-до-твоих-волос… — Он пожал плечами, словно не мог объяснить все до конца.
Лиза кивнула, ей не надо было ничего объяснять. Опустившись на колени у его ног, она оказалась как бы в подчиненном положении. Но она не чувствовала унижения. Впервые за их знакомство, Брик оказался беспомощным. За то время, когда они были любовниками, он ни разу даже не простужался. Сейчас он позволил ей помочь ему, и Лизе это показалось знаменательным.
Она понимала, что это было редкое мгновение. Ее сердце дико колотилось в груди. Она одновременно ощущала и свою силу, и свою слабость.
Ее взгляд пробежал по его телу, и чувственные образы всплыли в памяти. Она испытывала неодолимое желание прижаться губами к его мощному бедру. Она хотела потереться о него головой. Она жаждала сделать для него своим ртом то, чего не делала никогда. Сила ее желания бросила ее в дрожь.
Лиза откашлялась и попыталась прояснить свои мысли.
— Тебе ведь больно, — напомнила она ему. — Тебе нужно лечь.
— Не-желаю-отправляться-в-постель-один-Лиза. — Он взял ее руку и прижал к своему бедру.
У него твердые и рельефные мускулы, его кожа такая горячая под ее ладонью. Трудно противиться его врожденной силе и желанию, когда кровь так неистово струится в ее венах. Дрожь его бедра под ее рукой почти сломила ее.
О Господи, молча молилась она.
— Брик, я пытаюсь делать то, что нужно. Пожалуйста, не создавай трудностей.
В глазах Брика, даже в таком состоянии, тлела неистраченная страсть. Он нехотя позволил ей убрать свою руку.