Гриот осторожно прошел мимо Али и двинулся в сторону большого зала, по пути кивая стражникам. Потом он, незаметно для себя, оказался на дороге, бегущей с востока на запад, сейчас пустынной, но все равно опасной дороге, по которой обычно шло много путников.
Один из стражников покинул свой пост и приблизился к Гриоту:
— Господин.
— Что, солдат?
— Мимо нас прошли какие-то подозрительные типы, но они не повернули на ту тропу, по которой отправился генерал Шабис.
— Если они вернутся, пошлите их на восток.
— Слушаюсь, господин.
Стражник вернулся обратно.
Гриот тоже отправился к себе, долго ворочался и метался по кровати и был рад, когда за окнами начало светлеть.
Перед комнатой Тамар (перед его бывшей комнатой) уже бодрствовал Али. Показался и Данн. Девочка тоже зашевелилась, потом села резко, очевидно все вспомнив, и заплакала. Бледная, личико залито слезами… На одном плече из-под робы виден тонкий красный шрам.
Рафф лизнул этот шрам, и Тамар заплакала еще горше, обнимая зверя за шею. Маленькие ручки исчезли в густой длинной шерсти. В этой сцене было столько печали, что Али отвернулся, чтобы скрыть подступающие слезы.
— О, Тамар, — робко сказал Данн. — Не печалься так. Вот увидишь, мы все будем любить тебя.
— А вдруг я больше никогда не увижу папу? — выговорила Тамар между рыданиями, но все же постаралась успокоиться.
Али отвел малышку туда, где она могла умыться. Солдаты расставили на столе в большом зале еду. Данн, Тамар, Гриот и Али сели за стол. Рафф устроился между Данном и девочкой, которая почти весь свой завтрак скормила ему.
Потом Данн сказал:
— А сейчас, Тамар, я хочу отправить тебя вместе с Али погулять по Центру, и он покажет тебе все, что успеет, потому что времени у нас не много…
С этими словами он кивнул Гриоту, словно в них заключалось некое обещание.
— Можно, Рафф тоже пойдет с нами?
— Конечно, Рафф всегда будет с тобой. К сожалению, показать тебе все мы не сможем, только малую часть…
— Что показать?
— Малую часть того, что некогда было известно древним людям… давным-давно… Да, я знаю, что слова «давным-давно» не слишком для тебя понятны, Тамар, но ты со временем поймешь, как и все мы здесь, а что не поймешь, я объясню. Или Али объяснит тебе… — И Данн встал, подтолкнув Раффа к девочке, чтобы пес не пошел за хозяином, как было у них заведено. — Видишь ли, Тамар, в Центре есть такое место — мы покажем тебе его, — где хранится то, что раньше знали люди. Там замечательные, удивительные вещи… даже крохотная их часть… это такие вещи, которых нам не понять… И когда мы уйдем отсюда, всему этому придет конец.
— А почему мы должны уходить отсюда?
— Гриот расскажет тебе. Гриот знает. Да, Гриот, я понимаю, что нам нужно торопиться. И я постараюсь не задерживать тебя.
Писцы и ученые тем временем заходили в большой зал, занимали свои места, готовились к работе над письменами.
Данн быстрыми шагами покинул зал, и двое оставшихся мужчин понимали, что он уходит от эмоций, переполняющих его при виде этого ребенка. Но, думали они, глядя ему вслед, вряд ему это удастся.
С тех пор, куда бы ни шел Данн, с ним всегда была Тамар. Он говорил, рассказывал, объяснял. Даже во время еды. Гриот наблюдал за этим, терпеливо ждал и наконец взорвался, что удивило его самого. Однако Данн оставался невозмутимым.
— Данн, господин, ты же обещал мне!
Гриоту даже не пришлось ничего объяснять, не нужно было извиняться, потому что Данн, услышав этот упрек, только глянул на капитана, улыбнулся и кивнул.
— Да, обещал. Я обязан тебе всем, Гриот. — Его улыбка стала настоящим бальзамом для измученного сердца Гриота, которое болело и разрывалось от забот. — Так чего же именно ты хочешь от меня?
Буквально на следующий день учебный плац заполнился солдатами. По приказу Гриота явились все, кто не был занят в карауле. Сколько же их было? Гриот предполагал, что число его подчиненных перевалило за тысячу. И каждый из них зависит от него, вот почему заботы преследовали капитана неотступно. Столько солдат под его началом, и каждый с гордостью перекинул через плечо красное одеяло. Из своей комнаты вышел Данн; Тамар следовала за ним, а вместе с ней и снежный пес. Данн держал свое одеяло сложенным в руках, как и в прошлый раз, когда он стоял перед армией, а Тамар повязала себе на руку полоску красной ткани. Даже вокруг шеи Раффа красовался алый бант. В одном углу плаца возвели небольшую платформу, специально для Тамар. Данн встал возле девочки, а снежный пес взобрался на помост к ее ногам. До чего же Данн высокий, думал Гриот, наблюдая за ним от выхода на плац. Это было заметно даже несмотря на то, что стоял Данн, опираясь на помост, не стремясь воспроизвести стойку «смирно». Данн пытался убедить Гриота, что его место — перед армией, рядом с ним, но Гриот отказался. Он-то знал, что его генерал, генерал Данн, должен стоять там один, племянница не в счет.
Данн улыбнулся и не спеша оглядел ряды солдат, как будто хотел запомнить в лицо каждого из них. И в ответ они тоже улыбались ему, из-за девочки, стоявшей рядом с генералом. Сколькие из них вспоминали сейчас о своих потерянных, или погибших, или попавших в плен детях? А тут перед ними стояла маленькая девочка, невинная и очаровательная, нетронутая войной, так они думали, хотя уже всем было известно о красном шраме на ее плечике и о том, как он появился.
Данн сказал — не крикнул, вопреки ожиданиям, но произнес, даже не повысив голоса, словно беседовал с кем-то из солдат наедине:
— Приветствую вас. Я хочу познакомить вас с этой девочкой, моей родной племянницей, дочерью моей покойной сестры Маары и генерала Шабиса, который сейчас направляется в Чарад, к армии Агре, чтобы принять над ней командование. Поднимите руки все, кто слышал о Чараде или Агре.
Вверх взмыло несколько рук.
— Если миновать Билму и Шари, то можно прийти в Хеннес и затем в Агре. Уже долгое время две эти страны воюют между собой. Генерал Шабис будет командовать армией Агре. А это его дочь.
Все посмотрели на Тамар. Девочка застыла, ощущая ответственность момента и собственную значимость. Она улыбалась и старалась быть смелой, но те, кто стоял ближе, видели, что малышка дрожала. Одной рукой она схватилась за спину Раффа. Гриот радовался тому, что стоит в одиночестве, — никто не увидит, что он плачет. Он не мог не плакать. О, эти трое — Данн, невероятно красивый, славная, такая похожая на него девочка и снежный пес, белоснежное животное с густой пушистой гривой, в которой скрылась ладошка Тамар. В этот момент, как нельзя кстати, между напитанных влагой облаков пробился лучик жидкого солнечного света. Золотой свет коснулся сначала Данна, потом Тамар и снежного пса, а затем залил всю площадь.
— И я обещаю, что вскоре вы все услышите новость, которую с таким нетерпением ждете, — сказал Данн.
Раздались радостные крики — такие бурные, что Гриот забеспокоился. Оказывается, каждый из стоящих здесь солдат очень хочет уйти из Центра. Значит, всем им уже невыносимо тесниться на краешке земли, все они уже устали от слухов, которые раз за разом не сбываются: «Мы снимаемся на следующей неделе», «Скоро мы уходим отсюда».
Пока солдаты восторженными криками выражали свою радость, фаланга снежных псов, также выведенных на плац, начала лаять. И Рафф тоже гавкнул раз или два. Выглядело это так, будто все остальные собаки салютуют ему, а он принимает их приветствие.
Данн подал Тамар руку, чтобы помочь девочке спрыгнуть с платформы. Собака опустилась на землю плавным прыжком. Данн напоследок отсалютовал солдатам, и генерал с девочкой покинули плац под крики воинов и лай снежных псов.
* * *
Али водил Тамар и Раффа по бесконечным комнатам, залам и музеям Центра, показывал девочке то, что считал важным сам или что велел показать ей Данн.
А вечерами, за ужином, у них установилась своеобразная традиция. Началось все с обычного вопроса. Данн спросил племянницу:
— Ну что же ты видела сегодня?
Тамар радостно защебетала:
— О, столько всего, да, Али? И очень много всяких интересных и забавных вещей.
— Я попрошу тебя выбрать что-нибудь одно — мысленно, Тамар. Ну как, выбрала?
— Да. — И Тамар посерьезнела — видя, как серьезен Данн.
— А теперь взгляни на этот предмет мысленным взглядом. Что ты видишь?
Сначала она сказала:
— Оно большое. И черное. В нем много острых краев.
Так зародилась новая игра, в которую, как рассказал девочке Данн, играла с ним в детстве Маара.
Теперь Тамар сама выбирала тот или иной предмет для вечерней игры.
— Что ты видела?
— Больше всего мне понравилась та штука, которая летает. Это такая трубка, с крыльями, но одно крыло сломано. На ней была краска, но облупилась. Когда-то эта штуковина летала. Внутри есть двадцать сидений. Но поскольку сам этот предмет маленький, вмещает всего одного человека или двух, я догадалась, что это модель. По-моему, большинство предметов в музеях — модели. Сначала я этого не понимала. В музеях есть много разных предметов, которые предназначены для того, чтобы летать. Но почти все они сломаны.
— Когда-то они летали по всему миру. Ты уже знаешь, что такое мир, да? Ты видела карты на ферме.
— Откуда ты знаешь, как было раньше?
— Ну, это известно.
Эта фраза заменяла более полный ответ: «Так написано в книгах из песчаных библиотек».
— Ты часто говоришь «когда-то», — сказала Тамар. — Что это означает?
— Это означает давно прошедшие времена.
— Но давно прошедшие времена могут быть разными. Ты говоришь «когда-то», и Али говорит «когда-то», но я никогда не знаю, как давно.
— Самое давнее время было до того, как пришел ледник, — пояснил Али. — В моей стране есть сказания, которые знает каждый ребенок. В них говорится о времени еще до ледника, когда люди рассказывали истории о том, что было давным-давно, с их точки зрения.
Гриот попытался положить конец этой беседе, потому что заметил, как на глазах девочки блеснули слезинки:
— Данн, Али…
— Да, — кивнул Данн. — Ты прав, Гриот. Но Тамар все-таки должна попытаться запомнить все, что видела здесь, потому что придет день, когда Центр исчезнет, и никто уже не увидит того, что здесь было собрано.
Али же сказал:
— Кажется, нашей малышке пора спать.
Гриот смотрел, как Али берет Тамар за руку. Девочка, положив другую руку на спину снежного пса, послушно отправилась в свою комнату.
— Когда я усну, можешь взять Раффа себе, — сказала она Данну. — Только, пожалуйста, пусть он будет со мной, когда я проснусь завтра утром.
— Ты требуешь от девочки слишком многого, — заметил Гриот.
— Я и от тебя прошу многого, — ответил Данн.
Подобного рода заявления, признававшие заслуги и усилия Гриота, были чем-то новым и порой даже пугали капитана. Ему не нравились печаль и отчаяние, которые читались в глазах генерала. Не раз уже Гриот думал: «Уж не мак ли это?» Но нет, в остальном поведение Данна не подтверждало этих опасений.
В одиночку, не скрывая свою деятельность от Данна, но и не рассказывая о ней, Гриот планировал поход в Тундру. Он высылал вперед небольшие отряды, по пять-шесть человек в каждом, чтобы они искали в Тундре города — хаотические, бурлящие поселения, в которых появление нескольких новых лиц не вызывало подозрений. Все это были опытные, хорошо подготовленные воины. Целый день Гриот проводил со своими солдатами: объяснял, обучал, наставлял разведчиков. Особенно быстро схватывали эту науку женщины, они возвращались обратно с подробными донесениями, касающимися географии Тундры. Если двигаться некоторое время на юг от Центра и недолго на восток, Тундра состояла из болот, озер и жидкой грязи, но это была лишь малая часть этой страны, растянувшейся на восток до самой великой реки. Тундра была огромна. Многие беженцы знали только об отдельных ее районах. В Центре имелась комната, заполненная картами, которые были нарисованы цветными красками на хорошо выделанной коже. В том числе и на собачьей — этот вид кожи обменивали, покупали и продавали на всех рынках Тундры. Гриот приказал, чтобы эти карты раздали каждому отряду, а значит, писцам предстояло выполнить большую работу.
Иногда он находил Тамар в комнате, где перерисовывали карты. Рядом с ней стоял Али, что-то объясняющий и показывающий девочке…
— Смотри сюда! Видишь, все это сухая земля, а здесь горный хребет.
Когда Али говорил, все умолкали, чтобы послушать. Он был важным человеком у себя на родине: хорошо образованным, советником правителей. Теперь он стал нянькой при маленькой девочке. Так он называл себя с ироничной улыбкой.
— Почему нянькой? — не соглашался Данн. — Ты же учишь Тамар. Что может быть важнее, чем обучение этого ребенка? Однажды она станет правительницей Тундры.
— Если мы когда-нибудь доберемся туда, — пробормотал Гриот шутливо.
— Доберемся. Как я замечаю, кое-кто из наших солдат уже там, а, Гриот? Но, послушай, ты должен понимать, что я до глубокой старости не доживу.
Уши Гриота отказывались слышать эти слова. Он попросту отмахивался от них.
Данн стал водить Тамар в тайник. Там он поднимал малышку, чтобы она видела страницы, прижатые к прозрачной стене, и читал ей на тех языках, которые знал. Он пояснял девочке, что она видит перед собой древние варианты того языка, на котором люди говорят сейчас. Иногда приходилось догадываться о том, что означают старинные, корявые слова. Заметила ли Тамар, что, хотя многие языки Данну непонятны (почти никому уже не понятны), те три, которые он знает, помогают ему разобраться в остальных языках? Ей обязательно нужно выучить язык махонди — не тот детский махонди, на котором она говорит сейчас, а язык взрослых. И еще она должна научиться говорить на чарад и обязательно на агре, потому что это родной язык ее отца. И языки Тундры. А девочка не знала иного счастья, чем угодить Данну. Она сидела вместе с Али в большом зале в ровном или бегущем свете, падающем из-под крыши, и следила за пальцем Али, повторяла за ним слова на разных языках. Али, потерявший своих детей в горниле войн, ласково склонялся над маленькой ученицей, всегда терпеливый, всегда готовый повторить, объяснить, и, когда он видел слезы на ее лице, сажал девочку к себе на колени и крепко обнимал.
— Малышка, не плачь, ты молодец, у тебя все получается.
— Данн будет сердиться на меня, — плакала Тамар. — Он перестанет любить меня. Я такая глупая и непонятливая.
— Нет, это не так, ты сообразительная и умная. И уж конечно, Данн не будет сердиться на тебя.
— Он думает, что ошибся во мне, я знаю.
Али вздохнул и отправился на поиски Данна.
— Генерал, ты слишком требователен к девочке.
— О, ерунда. Она справится.
— Генерал, не всякая маленькая девочка похожа на твою сестру, которой уже в самом юном возрасте пришлось усвоить трудные уроки жизни. Нельзя равнять Тамар с тобой и Маарой.
— А что, разве я это делаю?
— Да, мне так кажется.
И Али рассказал Данну, что девочка часто плачет из-за него, и Данн рассердился — на себя. Он нашел Тамар в ее комнате: она сидела на кровати и сосала большой палец. Рядом лежал Рафф. Данн подсел к ней, неуверенно приступил к извинениям:
— Тамар, я слишком строг к тебе, да?
И племянница с готовностью бросилась к нему, выплакала в его объятиях свои горести.
Потом Данн спросил, нельзя ли ему взять на некоторое время Раффа, и повел снежного пса погулять. Когда прогулка подошла к концу, Тамар позвала Раффа, и он отправился с ней, все время оглядываясь на Данна.
С тех пор число уроков уменьшилось, а Данн оправдывался перед Гриотом:
— Я всего лишь хотел, чтобы она быстрее все выучила.
— Но, Данн, господин, неужели время похода на Тундру зависит от того, сумеет ли Тамар уложить в голове все эти древние знания?
— Это очень важно, Гриот.
И головка Тамар каждый день наполнялась все новыми сведениями, хранящимися в Центре. Девочка выходила оттуда, нашпигованная обрывками всевозможной информации: например, как работает механизм, похожий на водяной насос. Она знакомилась со старинными легендами, которые с удовольствием пересказывала: