— Я же говорил с самого начала, что это дело рук какого-то бродяги! — заявил он. — Тогда какого черта вы… — он замялся, подыскивая приличное слово, — заставили нас все это выслушивать? — Увидев, что Аллейн поднял руку, он снова вскипел: — Ну? Что еще опять? Какого черта? Прошу прощения, мама.
— Не глупи, Джордж, — машинально произнесла леди Лакландер.
— Я скажу вам, что именно обнаружил патологоанатом. Он нашел чешуйки там, где мы и рассчитывали их найти: на руках и манжетах полковника, на куртке и бриджах мистера Финна и — как нас и предупреждала миссис Картаретт — на ее юбке. В первом случае это чешуйки группы В, а в двух других — группы А. Вы хотели что-то сказать? — спросил он у Марка, который сделал движение, но остановился.
— Ничего, — ответил тот. — Я… нет, продолжайте.
— Я почти закончил. Я уже говорил, что первый удар был нанесен клюшкой для гольфа. Скажу вам сразу, что никаких следов крови на клюшках не обнаружено. С другой стороны, они были тщательно вымыты.
— Естественно! — подтвердил Джордж. — Этим занимается мой слуга.
— А вот с обувью дела обстоят несколько иначе, — продолжил Аллейн. — Она тоже тщательно вымыта и вычищена, но в отношении ботинок для гольфа есть одна особенность. Эксперт не сомневается, что рубец на форели полковника оставлен шипом на каблуке правой туфли.
— Это грязная ложь! — взревел Джордж. — Кого вы обвиняете? Что это за ботинок?
— Он ручной работы, четвертого размера. Сшит, думаю, лет десять назад. Одним старым искусником из Бэрлингтонского пассажа, который брал безумные деньги за свою работу. Это ваши ботинки, леди Лакландер.
Ее лицо было слишком полным, чтобы выражать какие-то чувства, но она сильно побледнела. Устремив на Аллейна долгий задумчивый взгляд, она произнесла, не двигаясь:
— Джордж, пора рассказать правду.
— Я надеялся, что вы придете к такому выводу, — сказал Аллейн.
3
— О чем вы? — снова повторила сестра Кеттл и, видя выражение лица Китти, закричала: — Не надо! Молчите!
Но Китти это не остановило.
— В их мире каждый сам за себя. Впрочем, как и везде. Если Джордж Лакландер считает, что я позволю относиться к себе как к бессловесной обезьянке, то он сильно заблуждается. Тоже мне — фамильная честь! Как бы не так! Знаете, что он попросил меня сделать? Взломать ящик письменного стола мужа, потому что Мори собирался опубликовать кое-что о старом Лакландере и Джордж хотел это забрать. А когда там ничего не оказалось, он просит меня пойти и узнать, не было ли рукописи на теле! Нет! А когда я отказалась, знаете, что он сказал?
— Не знаю! И знать не хочу!
— А я все-таки скажу! Послушайте и судите сами! И это после всех ухаживаний! Учил меня движениям… — Она поперхнулась и, с недоумением взглянув на сестру Кеттл, добавила: — В гольфе! И что в результате? Сегодня утром, провожая меня до машины, он вдруг заявляет, что нам не следует больше встречаться! — И Китти разразилась потоком таких эпитетов в его адрес, которые сестра Кеттл всегда считала нецензурными. — Вот вам и Джордж Лакландер!
— Вы дурная женщина! — заявила сестра Кеттл. — И я не позволю о нем так говорить! Сэр Джордж, может, и наглупил от страсти, но мы все не без греха, а он вдовец, и я всегда говорила, что в жизни каждого мужчины наступает некий сложный период, но это так, к слову. Я хочу сказать, что он проявил слабость, а вы этим воспользовались! — Сестре Кеттл удалось наконец оседлать любимого конька. — Вы заманили в свои сети полковника, но этого вам показалось мало и решили еще расставить силки на бедного сэра Джорджа. Вы не думаете о тех, кому разбиваете сердца, и какое несчастье приносите другим! Я знаю вашу породу! Отлично знаю! От таких, как вы, все беды! И я не удивлюсь, если узнаю, что это вы виновны в трагедии. Не удивлюсь ни капельки!
— Что, черт возьми, вы хотите этим сказать? — прошептала Китти. Она откинулась на спинку кресла и, не сводя глаз с сестры Кеттл, продолжила: — Носитесь тут со своим сэром Джорджем! А знаете, что я о нем думаю? Я думаю, что это он убил вашего бедного полковника, мисс Кеттл.
Сестра Кеттл вскочила как ужаленная, опрокидывая на столик тяжелый стул из кованого железа. Чашки жалобно звякнули, а молочник не удержался и упал на колени Китти Картаретт.
— Да как вы смеете! — закричала сестра Кеттл. — Как вам не стыдно!
Услышав в своем голосе истерические нотки, она вдруг вспомнила, что обещала себе никогда не повышать голоса. И хотя ей было легче перекричать паровоз, чем успокоиться, она все же сумела взять себя в руки и заговорила ровным голосом. Слова вдруг сделались самыми простыми, и Китти выслушивала, нервно косясь в сторону.
— Я бы посоветовала вам выбирать выражения. Подобные заявления чреваты большими проблемами. Убил полковника! — Сестра Кеттл натянуто засмеялась, но голос предательски дрогнул. — Да как у вас язык повернулся! Это было бы просто смешно, не будь так ужасно! И чем, позвольте вас спросить? И как?
Китти тоже поднялась, и молоко с испорченной юбки закапало на пол. Она была вне себя от ярости.
— Как? — заикаясь повторила она. — Я скажу вам как и скажу чем. Клюшкой для гольфа и тростью своей матери! Вот чем! Будто это был мяч для гольфа. Лысый и блестящий. Легко попасть. Или яйцо. Легко…
Китти вдруг шумно втянула воздух. Ее взгляд остекленел, но направлен был не на сестру Кеттл, а куда-то ей за спину. Лицо исказила гримаса ужаса, а глаза были прикованы к дорожке в саду.
Сестра Кеттл обернулась.
Солнце клонилось к закату, и мужчины, показавшиеся из рощи, отбрасывали длинные тени, почти доходившие до дома. Китти и Аллейн встретились взглядом, и детектив вышел вперед. В правой руке он держал пару старомодных маленьких башмачков с шипами на каблуках.
— Миссис Картаретт, — произнес Аллейн, — я прошу вас ответить, не одалживал ли вам сэр Джордж Лакландер эту пару обуви своей матери для игры в гольф? Прежде чем вы ответите, я должен предупредить вас…
Сестра Кеттл не слышала, как он зачитывал права. Она смотрела на лицо Китти и видела на нем все признаки вины. Однако за мгновение до этого ее возмущение куда-то улетучилось и уступило место профессиональной и, увы, совершенно напрасной жалости.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Эпилог
1
— Джордж, — обратилась к сыну леди Лакландер, — нам необходимо расставить все точки над i. И не нужно ничего скрывать от Марка или, — она показала пухлой ручкой на одиноко устроившуюся в дальнем углу фигуру, — Октавиуса. Все равно рано или поздно все выйдет наружу. Так что лучше сначала внести ясность между собой. Хватит всяких недомолвок и умолчаний.
Джордж поднял глаза и пробормотал:
— Хорошо, мама.
— Я видела, конечно, — продолжила она, — что ты приударил за этой несчастной. Я опасалась, что у тебя достанет глупости рассказать ей о мемуарах отца и этой злосчастной седьмой главе. А теперь я должна знать, могла ли твоя интрижка подтолкнуть ее к совершению этого преступления?
— Боже милостивый! — воскликнул Джордж. — Я не знаю!
— Она надеялась выйти за тебя замуж, Джордж? Ты говорил ей что-нибудь типа: «Если бы ты только была свободна»?
— Да, — признался Джордж. — Говорил. — Он жалобно посмотрел на мать и добавил: — Но она же не была! Так что это было не важно.
Леди Лакландер, по обыкновению, хмыкнула, но не так выразительно, как обычно.
— А мемуары? Что ты ей о них говорил?
— Я только сказал насчет седьмой главы. Попросил, чтобы она нас поддержала, если Морис решит с ней посоветоваться. А когда из этого ничего не вышло, я сказал… что если он опубликует, то отношения между нашими семьями испортятся, и тогда… ну… в общем, мы не сможем…
— Все понятно. Продолжай.
— Она знала, что он забрал с собой копию седьмой главы, когда уходил. Сама сказала мне об этом. Потом, уже сегодня утром. Сказала, что не могла спросить у полиции, но точно знала, что он ее забирал.
Леди Лакландер пошевелилась, а мистер Финн кашлянул.
— Что, Окки? — спросила она.
Мистер Финн, которого пригласили по телефону, держался необычно смирно.
— Моя дорогая леди, я могу только повторить свои слова. Если бы вы доверились мне, как, кстати, поступил Картаретт, то ни у вас, ни у других членов вашей семьи не было бы никаких оснований для беспокойства по поводу седьмой главы.
— Ты повел себя очень благородно, Окки.
— Нет-нет, — возразил он, — при чем здесь это?
— Не спорь! И заставил нас стыдиться! Продолжай, Джордж.
— Я не знаю, что еще сказать. Разве что…
— Ответь мне честно, Джордж. Ты ее подозревал?
Джордж прикрыл глаза рукой и ответил:
— Не знаю, мама. Не сразу. И не вчера. Только сегодня утром. Знаешь, она пришла сама. Марк позвонил Роуз. Я спустился вниз и увидел ее в коридоре. Мне это показалось странным. Как будто она что-то делала тайком.
— Судя по объяснению Рори, она прятала в кладовке мои ботинки, которые ты ей дал без моего разрешения, — хмуро пояснила леди Лакландер.
— Я абсолютно ничего не понимаю, — неожиданно вмешался мистер Финн.
— Конечно, не понимаешь, Окки. — Леди Лакландер рассказала ему о ботинках для гольфа. — Она, конечно, понимала, что должна от них избавиться. Я надеваю их, когда хожу рисовать, и у меня не болит палец, а моя бестолковая горничная упаковала их вместе с другими вещами. Продолжай, Джордж.
— Когда Аллейн ушел, а ты вернулась в дом, я разговаривал с ней. Она была какой-то другой. — Джорджу было явно не по себе. — Какой-то ожесточенной. И почти открыто намекала… Даже не знаю, как лучше выразиться.
— Постарайся говорить понятно. Намекала, что вскоре ждет от тебя предложения руки и сердца?
— Ну… ну…
— А потом?
— Видимо, я растерялся. Не помню, что именно ответил. А затем она — и это было ужасно! — начала намекать, даже не совсем намекать…
— Оставим «намекать» для ясности, — помогла ему леди Лакландер.
— …что если полицейские найдут седьмую главу, то решат, что я… что мы… что…
— Мы понимаем, Джордж. Что у нас есть мотив для убийства.
— Это было ужасно! Я сказал, что нам, наверное, лучше перестать встречаться. Я вдруг как-то понял, что не смогу. Вот и все, мама. Уверяю тебя, Октавиус.
— Да-да, — согласно кивнули те. — Все понятно, Джордж.
— А когда я это сказал, она вдруг… — Джордж неожиданно вскинул голову, — стала похожа на змею!
— А ты, мой бедный мальчик, — добавила мать, — на пресловутого кролика.
— Боюсь, что не только внешне, но и поведением тоже, — с неожиданной самоиронией отреагировал тот.
— Конечно, ты повел себя скверно, — констатировала мать. — У тебя в голове все смешалось, и все ценности перепутались. Как и у бедного Мориса, только тот зашел еще дальше. Ты позволил этой безнравственной потаскушке вообразить, что, будь она вдовой, ты на ней женишься. С тобой ей было бы даже хуже, чем с бедным Морисом, но — надеюсь, Окки не осудит меня за эти слова — твой титул, состояние и Нанспардон были бы неплохой компенсацией. Хотя, с другой стороны, может, ты ей даже нравился, Джордж. Ты не лишен определенных достоинств, которые женщины находят привлекательными.
Леди Лакландер долго разглядывала своего раздираемого мучениями сына и продолжила:
— Все сводится к одной простой вещи, о которой я на днях говорила Кеттл: мы не можем позволить себе недостойное поведение, Джордж. Мы должны всегда соответствовать той высокой планке, которую для себя установили, и не можем поступаться принципами. Будем надеяться, что Марк и Роуз оправдают наши лучшие надежды. — Она повернулась к мистеру Финну: — Если что хорошего и вышло из всей этой жуткой истории, Окки, так это следующее. Ты перешел Чайн впервые за не знаю сколько лет и нанес визит в Нанспардон. Видит Бог, у нас нет права ни на что рассчитывать, и мы ничем не можем возместить причиненное горе. И даже не будем пытаться. И решить, как быть дальше, можешь только ты, и никто другой!
Она протянула ему руку, и мистер Финн, чуть помедлив, подошел пожать ее.
2
— Понимаете, Олифант, — сказал Аллейн с присущей ему скромностью, — с самого начала расследования отправной точкой было то, что вы все рассказывали о полковнике. Все отмечали его чрезвычайную щепетильность. «Чересчур вежливый и чертовски учтивый, особенно с теми, кто ему не нравился или с кем разошелся во мнениях», как его охарактеризовал главный констебль. Поскольку у него возник конфликт с Лакландерами, невозможно представить, чтобы он остался сидеть на корточках и продолжал заниматься рыбой, если бы на ялике появился Джордж или его мать. Или тот же Финн, с которым он только что разругался. Потом, как вы с Гриппером справедливо подметили, первый удар был похож на тот, что наносит рабочий в каменоломне, когда хочет отколоть кусок породы на уровне колен, или на нижнюю подачу в теннисе. Было очевидно, что убийца знал особенности встречного течения реки и что приближения ялика не будет видно из-за ивовой рощи. Напомню, что мы нашли в лодке желтую заколку миссис Картаретт и окурки сигарет, в том числе и со следами губной помады.
— Наверное, остались после увеселительной прогулки, — предположил сержант Олифант.
— Думаю, да. Когда меня несло течением в заводь, я увидел головки сбитых ромашек и представил, как в ялике кто-то лениво помахивал клюшкой. Причем человек этот был так хорошо знаком полковнику, что, бросив на него взгляд или обменявшись парой слов, он продолжил резать траву для рыбы. Не исключаю, что по просьбе Джорджа Лакландера она попросила мужа не давать хода новому варианту седьмой главы, а тот отказался. Может, в угаре страсти Джордж сказал, что женился бы на ней, будь она свободна. Наверное, на нее вдруг нахлынула волна горького разочарования и раздражения, ее захлестнули эмоции, и вспышка ярости затмила разум и дала выход столь чудовищной жестокости. Перед ней оказалась лысая голова, похожая на огромный мяч для гольфа, бить по которому клюшкой так любовно учил ослепленный страстью Лакландер. Она лениво сбивает ромашки и вдруг, размахнувшись, наносит мужу удар в висок, и вот он уже лежит, распластавшись, с вмятиной на черепе. И она превращается в убийцу, который пытается не поддаться панике и хочет скрыть улики. Отпечаток клюшки для гольфа на виске был полностью стерт чудовищным трюком с тростью-сиденьем, которое она заметила у подножия холма. При этом она нечаянно наступает на форель полковника и оставляет на ней след от каблука. Схватив рыбу, она начинает думать, куда бы ее зашвырнуть, но тут замечает кошку мистера Финна. Можно представить, с каким нетерпением она ждала, польстится ли та на форель, и какое испытала облегчение, убедившись, что кошка ее не подвела. Вне всякого сомнения, она слышала обрывки ссоры мужа с мистером Финном, во всяком случае, их громкую ругань. И понимает, что Старушка может направить следствие по ложному пути. Она приносит рыбу и кладет ее возле тела, но нечаянно задевает ею о подол юбки. Потом возвращает трость-сиденье на место, видит аккуратно сложенную тряпку для кистей леди Лакландер и вытирает ею свои перепачканные рыбой руки. Уже собираясь воткнуть трость-сиденье обратно в землю, она с ужасом замечает на острие стержня следы крови и лихорадочно вытирает их той же тряпкой, которая и без того заляпана пятнами краски. Она бы наверняка сложила тряпку и убрала на место, но тут слышит или даже видит приближающегося доктора Лакландера. Поэтому она бросает тряпку и прячется. А когда выходит из укрытия, выясняется, что он забрал с собой все рисовальные принадлежности.
Аллейн помолчал и задумчиво потер переносицу.
— Интересно, — сказал он, — приходило ли ей в голову, что под подозрением может оказаться леди Лакландер. Хотел бы я знать, когда она вспомнила, что была в ее обуви?
Он перевел взгляд с Фокса на Олифанта, а затем на ловившего каждое слово Гриппера.
— Вернувшись домой, она сразу приняла душ и переоделась, а твидовую юбку приготовила для химчистки. Тщательно вымыв подошвы, она вычистила ботинки для гольфа. Наверняка каблук волновал ее больше всего. Думаю, она подозревала, что Джордж дал ей ботинки матери без спроса. Сегодня утром мы убедились, что у нее нет своей подходящей для гольфа обуви, а размер ноги у нее намного меньше, чем у падчерицы. Она приехала утром в Нанспардон, никого не предупредив, сама вошла в дом и положила ботинки в кладовку. Наверное, горничная леди Лакландер решила, что хозяйка надевала именно их и поэтому положила их с остальными вещами, хотя на самом деле та из-за подагры была в сапогах покойного сэра Гарольда.