– Не хочешь чего-нибудь выпить?
– Хочу. Рому с содовой.
Митч стоял у стойки бара и ждал, пока приготовят напитки. Какое-то нервное ожидание разливалось у него в желудке. Еще можно было скользнуть в темноту, исчезнуть в толпе и пробраться в безопасность, в бунгало. Можно было бы запереть дверь и почитать что-нибудь об этом налоговом убежище. Скука! Да к тому же там сейчас был Эйвери вместе со своей пылкой подружкой. “Эта девушка безопасна”, – подсказывали ему выпитый ром и пиво. Один-два коктейля, и они пожелают друг другу спокойной ночи.
Со стаканами в руках Митч вернулся к столику и сел напротив девушки, стараясь держаться подальше. Вокруг них никого не было.
– Ты тоже ныряльщик?
– Нет. Не поверишь, но я приехал по делу. Я юрист, завтра утром у меня встреча кое с кем из банкиров.
– Долго ты здесь пробудешь?
– Дня два.
Митч старался быть вежливым, но кратким. Чем меньше он скажет, тем безопаснее будет. Она поменяла положение ног, беззащитно улыбнулась. Митч почувствовал в. себе какую-то слабость.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Мне двадцать лет, зовут Эйлин. Я уже взрослая.
– Митч.
Ощущение тяжести в желудке пропало, голова прояснилась. Он сделал несколько больших глотков пива. Посмотрел на часы.
Она наблюдала за ним с той же мягкой улыбкой.
– Ты очень красив.
Как она торопится. Остынь, говорил он себе, не горячись.
– Спасибо.
– Ты спортсмен?
– Что-то вроде этого. А почему ты спрашиваешь?
– Ты выглядишь как спортсмен, такой мускулистый и надежный.
То, как она произнесла последнее слово, снова заставило его сердце биться учащенно. Он восхищался ее телом и пытался придумать такой комплимент, который не звучал бы как приглашение. Забудь об этом, приказывал он себе.
– Где ты работаешь? – попытался Митч перевести разговор в более безопасное русло.
– В городе, в ювелирном магазине.
– А живешь?
– В Джорджтауне. А ты где остановился?
– В соседнем бунгало. – Митч кивнул налево, и она повернула голову. Он видел, что она не прочь пойти посмотреть.
Девушка поднесла к губам свой бокал.
– Почему ты не веселишься со всеми?
– Я не очень люблю большие сборища.
– Пляж понравился?
– Просто великолепный.
– При луне он еще лучше. – Та же улыбка. Он промолчал.
– Бар в миле отсюда, дальше, по пляжу, будет получше. Давай пройдемся.
– Не знаю, мне уже пора идти. До утра нужно успеть кое-что сделать.
Она встала и рассмеялась.
– На Кайманах никто так рано не уходит с пляжа. Пойдем, я должна тебе коктейль.
– Нет. Пожалуй, нет.
Она схватила его за руку, и Митч направился за ней в сторону пляжа.
Они шли и молчали; “Пальмы” уже скрылись из виду, музыка была едва слышна. Поднявшаяся луна светила все ярче, пляж был совершенно пуст. Она отстегнула какой-то крючок и сняла юбку. На теле ее кроме узенькой ленточки вокруг груди и такой же узенькой, бежавшей между ног, ничего не было. Свернув юбку, она повесила ее ему на шею. Взяла его за руку.
Что-то внутри него говорило: беги. Забрось пивную бутылку в море. Швырни юбку на песок. И беги изо всех сил. Беги в бунгало. Закрой дверь на замок. Закрой окна. Беги. Беги. Беги.
И что-то говорило: расслабься. Это просто безобидное развлечение. Выпей пару коктейлей. Если уж что-то происходит, наслаждайся этим. Никто ничего не узнает. До Мемфиса отсюда тысячи миль. Эйвери тоже ничего не будет знать. Да и потом, что ему Эйвери? Что он сможет сказать? Так делают все. Такое уже случалось с ним раньше, в колледже, когда он не был еще женат, но уже был помолвлен. Тогда он обвинил в случившемся лишнюю кружку пива и не мучил себя переживаниями. Эбби так ничего и не узнала, да и время взяло свое.
Беги. Беги. Беги.
Они прошли примерно с милю, а бара все не было видно. На пляже потемнело. Случайное облако очень удачно прикрыло собой луну. На всем своем пути они так никого и не встретили. Она потянула его за руку к стоящим у самой воды двум пластиковым пляжным креслам.
– Давай отдохнем. Он допил пиво.
– Не очень-то ты разговорчив.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал?
– Как по-твоему, я красива?
– Ты очень красива. У тебя очень красивое тело. Она сидела на самом краешке кресла и болтала ногами в воде.
– Пойдем искупаемся.
– Я, гм-м… У меня нет настроения.
– Брось, Митч. Я так люблю воду.
– Иди, а я посмотрю на тебя.
Она опустилась перед ним на колени, подняла свое лицо навстречу ему. Медленным движением завела свою руку за спину, развязала полоску, прикрывавшую грудь. Ленточка материи плавно соскользнула на песок. Ее грудь, как бы сразу увеличившись в размерах, легла на его левую руку.
– Подержи, пожалуйста. – Она подняла с песка и подала ему в руки верхнюю часть своего купальника. Это было что-то мягкое, белое и совершенно не имевшее веса. Митч сидел и не мог пошевелиться; его дыхание, всего минуту назад прерывистое и тяжелое, казалось, совсем прекратилось.
Она неторопливо вошла в воду. Едва видимая полоска белой ткани сзади не скрывала ничего. Длинные темные замечательные волосы падали до пояса. Когда вода дошла до колен, она обернулась.
– Давай же, Митч, вода просто прелесть! Улыбка ее была ослепительной, Митч не мог этого не видеть. Он сжал в кулаке невесомый лоскуток, осознавая, что остался последний шанс спастись бегством. И тут же по всему его телу растеклась слабость. Для бегства потребовалось бы гораздо больше сил, чем он мог сейчас собрать. Ему хотелось просто сидеть в кресле, а она? Она, может, уйдет. Может, она утонет. Может, внезапным приливом ее унесет в море. Давай, Митч.
Он снял с себя рубашку и шагнул в воду. По-прежнему улыбаясь, она не сводила с него взгляда, и, когда он приблизился, она взяла его за руку, повела туда, где вода глубже. Обняла за шею; они поцеловались. На ее бедрах он пальцами ощутил тоненькую ниточку купальника. Они снова поцеловались.
Внезапно она отпрянула и, ни слова не говоря, устремилась к берегу. Он не спускал с нее глаз. Усевшись прямо на песок между двумя креслами, она сняла с себя остатки своего бикини. Митч глубоко нырнул, задержав дыхание, как ему показалось, на целую вечность. Когда голова его показалась на поверхности, она уже полулежала на спине, упираясь локтями в песок. Митч еще раз посмотрел по сторонам и, конечно же, никого не увидел. В этот самый момент луна опять спряталась за новым облачком. На поверхности воды не было ни лодок, ни катамаранов, ни пловцов, ни водных лыжников – никого и ничего движущегося.
– Я не могу, – пробормотал он сквозь стиснуты зубы.
– Что ты сказал, Митч?
– Я не могу! – прокричал он.
– Но я хочу этого.
– Не могу.
– Ну же, Митч, никто никогда не узнает. Никто никогда не узнает. Никто никогда не узнает.
Он медленно подошел к ней. Никто никогда не узнает.
На заднем сиденье такси, мчащего обоих мужчин в Центр города, царило молчание. Они опаздывали. Они проспали и пропустили завтрак. Ни один из них не чувствовал себя достаточно бодро, а Эйвери выглядел просто изможденным: глаза налились кровью, лицо бледное. Он даже не побрился.
У здания Монреальского банка таксист остановил машину. Жара и влажность едва давали возможность дышать.
Рэндольф Осгуд, банкир, оказался мужчиной британского склада, одетым в синий двубортный пиджак, с высоким гладким лбом; на чуть вздернутом носу поблескивала тонкая металлическая оправа очков. Он как старого друга поприветствовал Эйвери и представился Митчу, после чего провел их обоих в большой кабинет на втором этаже, откуда открывался вид на залив. В кабинете их уже ждали два клерка.
– Что именно тебе требуется, Эйвери? – спросил Осгуд; голос его звучал чуть в нос.
– Давай-ка начнем с кофе. Мне нужны итоговые отчеты по всем счетам Сонни Кэппса, Эла Косциа, Долфа Хеммбы, “Рацлафф Партнерс” и “Грин Груп”.
– Хорошо, за какой период?
– Шесть месяцев. По всем счетам.
Осгуд щелкнул пальцами в сторону одного из своих служащих, это была женщина. Она вышла из кабинета и тут же вернулась с подносом, на котором стоял кофейник и тарелочка с пирожными. Другой клерк писал в блокноте.
– Но нам, Эйвери, конечно, потребуется на это одобрение адвокатов каждого из клиентов, – заметил Осгуд.
– Все это в папке, – ответил ему Эйвери, вытаскивая документы из своего чемоданчика.
– Да, но их сроки уже вышли. Нам нужны новые подтверждения ваших полномочий по каждому из счетов.
– Отлично. – Эйвери через стол подтолкнул ему папку. – Здесь. Текущие.
Он подмигнул Митчу.
Клерк взял в руки папку и разложил все документы на столе. Каждый листок был внимательнейшим образом изучен обоими служащими, а после них – самим Осгудом. Эйвери и Митч ждали, попивая кофе.
Осгуд улыбнулся и произнес:
– Здесь все в полном порядке. Нужные вам бумаги принесут сюда. Что вы еще хотели?
– Мне нужно учредить три корпорации. Две для Сонни Кэппса и одну для “Грин Груп”. Процедура будет обычной. Банк в качестве зарегистрированного агента и так далее.
– Я обеспечу все необходимые документы, – сказал Осгуд и посмотрел на клерка. – Что еще?
– Пока все.
– Отлично. Отчеты будут здесь через тридцать минут. Не пообедать ли нам вместе?
– Мне очень жаль, Рэндольф, но я вынужден отказаться от приглашения. Мы с Митчем уже связаны предварительной договоренностью. Может быть, завтра.
Ни о какой предварительной договоренности Митч не слышал, во всяком случае, с ним лично не договаривался никто.
– Может быть, – отозвался Рэндольф. Вместе со своими служащими он покинул комнату.
Эйвери закрыл за ним дверь и снял пиджак. Подошел к окну, сделал глоток кофе из чашечки.
– Послушай, Митч, я должен извиниться перед тобой за эту ночь. Мне действительно очень жаль. Я напился и не понимал, что делаю. Не стоило мне вешать на тебя ту бабенку.
– Извинения принимаются. Думаю, больше такого не произойдет.
– Нет, обещаю тебе.
– А твоя была ничего?
– Надеюсь. Я не очень-то помню. Чем ты занимался с ее сестренкой?
– Она велела мне убираться. Я так и сделал. Пошел шляться по пляжу.
Эйвери откусил пирожное и вытер рот.
– Ты же знаешь, мы с женой живем раздельно. Может быть, разведемся через год или около этого. Чувствую себя не очень спокойно – эти разводы такая грязная штука. В фирме есть неписаное правило: что мы делаем вне Мемфиса, остается вне Мемфиса. Ты понимаешь?
– Брось, Эйвери, ты знаешь, что я никому не скажу.
– Я знаю. Знаю.
Митч был рад узнать о новом неписаном правиле, поскольку проснулся утром в полной уверенности, что совершил настоящее преступление. Он думал об Эйвери в постели, под душем, в такси, да и сейчас он так и не мог ни на чем сконцентрировать свои мысли. Он поймал себя на том, что рассматривал витрины ювелирных магазинов, когда такси катило по улицам Джорджтауна.
– У меня вопрос, – сказал Митч.
Занятый пирожными, Эйвери только кивнул.
– Когда несколько месяцев назад меня вербовали Ламберт и Макнайт, в голову мне вбивалась мысль о том, как фирма недовольна разводами, флиртом, пьянством, наркотиками и всем прочим, что мешает работать стабильно и получать за это хорошие деньги. Однако теперь я вижу вещи в несколько ином свете. Где ты, – Эйвери, сбился с пути? Или в фирме все поступают так, как ты?
– Мне не нравится твой вопрос.
– Я знал, что он тебе не понравится. Но ответ мне все же хотелось бы услышать. Я заслуживаю ответа. У меня такое ощущение, что меня ввели в заблуждение.
– Ну, и что ты собираешься делать? Уехать? Из-за того, что я напился и переспал со шлюхой?
– Я не думал о том, чтобы уехать.
– Уже хорошо. Не делай этого.
– Мне нужен ответ.
– Ну что ж, это справедливо. Я больше других в фирме люблю приударить за женщинами, и все они там еще как взбеленятся, когда я только заведу речь о разводе. Женщины нужны мне постоянно, но об этом никто не знает. Или, во всяком случае, они никак не могут меня поймать. Уверен, что другие компаньоны не намного от меня отличаются в этом, но их невозможно уличить. Не все, конечно, но кое-кто. У большинства стабильные семьи, они очень преданы своим женам. Я же всегда был разбитным парнем, но они терпели меня, поскольку я такой одаренный. Они знают, что я не против спиртного за обедом и иногда выпиваю прямо в офисе, они осведомлены о том, что я нарушаю и некоторые другие их священные правила, но они сделали меня компаньоном, потому что я им нужен. А теперь, когда я стал компаньоном, что они могут со мной сделать? В конце концов, Митч, не такой уж я и плохой.
– А я этого и не говорил.
– Конечно, я небезупречен. А некоторые из них – идеальны, поверь мне. Это машины, роботы. Они живут, едят и спят только ради “Бендини, Ламберт энд Лок”. Я люблю иногда немного развлечься.
– Так значит, ты – исключение?
– Да уж, никак не правило. И за это я не собираюсь просить прощения.
– Я и не требовал извинений. Мне нужна была только ясность.
– Теперь тебе достаточно ясно?
– Да. Меня всегда восхищала твоя прямота.
– А меня – твоя дисциплинированность. Только очень сильный мужчина может сохранить верность своей жене, устояв перед искушениями, которые выпали на твою долю этой ночью. Я не настолько силен. Да и не хотел бы таким стать.
Искушения. В настоящий момент Митч думал о том, как во время обеда обойти все ювелирные магазины в центре.
– Послушай, Эйвери, я вовсе не святоша, и меня ничто не шокировало. И не мне судить – судили всю жизнь меня. Я просто запутался в правилах, вот и все.
– Правила не меняются никогда. Они отлиты из бетона. Выбиты в граните, вырезаны в камне. Нарушишь слишком много – и тебя вышвырнут вон. Или – нарушай сколько угодно, но не давай себя поймать.
– Понимаю.
.В кабинет вошел Осгуд с группой клерков, принесших простыни компьютерных распечаток и папки с документами. Все это было разложено аккуратными стопками на столе в алфавитном порядке.
– На все это у вас уйдет примерно день, – заметил Осгуд, выдавив из себя улыбку.
Он щелкнул пальцами, и клерки удалились.
– Если вам еще что-то понадобится – я у себя в кабинете.
– Да, благодарю, – ответил Эйвери, принимаясь за первую стопку документов.
Митч снял пиджак и ослабил узел галстука.
– Что конкретно нам предстоит сделать? – задал он вопрос.
– Две вещи. Первое, мы просмотрим исходные данные каждого из этих счетов. К примеру, Долф Хеммба шлет свои проценты в девять различных банков на Багамах. Это глупо, но он чувствует себя счастливым. И совершенно немыслимо, чтобы кто-нибудь, кроме меня, за этим уследил. В этом банке у него около двенадцати миллионов, поэтому здесь стоит покопаться. Он мог бы сделать это сам, но считает, что будет лучше, если вместо него это сделаю я. Я не против – за двести пятьдесят долларов в час.
Второе – нам необходимо зарегистрировать три компании под местной юрисдикцией. Это совершенно нетрудная и абсолютно законная вещь, и сделать это можно было в Мемфисе. Но клиенты считают, что мы должны были прилететь сюда. Не забывай, мы имеем дело с людьми, которые распоряжаются миллионами. Потратить несколько тысяч на наши гонорары – для них совершенный пустяк.
Митч всматривался в колонки цифр на распечатке Хеммбы.
– Кто такой этот Хеммба? Я никогда не слышал о нем.
– У меня немало таких клиентов, о которых ты никогда не слышал. Хеммба – крупный фермер из Арканзаса, один из крупнейших землевладельцев штата.
– Двенадцать миллионов долларов?
– Только в этом банке.
– Значит, у него немало хлопка и соевых бобов.
– У него, скажем так, есть и другие предприятия.
– Например?
– Даже затрудняюсь сказать.
– Легальные или нет?
– Ну, скажем просто, он прячет двадцать миллионов плюс проценты в нескольких банках Карибского бассейна от Национального налогового управления.
– И мы ему помогаем?