— Одним словом, — продолжал префект, — я прошу тебя помочь. Ты давно добиваешься разрешения просить милостыню у входа в сад Фа-Ти. Я дам тебе разрешение, если ты найдешь убийцу.
У Санга засверкали глаза. Это может быть крупным источником дохода: в саду Фа-Ти гуляет самая фешенебельная публика Кантона.
— Ладно, — сказал он, — по рукам! Но я вас предупреждаю, что знаю очень мало.
— Говори, что знаешь.
— Прежде всего, Чу не живет ни в Кантоне, ни в его предместьях. Через месяц после убийства он приезжал продавать драгоценности Линг Та-ланга. С тех пор он появлялся еще три-четыре раза в различные промежутки времени.
— Но где именно?
— В плавучих садах наслаждений. Он вел там крупную игру и много проигрывал. Откуда брались у него деньги — я не знаю, потому что украденного у Линга ему хватило ненадолго.
— А где он останавливается?
— Не знаю. Приезжает он в лодке; лодка ждет его за барками цветов. Один из моих людей встретил его как-то возле «Дома куриных перьев». Там ночевали его матросы.
— И больше ничего?
— Ничего.
— Ну ладно. Если ты меня не обманываешь, я дам обещанное разрешение. А пока вели своим проводить нас обратно.
Санг оглушительно заколотил в гонг, на котором только что считал деньги. На зов влетело двое нищих. Одному он приказал проводить гостей и с поклоном предупредил, что проводник выведет их, куда они пожелают.
Когда мандарины откланялись, Санг обернулся ко второму нищему:
— Ступай в датскую факторию, — приказал он. — Садись в консульскую лодку на место Ци-Фо, чтобы ночные сторожа тебя не арестовали. На рассвете, как только разведут цепи в порту, найми лодку и поезжай в Вампоа. Там зайдешь к То-Ми, что торгует возле пагоды веерами, и попросишь разрешения повидаться с его братом. Скажешь, что я тебя послал. Тогда он либо вызовет брата, либо сам отведет тебя к нему. Передашь ему вот эту записку. Понял?
— Будет исполнено, — почтительно поклонился нищий.
Санг написал несколько строк на табличке, висевшей у него на поясе, и отдал ее нищему. Тот еще раз поклонился и бегом отправился исполнять приказание.
— А теперь, — самодовольно сказал король в лохмотьях, — Фо-Гоп и Минг могут спокойно искать убийцу Линга. Если его поймают или он сам попадет в западню — это будет не по моей вине. Я сдержал свое слово — услужил и одним, и другим. И получу разрешение, не выдав Красного Паука.
— Остается только, — продолжал Санг, — установить наблюдение за этим дьяволом Перкинсом. Впрочем, это нетрудно. Завтра же я пошлю пару ловких агентов в английскую факторию.
И, окинув взором свои владения, довольный удачей, Санг направился к своей хижине, такой же нищенски-жалкой, как логово последнего из его подданных.
Глава VI. В «Доме куриных перьев»
Нищий проводил обоих мандаринов почти до Хонанского моста. Дальше они не нуждались в провожатых. Префект великолепно ориентировался. Отпустив проводника, они прямо направились к «Дому куриных перьев».
Это была своего рода западня, хорошо известная кантонской полиции, и Фо-Гоп не мог себе простить, как это он до сих пор не догадался устроить в ней облаву.
Выбравшись из лабиринта узких переулков, он попросил Минга прибавить шагу. Минг чувствовал себя счастливым: во-первых, он выбрался целым и невредимым из рук подданных Санга; во-вторых, раздобыл ценные сведения о Красном Пауке. Поэтому он охотно прибавил шагу, и скоро оба мандарина очутились у цели.
Так как дело шло не о секретной экспедиции вроде посещения Санга, а о целой полицейской облаве, Фо-Гоп снимал по пути агентов с постов и приказывал ночным сторожам следовать за собою. Так набралась у них свита человек в двадцать. И эта внушительная сила придавала храбрости почтенному Мингу.
«Дом куриных перьев» снаружи напоминал сарай, крытый тесом и разделенный на две равные половины толстой каменной стеной, гребень которой служил своего рода балконом, откуда можно было наблюдать за всем, что творится в обеих его половинах.
У дома было два противоположных выхода. Фо-Гоп оставил перед каждым из них по десять человек стражи, приказав никого не выпускать без его разрешения, а сам заколотил в одну из дверей и именем закона потребовал открыть ее.
Дверь скоро распахнулась, и, взобравшись на гребень центральной стены, Минг стал невольным свидетелем оригинального зрелища.
Вместо потолка внутри сарая были натянуты огромные войлоки. Фо-Гоп приказал подтянуть их к самой крыше, как карательный тент.
Под ним, на глинобитном полу, покрытом густым слоем куриных перьев, скупаемых хозяином ночлежки на всех базарах в во всех ресторанах Кантона, спало от двухсот до трехсот человек разного пола и возраста. Мужчины, женщины и дети спали вперемежку и разнозвучно храпели, как вдруг ворвалась полиция и начала их поднимать. Можно себе представить, с какими проклятиями встретили они нарушителей своего покоя.
Яркий свет полицейских фонарей причудливо освещал кучи всклокоченных голов, испуганно поднимающихся со странного ложа. Никто не думал о сопротивлении. Гонимые ударами кнутов, бедняки поднимались и по одному выходили в дверь.
Минг во все глаза разглядывал выходящих. Вдруг Фо-Гоп вздрогнул от нечеловеческого крика. Думая, что Минг опознал преступника, он поднял глаза, готовясь отдать приказ об аресте, но толстый мандарин куда-то исчез.
Увлекшись разглядыванием публики, он так перегнулся через перила, что потерял равновесие и упал с высоты пятнадцати футов.
Фо-Гоп перепугался. Он не знал, куда девался мандарин — упал ли он внутрь сарая или злоумышленники швырнули его на камни мостовой. Но через мгновение страх его сменился неудержимым хохотом.
Сун-По, стоявший с Мингом на балконе, молча указывал пальцем на гору пуха, наваленную под самым балконом. Из пуха, точно мачты утонувшего корабля, торчали желтые сапоги злосчастного мандарина. Упав головой в кучу перьев и пуха, он нырнул в нее всей тяжестью своего тела, и только беспомощно дрыгающие ноги показывали, с какими нечеловеческими усилиями силился он освободиться.
Агенты бросились на помощь мандарину, поставили его на ноги и вывели на воздух. Это было как раз кстати. Кровь бросилась ему в голову с такой силой, что он едва не задохся. Правда, Минг куда сильнее испугался, чем пострадал, и поэтому скоро отдышался. Отряхнувшись, почистившись и причесавшись, он подошел к Фо-Гопу и с отчаянием в голосе сказал:
— Довольно. Да свершится воля Будды. К черту Красного Паука. Я сию же минуту отправляюсь спать. Окажите мне только одну услугу — проводите меня домой. Я совершенно разбит.
И, схватив префекта под руку, Минг двинулся к выходу, охая и прихрамывая, проклиная игорные притоны, полицию и самого себя.
Глава VII. На острове Ванг-Му
Пока почтенный Минг обходил кантонские предместья, попадая в самые ужасные и непредвиденные положения, в двадцати милях от Кантона, в устье Жемчужной реки, шел совет о том, что делать с ним и его другом, капитаном Перкинсом. Вопрос этот обсуждали пираты, люди, чьей ненависти следовало бы бояться, и чья месть могла быть поистине ужасной.
Дело происходило на одном из островов Латронского архипелага[1], под названием Ванг-Му.
Среди моряков эти острова пользуются дурной славой.
Во-первых, они загораживают устье реки, усиливая опасность навигации своими несметными рифами и подводными скалами. Во-вторых, они были приютом отважных и грозных пиратов, с которыми не смели сражаться даже военные суда китайского правительства.
Пираты чувствовали себя в полной безопасности. Здесь отдыхали они от набегов, здесь прятали добычу, здесь готовились к новым экспедициям.
Благодаря великолепно налаженному шпионажу они задолго знали, какие корабли и пароходы готовятся к отплытию и какие ожидались с моря. Нападая на суда, они знали, чем они гружены, как вооружены и какой на них экипаж.
Островок Ванг-Му был главной квартирой пиратов. С недавнего времени пираты особенно обнаглели: набеги их отличались особенной дерзостью, быстротой и отважностью. Чувствовалось, что во главе «Водяной Лилии» стоял человек дикой храбрости и энергии.
Случилось это ровно три месяца назад, на другой день после убийства Линг Та-ланга.
В то время во главе «Водяной Лилии» стоял тот самый Пей-Хо, которого арестовали во время ограбления двух «опиум-клипперов», и труп которого купил у палача Минг.
Погода была бурная. Пираты вытащили лодки на берег, боясь, чтобы волны не разбили их о скалы. Вдруг они заметили мчащуюся по реке лодку. Буря и течение уносили ее в открытое море. В лодке стоял мужчина огромного роста и, казалось, не замечал, как волны ее захлестывали. Одной рукой он правил рулем, другой держал шкот от паруса. Ловко лавировал он среди подводных камней и увертывался от шквалов, но не старался пристать к земле, а мчался в океан, навстречу смерти.
Обогнув мыс Манг-Му, он внезапно заметил пиратов и так же внезапно переменил курс. Он отдал парус, резко повернул вправо, но лодка налетела на риф и разбилась в щепки.
Смелый кормчий остался жив. Одним прыжком выскочил он на берег. Пираты бросились к нему. Он смотрел на их приближение, и ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Где я? — спросил он, когда пираты приблизились к нему.
— А ты кто такой? — спросил один из пиратов.
— Сами видите. Человек, которого мчала буря, и которому хотелось умереть.
— Вот ты и попал в такое место, откуда никто не выходит живым. Ты попал к «Водяной Лилии». А я — Пей-Хо — здешний атаман.
Но пришелец не дрогнул. Странная улыбка мелькнула на его лице, и он ответил, выпрямившись во весь свой гигантский рост:
— Вот и прекрасно. Значит, такова судьба. Примите меня в свою компанию.
— Тебя? А как тебя зовут?
— Меня зовут Чу, по прозванию Красный Паук.
— Красный Паук?
— Да.
— А чем ты докажешь, что ты не предатель? Чем докажешь свою храбрость и отвагу?
— Один богач отнял у меня любимую женщину. Я убил его в день его свадьбы. Я вошел в его спальню, овладел новобрачной и унес драгоценности, которые он подарил невесте. Вот что я сделал. Буря гнала меня в океан. Я не боролся с нею. Я шел навстречу смерти. Разве похож я на труса, который дорожит своей жизнью?
Мясник сказал это с такой суровой силой, что пираты пришли в восторг.
— Впрочем, — продолжал Чу, — я не с пустыми руками. Вот плата за мое вступление.
И, запустив руку в мешок, висевший у пояса, бросил к ногам Пей-Хо несколько горстей золота и драгоценностей.
Пираты заревели от восторга.
— Хорошо, — решил Пей-Хо, протягивая ему руку, — с сегодняшнего дня ты будешь нашим.
Пираты набросились на посланную бурей добычу, а через несколько дней бывший мясник из Фун-Зи принял участие в первой экспедиции. Через месяц он считался ловким и храбрым пиратом.
Как большинство прибрежных жителей, Чу был в юности рыбаком. Он великолепно знал каждую извилину Жемчужной реки, каждый порог и водоворот, каждое надежное убежище на островах и заливах.
Ничего не требуя от «Водяной Лилии», он заказал себе двадцативесельный ялбот, по образцу английских ботов из Гонконга. Этот ялик мог обогнать всякое китайское судно. Чу составил для него команду из преданных ему людей.
Пей-Хо со злобою следил за поднимающимся Чу и собирался избавиться от непрошеного соперника, как вдруг попал в руки англичан во время нападения на английскую шхуну.
Многие из обитателей Ванг-Му тихонько поговаривали о том, что атаман погиб из-за предательства Чу, который отступил во время боя, вместо того чтобы поддержать Пей-Хо.
Как бы там ни было, бывший мясник ни в чем не изменил образа жизни. Иногда он исчезал на целые недели, взяв с собой одного Вум-Пи, готового идти за ним в огонь и воду, или же всю команду своего ялбота.
А иногда в сумерки исчезал он один, никого не предупредив об отъезде, и плыл вверх по реке. И никто не знал, куда он направляется и где проводит время. Впрочем, пираты его не расспрашивали, потому что каждое его исчезновение завершалось новой экспедицией с неизменным успехом. Одним словом, «Водяная Лилия» процветала как никогда.
Пираты получали точнейшие сведения обо всех отходящих и ожидаемых судах, и грабежи совершались так быстро и дерзко, что казалось, будто Красный Паук раскинул свою паутину на всю провинцию, орошаемую Жемчужной рекой.
А между тем Чу не только заботился об интересах своих подчиненных: в душе его совершился глубокий перелом. Начался он в проклятый день, когда прочел он красную афишу, а завершился в ночь убийства Линга.
От беззаботного и добродушно-вульгарного лавочника в нем не осталось и следа. Покинув Фун-Зи, он долго скрывался в предместье Кантона, мечтая о мести. Он стал завсегдатаем грязных притонов, игорных домов и чайных домиков, находя дикое удовольствие в азартной игре, расшвыривая деньги, собранные долгим упорным трудом. Он искренно радовался, что не успел их растратить на подарки Лиу-Сиу.
Сначала ему не везло. Пришлось продать часть драгоценностей Линга. Этим он, с одной стороны, избавился от опасной улики, а с другой — получил возможность кутить. И вдруг счастье ему улыбнулось; казалось, сама судьба хотела, чтобы страсти его не знали удержу.
Выйдя из дачи Линга, он захватил первую попавшуюся лодку и поплыл вниз по течению, не видя надвигающейся бури. Обезумев от крови и злобы, он не заметил, как поднялась буря и погнала его на скалы Ванг-Му.
Так стал он пиратом.
Но среди опасностей и приключений Чу не забыл о мести. Ему мало было крови. Он хотел знать, что произошло на даче Линга на другой день после убийства. И когда ему рассказали, кого подозревают в убийстве, он дал себе слово быть на суде и присутствовать при казни Лиу-Сиу.
Вот почему он часто исчезал в Кантон; он интересовался ходом дела, при этом он подружился с королем нищих.
Понятно, он не решался ночевать в гостинице и проводил дни и ночи в плавучих садах наслаждений, где чувствовал себя в полной безопасности. Впрочем, его и не разыскивали.
Там узнал он о том, что Лиу-Сиу приговорена к смерти, и просто обезумел от счастья. Но скоро нищие, приставленные им наблюдать за мадам Лиу, донесли ему об ее посещениях английской фактории — и он сразу понял затаенную мысль капитана Перкинса.
В противовес англичанину он выработал свой план, желая помешать Перкинсу спасти Лиу-Сиу.
Чтобы достичь цели, Чу приказал похитить Мэ-Куи, показания которой могли спасти осужденную. Затем стал готовиться к нападению на Перкинса.
Чу заранее предвидел, что пираты с восторгом ухватятся за его план, которому он постарался придать характер не только богатого грабежа, но и акта мести за гибель Пей-Хо и его товарищей.
Занятый этим планом, Чу только раз изменил своей обычной осторожности. Увидев Лиу-Сиу под аркой Тенанских ворот, он до того опьянел от страсти и ненависти, что невольно выдал себя ради удовольствия причинить ей лишнее страдание. И тут же понял, что этим самым поднял на ноги всю кантонскую полицию. Поэтому, отправив к Сангу надежного человека с инструкциями, он бросился в порт и уехал на лодке в Вампоа.
Вот почему полиция не могла отыскать неуловимого пирата.
Тем временем на острове Ванг-Му, в старом португальском форте, превращенном в главную квартиру «Водяной Лилии», собралось человек сорок пиратов потолковать о казни Пей-Хо и готовящемся нападении на «Молнию».
Вум-Пи старался разжечь ненависть к англичанам, как вдруг часовой крикнул собравшимся, что к острову приближается лодка атамана.
Это Чу, предупрежденный запиской Санга, уехал из Вампоа. Отлив и мускулы гребцов помогли ему покрыть восемнадцать миль в пять часов — и он снова очутился в своем диком и неприступном убежище.
Пираты вскочили при виде атамана.
— Сегодня англичане, — сказал он, — казнят десять наших товарищей, но мы скоро отомстим им за эту казнь. До новолуния между Китаем и европейскими державами начнется война.