Вскоре из комнаты Данна выскочил Рафф. Он увидел Тамар, радостно залаял и стал прыгать вокруг нее. От отравления не осталось и следа.
Тамар и снежный пес побегали и поиграли между строениями Центра, а затем девочка отвела Раффа обратно, проводив до двери в комнату Данна.
Малышка постояла, обняв пса за шею, уткнувшись, как она любила, головой в белую шерсть, и все-таки заплакала. Али и Гриот, стоявшие рядом, беспомощно смотрели на нее. Потом Тамар отошла в сторону, и Гриот открыл дверь. Рафф прошел внутрь, попрощавшись с Тамар долгим взглядом и негромко гавкнув. Из комнаты раздался приветственный оклик Данна, и пес трусцой побежал к нему. Лай и голос Данна. Поскуливание и человеческий голос.
Тамар, давно уже миновавшая возраст, когда можно было позволить себе сунуть палец в рот, вновь вспомнила про эту привычку. Али поднял ее на руки и отнес в большой зал, где посадил на подушки.
— Бедная моя малышка, — проговорил он. Затем перевел взгляд на Гриота: — Мы слишком многого от нее требуем. Слишком многого.
— Да, это так. И к тому же придется запретить Тамар выходить за пределы Центра. Сегодня на дороге видели людей Джосса. Там все было черным-черно от их одеял.
И с тех пор Тамар бегала со снежным псом только возле зданий. Она играла с ним каждый день, утром и вечером. Рафф выходил к девочке, и они горячо приветствовали друг друга. Но потом ему приходилось уйти — он хотел уйти, потому что любил Данна. Но Рафф любил и Тамар и хотел быть с ней.
— Возможно, мы слишком многого требуем и от Раффа, — заметил как-то Али. — Он выглядит больным и в последнее время плохо ест.
— Скоро Данн поправится, — ответил Гриот. — Я уверен, скоро он поправится.
Али по-прежнему каждый день садился вместе с Тамар на подушки в большом зале, и они занимались. Из девочки получилась ученица, о какой мог мечтать любой учитель, так велико было ее желание учиться. Она была как маленькое пламя, жадно бросающееся на все, что сказано или написано. Во время занятий малышка не сводила с Али глаз, слушала его всем своим существом.
— Данн похвалит меня, когда я скажу ему, что знаю это, — часто говорила она. И вновь возвращалась к терзавшей ее мысли: — И тогда он снова меня полюбит.
— Но, Тамар, я же говорил: Данн тебя любит.
— Почему же он тогда не хочет видеть меня?
— Хочет. Только он не хочет, чтобы ты огорчилась при виде него, такого больного.
— Раффу можно быть с ним, а мне нельзя!
Тамар заплакала. Али, сидя рядом с девочкой, обнимал ее, укачивал в своих объятиях. Она плакала до тех пор, пока не уснула, и тогда Али тоже задремал, с ней на руках. Маленький худой мужчина с печальным лицом и девочка с мокрыми от слез щеками — Гриот, проходя мимо, улыбнулся этой сцене. Так трогательно было доверие, которое девочка испытывала к Али, так велика любовь, которую Али — человек, потерявший своих детей, — испытывал к ней. Потом, когда сгустились тени, появился Рафф, прошлепал тяжелыми мохнатыми лапами к спящей паре, посмотрел на них и не стал будить, сел рядом в ожидании. Затем вышел из комнаты и Данн. Он остановился возле Раффа, наклонился, вглядываясь в лицо девочки. От нее словно исходило непрерывное и беззвучное «Маара», и Данн тоже произнес это имя одними губами: «Маара».
Подошел Гриот и, поскольку Данн не обернулся при звуке его шагов, а продолжал пристально смотреть на Тамар, рискнул прикоснуться к его руке. Вот тогда Данн развернулся, с кулаком, поднятым для удара… увидел Гриота, нерешительно замер, позволил руке упасть и без единого слова скрылся в своей комнате. Рафф остался со спящей парой и лег, положив морду на руку Тамар.
Проснувшись, Тамар воскликнула, что Раффу пора гулять. Вдвоем они помчались между старых зданий, по лужам, через дворы, и, когда Тамар завернула в очередной раз за угол, перед ней возник Джосс — ухмыляющийся, вытянувший руки, чтобы поймать ее… Она чуть не попала в эту ловушку, но успела увернуться и побежала обратно, и Рафф за ней. Из окрестных строений высыпали солдаты в черных одеялах, чтобы поймать Тамар, поймать снежного пса, однако девочка и пес оказались для них слишком проворными. Они целыми и невредимыми вернулись в большой зал, где рассказали Гриоту о том, что Джосс с целым отрядом находится в Центре.
— Значит, Тамар, ты должна выгуливать Раффа только на плацу.
— Но ведь Джосс здесь, в Центре.
— И Джосс, и другие. Я думаю, немало его сторонников прячутся по углам и закоулкам Центра. Нет, не надо бояться. Это даже хорошо, что они здесь. Мы снабжаем их маком, даем им все, что ни попросят, так что скоро они уже ни на что не будут способны. Но ты, Тамар, должна держать глаза открытыми постоянно, каждый миг. И ты тоже, Рафф, — сказал Гриот псу в шутку, но Рафф как будто понял его и коротко пролаял, махнув хвостом.
— Когда же мы уйдем отсюда? — взмолилась Тамар.
— Поверь мне, это случится уже очень скоро, — ответил Гриот.
Он приказал солдатам удвоить охрану. Теперь караульные стояли почти плечом к плечу, защищая ту часть Центра, где обитали «красные одеяла».
На следующее утро Тамар и ее снежный пес играли, как велел Гриот, на плацу. Солдаты наблюдали за резвящейся парой — девочкой и ее товарищем по играм — и думали о своих потерянных семьях. Данн тоже наблюдал за ними из окна. Гриот сказал ему, что через две недели они тронутся в путь, и даже если Данн не совсем поправится к этому времени, сроки меняться не будут. Они выйдут, когда луны не будет, и проберутся через болота. А пока Данн не должен покидать охраняемую территорию.
— Я не уйду до тех пор, пока мы не вынесем из тайника все, что только возможно.
А потом относительное спокойствие было нарушено известием, которое поступило от караульных, охраняющих подступы к Центру. Один из стражников сообщил, что пришел человек в черном одеяле и утверждает, что он друг Данна. Это был Даулис. Когда его впустили за ворота, Даулис вручил черное одеяло одному из солдат со словами:
— Уверен, что оно может пригодиться.
Он как раз стоял у входа в комнату Данна, когда о его прибытии стало известно Тамар. Девочка подбежала к нему с радостным криком:
— Даулис, Даулис!
Но он уже вошел к Данну, вместе с Раффом.
— Даулис! — чуть не заплакала Тамар. — Ты ведь и мой друг тоже.
Девочка, росшая без матери, жила на ферме под опекой четырех друзей — своего отца, Даулиса, Леты и Донны, — которые защищали ее от козней Кайры. Отец оставил ее, но вот пришел Даулис и… ушел. Она бросилась на подушки, готовая раствориться в слезах. Но через миг малышка подскочила и убежала в свою комнату, а вскоре вернулась, одетая в переливчатую накидку, которая была знакома Даулису. Он будет рад… Тамар порхала по большому залу между усердными писцами и напевала:
— Даулис, мой Даулис.
А Даулис тем временем стоял над Данном, который спал на кровати лицом вниз. Даулис нагнулся, чтобы прикоснуться к его плечу, и тут же отпрянул — Данн взвился с постели с ножом в руках.
— О, это ты, Даулис, — промолвил Данн. — А я все ждал, когда же ты присоединишься к нам. — И он обмяк, упал на постель, куда к нему сразу же прыгнул снежный пес.
— Что с тобой, Данн?
— Я совсем плох, — ответил тот. — Внутри меня два человека, и один из них хочет меня уничтожить.
— Лета говорила, что ты болен.
— А как поживает Лета? Джосс говорил, что она решила вернуться к своему старому занятию.
— Она не решила. Ее заставили. Разумеется, это совсем не значит, что Лета плохо справляется со своими обязанностями. — Сказав это, Даулис неприятно засмеялся. На краткий миг Данну показалось, что из глаз Даулиса выглядывает кто-то другой. Потом он снова стал собой, то есть тем Даулисом, который глубоко возненавидел бы всякого, кто сумел завладеть им на мгновение, — если бы сумел его увидеть. — Нужно помнить, что в бордель ее привели совсем юной девочкой. — Он вручил Данну легкий сверток. — Лета послала тебе вот это. И просила передать, что это сильнодействующие травы. Они излечат тебя, но только если ты сам хочешь излечиться. Так она сказала, Данн.
— Очень умная женщина, — заметил Данн.
— Еще Лета сказала, что Али знает, как их применять. Да, мы в курсе, кто такой Али.
— У вас есть свои шпионы? — спросил Данн.
— Конечно. А вы знаете все о нас.
— Значит, тебе известно, что Джосс со своими людьми уже проник в отдаленные уголки Центра. Но знаешь ли ты, что каждый вечер они пьяны и безумны от мака?
— Нет, про мак мы ничего не слышали.
— Ну так что, коли ты здесь, скажи, пойдешь ли ты с нами в Тундру?
— Я возвращаюсь в Билму.
— Вот как, советник Даулис? Но будет ли Билма рада видеть тебя?
— Кое-кто будет рад. Там сейчас идет гражданская война.
— А где сейчас нет гражданской войны? Где, Даулис?
— Иногда мне кажется, что где-то в небесах есть звезда, которая любит войны и убийства. Так говорят предсказатели из Речных городов.
— Конечно, — фыркнул Данн, — как удобно. И мы ни в чем не виноваты. Это все звезда. Мы же ничего не можем поделать с этой жадной до смерти звездой.
— Мы можем не проигрывать войны, — заметил Даулис. Он поднялся. — А теперь, если можно, дайте мне на дорогу продуктов. И я пойду.
— Тогда прощай, — сказал Данн.
— Прощай, Данн.
— Даулис, ты когда-нибудь задумывался о том, сколько было в твоей жизни людей, с которыми ты делил и радости, и горести, а потом они уходили и больше ты их никогда не видел?
— Я приду навестить тебя в Тундре.
— А я, может быть, навещу тебя в Билме.
— Прощай. Я никогда не забуду, как ты выхаживал меня на том постоялом дворе, когда мы все были так больны. Я обязан тебе жизнью, Данн. — И он вышел из комнаты.
В большом зале внимание Даулиса привлек смутный, неверный силуэт, порхающий между столами писцов. Что это? Гигантский мотылек? Птица? Какая-то тень, которая, когда на нее падал свет сквозь проемы под потолком, превращалась в черно-белое, а потом рассыпалась искрами молочного света. Это была Тамар, в танце переживающая восторг от прихода Даулиса. Она подбежала к Даулису, он поймал ее и опустился на колени, чтобы обнять.
— Тамар, как я рад видеть тебя.
Счастье девочки било ключом. Даулис чувствовал, как колотится ее сердечко. Он отпустил малышку и пошел вместе с ней к горке подушек возле колонн.
— Дай-ка мне посмотреть на тебя, Тамар. Как же ты похожа на свою мать. И выросла как. А ведь ты ушла с фермы совсем еще недавно.
— Даулис, ты останешься с нами, да? Пожалуйста, останься! Ты знаешь, что мой отец ушел, Шабис оставил меня здесь, ты знаешь, Даулис?
— Да, знаю. А ты слышала последние новости от него? Твой отец послал весточку, что он уже проделал половину пути и что он жив и здоров.
— Почему к тебе пришла эта весточка, а к нам нет?
— Посланники не всегда добираются до места… Вот почему Шабис послал двух человек, одного к нам на ферму, а другого к вам.
— Но мой отец жив?
— Пока да.
Даулис не мог оторвать взгляда от прелестной девочки, сидевшей перед ним на коленях в своей волшебной накидке, которая меняла цвет: перетекала от тени к свету, от черного к золотому, от желтого к коричневому.
— Смотрю на тебя, Тамар, и вспоминаю прошлое. Так и вижу Маару, твою маму, бегущую в этой накидке, — вот ее видно, а вот ее уже и нет. Зато есть ты. Я так скучал по тебе.
— Значит, на ферме теперь уже никого не осталось. Только Лета. И Донна? — Очевидно, Кайра и ее дочь Рэя не принимались девочкой в расчет.
— Да, только Лета, — сказал Даулис хмуро и наткнулся на напряженный, полный стыда взгляд. — Да — но помни, она не сама выбрала этот путь.
— Может, она придет сюда и будет жить с нами?
— Я уверен, что она хочет этого больше всего на свете.
— И ты тоже будешь с нами.
— Тамар, я должен вернуться к себе домой. Меня там ждут.
— Но я хочу, чтобы ты остался с нами, Даулис! Мой отец ушел… А Данн… Данн…
— Я знаю, Тамар. Данн болен. Но я только что был у него, и он все тот же Данн, которого мы любим.
Тамар вскочила на ноги и, несмотря на то что из глаз у нее брызнули слезы, запела:
— Даулис, Даулис, Даулис. — Девочка вращалась и кружилась, потому что плакала и не хотела, чтобы он видел эти ее слезы. Она танцевала, а Даулис тем временем встал, повернулся к выходу и ушел.
Из комнаты Данна послышался лай Раффа.
— Мой Рафф и мой Данн, — пела Тамар. А потом, словно запрета на посещение комнаты Данна и не существовало, она протанцевала к двери и распахнула ее. Али, наблюдавший за всей этой сценой, бросился Тамар наперерез, но она уже вошла, танцуя, в комнату Данна. Данн поднялся с кровати и уставился на девочку, потом пошел на нее, зажав в кулаке нож.
— Уходи! — заорал он на Тамар. — Оставь меня в покое. Ты никогда не даешь мне покоя, ты…
И тут раздался грозный рык Раффа. На этот раз он не прыгнул за рукой Данна и не схватил ее зубами, а встал на задние лапы и передние положил хозяину на грудь. Под весом снежного пса Данн пошатнулся и опрокинулся на пол. Тамар замерла, в ужасе разинув рот.
Али вышел вперед, оттащил девочку в сторону и опустился на колени перед Данном. Рафф так и не слез с него.
— Рафф, Рафф, хороший пес, — проговорил Али. — Все хорошо.
Данн попытался выбраться из-под мощного тела животного, но Рафф не двигался. Он лежал, тяжело дыша, потом заскулил и наконец слез с Данна. Почти ползком он добрался до стены, где и улегся рядом с охранником, только-только приходящим в себя — события развивались молниеносно. Для Раффа они стали непосильным испытанием. Он стал кашлять, задыхаясь.
Вошел Гриот и молча осмотрел комнату.
Данн сел на постель, сжав голову руками, — обычная его поза.
Тамар подсела к снежному псу:
— Али, Али, Раффа тошнит.
Гриот поднял с пола нож, обтер его рукавом и, не зная, что с ним делать, положил на полку. Данн наблюдал за всем сквозь пальцы.
По призыву Тамар к снежному псу подбежал Али, припал ухом к груди животного. Через мгновение он оторвался от Раффа, но остался сидеть рядом на корточках, поглаживая собачью спину.
— Хорошая собака, молодец, Рафф. Хорошая собака.
Тамар, все еще в своем ускользающем от взора наряде, рыдала над псом. Али сказал:
— У этого зверя слабое сердце. Он очень болен.
Потом он продолжил, с суровым видом оглядывая Тамар и Данна:
— Рафф должен принадлежать только одному из вас, а не обоим одновременно. Он должен быть или собакой Тамар, или собакой Данна. Иначе бедняга просто не выдержит. А теперь дайте ему отдохнуть. Я принесу лекарство. — Он бегом вышел из комнаты.
Данн сказал Тамар, которая так и сидела рядом с Раффом:
— Тамар, не бойся, он ушел.
— Кто ушел? Даулис? Я знаю, что он ушел.
— Нет, не Даулис. Другой.
— Кто это — другой? — И она задрожала, хотя пыталась сдержать страх.
— Другой — очень плохой человек. Гриот его знает, — сказал Данн.
Али вернулся, все так же бегом. Он заставил Раффа раскрыть пасть и влил туда какую-то микстуру. Потом он поднялся и с прежней суровостью обратился к Данну и Тамар:
— Прошу вас, если вы любите этого пса, будьте добры к нему.
Данн произнес задумчиво:
— Когда я достал Раффа из промоины на болоте — он тогда был крошечным щенком, — то едва выходил его. Я думал, что он умрет. Может, тогда-то и заболело его сердце.
— Сердце этого животного болит каждый день, — сказал Али, — потому что вы двое тянете его в разные стороны.
Раффа била лихорадка, когтями он царапал тростниковую подстилку. Беднягу явно тошнило. Он разевал пасть, кашлял, и выл, и дрожал.
— Бедный миленький Рафф, — шептала Тамар.
— На время я заберу его к себе, — сказал Али. — Пусть поживет в моей комнате, а я буду ухаживать за ним. Ему не нужно будет любить или защищать меня.
Али и Гриот посовещались, и Гриот вышел. Али взял одно из одеял Данна и укрыл им собаку. Тамар неожиданно спросила у Данна:
— Если ты любил мою мать, почему ты хочешь убить ее?
Данн зажмурил глаза, замотал головой, не в силах ответить.