— Я не могу найти себе места, Михаил Петрович! Просто не знаю, какая кошка пробежала между нами.
— Я так и думал, что ты придешь выяснять отношения.
— Но вы хотя бы объясните, в чем причина вашего охлаждения к моей персоне. Разве я в чем-то провинился? Или что-то не так делаю?
— Ты виноват уж в том, что на свет родился. — Злорадно засмеялся Пантов, но через несколько секунд его глаза заполнила ярость, — Смываться тебе надо из этой области, Вован.
— С чего бы это?
— Нашкодил очень. Вот с чего! Марфинская бабка, у которой вы стянули икону, подробно описала твою физиономию.
— Кому?
— Пока только Алистратову. Он останавливался у неё в доме, когда приезжал в Марфино. Теперь ты понимаешь, почему я тебя не беру с собой в этот городок?
Вован опустил голову.
— Может вернуть ей икону? Подбросить и старуха успокоится.
— Ты с ума сошел. Икона уже в чемодане у француза.
— Я её выкраду…
— Думай, что говоришь! Он сразу же обратится в милицию. И тогда уже сыщики всерьез заинтересуются, что это за ценность такая, которую в течение короткого времени крадут дважды! Только учти, если делу с иконой дадут ход, я тебя выгораживать не стану. А послушаешься совета и исчезнешь, постараюсь все уладить.
— Вы бы и так могли все уладить…
— Достаточно, Неаронов! — Пантов в гневе стукнул кулаком по столу, — Последнее время я только и делаю то, что вытягиваю тебя из разных передряг. Ты слишком возомнил о себе! Даже стал указывать, как мне себя вести…
— Но ведь Алистратов указывает!
— Ты — говно по сравнению с Алистратовым. Мизинца его не стоишь!
Помощник гордо поднял голову:
— То-то я и вижу, что с приездом этого московского выскочки ваш рейтинг начал резко падать. А когда я помогал вам и мы работали бок о бок, в Марфино в вашей победе никто не сомневался! Разве вы не видите, Михаил Петрович, что вас топят.
— Убирайся! — сквозь зубы процедил Пантов.
Но Вована уже прорвало.
— И со мной вы ничего не сделаете. Ни-че-го! Мало того, вы предпримите все меры, дабы с моей головы не упал ни один волосок. Иначе сами окажетесь в дерьме. Разве не вам я принес икону? Разве не у вас оказались статуэтки коллекционера Бронзы? В конце концов разве не для вашей избирательной компании типография шлепала поддельные опросные листы?..
— Ты мне угрожаешь?
— Ну, что вы, Михаил Петрович! — нервно засмеялся Неаронов, — Как я вам могу угрожать? Разве я враг сам себе? Вы, при ваших связях и депутатской неприкосновенности отделаетесь испугом, а меня за убийство Бронзы и ограбление старухи надолго упекут за решетку. Нет, бежать в милицию и жаловаться я не собираюсь. Но и вы меня туда не сдадите, потому что я слишком много о вас знаю.
— Вон ты как повернул дело! — выдавил из себя удивление Пантов, умерив ярость.
— А что же вы хотели? Вместе заваривали кашу, давайте вместе и расхлебывать. И чем быстрее, тем лучше.
— Пожалуй, ты прав, — уже совсем примирительно ответил хозяин квартиры. — Но пойми, после сегодняшнего откровенного разговора, мы не сможем работать вместе.
— И не надо. Но я не хочу ни от кого прятаться и никуда уезжать.
— А старуха?
— Она помрет не сегодня, так завтра. — Двусмысленно ответил Вован. — Старая она очень, понимаете, старая!
Пантов бросил взгляд на часы.
— Хорошо. До выборов ничего менять не будем. Но после — мирно расстанемся. По рукам? — он ещё раз посмотрел на часы и протянул руку.
Вован вышел из подъезда и направился к своей машине. Почему же Пантов так быстро смял разговор? Кого из поздних гостей он ожидал?
Он завел двигатель, и резко рванул автомобиль. Но проехав с километр, круто развернулся. Кто должен прийти к нему в гости?
Вован с выключенными фарами объехал дом патрона с другой стороны и остановился в скверике под густой листвой огромных тополей. Ожидать ночного гостя долго не пришлось. Около подъезда затормозила машина с шашечками на дверях. Из такси вышла Клякса и быстро направилась к подъезду.
«Мирно расстанемся?» — вспомнил Вован последние слова патрона и усмехнулся: если бы это произнес не Михаил Петрович, можно было бы поверить. Но он понимал, что Пантов никогда не простит обиды и обязательно постарается избавиться от свидетеля, который слишком много знает о его темных делишках. Каким образом он это сделает, Вован пока сказать не мог. Но в том, что недельки через две за ним начнется настоящая охота, он нисколько не сомневался. Конечно, Вован не такой простак и постарается обязательно что-нибудь придумать. К тому же он никогда не считал себя глупее своего босса. А пока — пока он все время будет держаться Бобана. С ним его никто не тронет. В этом он был убежден.
Неаронов взглянул на окна Пантова. Свет в зале пригашен. Наверное, «Мартини» уже было разлито по стаканам и начиналась прелюдия к любовной идиллии. Ну что ж, он, Вован, попытается внести в сегодняшний вечер кое-какие изменения.
Он завел машину и, чуть притрагиваясь к педали газа, тихо поехал к ближайшей телефонной будке. Достав из кармана записную книжку и открыв её на нужной странице, он набрал номер.
— Миша, это ты? Где ты пропадал все это время? — раздался женский голос.
— К сожалению, это не Миша. — Ответил он, постаравшись изменить голос, — Но если хотите увидеть где и с кем Миша пропадает, то приезжайте к нему домой. Будете третьей. Групповуха — это так замечательно! — он рассмеялся и повесил трубку.
Он снова полистал свой блокнот и с сожалением цокнул: гостиничный номер, в котором жил Пьер Кантона был в другой записной книжке, которая осталась на работе.
6
Агейко положил на стол перед Евнухом пачку сигарет:
— Кури.
— Бросил.
— Пить тоже ничего не будем? — и, оглядываясь, в поисках официанта добавил, — А то как-то странно получается: два здоровых мужика пришли в кафе и заказали чай с пирожными.
Евнух пожал плечами:
— Можно и выпить. Давай закажем джин с тоником. Только плачу я.
— Богатый? — улыбнулся Агейко. — Значит, госпожа Петяева не обижает?
Евнух поморщился, но ничего не ответил.
Они разлили джин по стаканам, добавили тоник.
— Ну, за откровенность? — предложил тост Агейко.
— Отчасти, — поднял на него глаза телохранитель Виолетты Павловны. — Кстати, как ты распорядился бумагами, которые были оставлены в камере хранения Купинска?
— Никак. — Агейко поставил на стол пустой стакан.
— Разве тебя не интересует прошлое банкира?
— Очень даже интересует. Но я журналист и не могу верить каждой бумажке. Пока я отослал их на экспертизу.
На бесстрастном лице Евнуха отразилось удивление.
— Какая может быть экспертиза? Это же просто факты, изложенные на обыкновенной бумаге?
— Ты что-нибудь слышал о Клоше? Местный вор в законе, который контролирует торговлю наркотой…
— Даже видеть приходилось. Смазливая рожа, а пользуется услугами проституток из заведения моей патронессы.
— Так вот, все бумаги о Бурмистрове я направил ему. А он уже выяснит — тот самый ли это Леха Докучай или кто-то другой.
— Что же, Клош, выдаст справку-заключение?
— Он её банкиру выдаст. — Агейко стал серьезным, — Пойми, Вадим, даже если бы я написал статью, то мне никто бы не позволил её опубликовать. Вот какой парадокс происходит в нашей стране и области в частности. Ворам готовы все простить — лишь бы они, даже не покаявшись перед народом, запустили украденные деньги в легальный бизнес. Понятно, государству это выгодно.
— Выходит, что сегодня я кражами и мошенничеством могу наживать себе капиталы, а на другой день, открыв легальный банк или фирму, уйти от наказания и стать почетным человеком?
— Выходит.
— Но это же бред!
— Я с тобой согласен. А потому именно таким образом требую возмездия. Клош, который был на мнимых похоронах Докучая, никогда не простит ему обмана. В отличие от нашего правосудия.
Евнух впервые улыбнулся.
— А я в Купинске гонялся за тобой как сумасшедший. Ментов подкупал, чтобы они обшмонали твою машину.
— Зачем? — удивился Агейко, — Сам же отдал бумаги, а потом гонялся?
— Чтобы все правдоподобно вышло. Думал, что получив информацию, ты постараешься её быстрее обнародовать.
Агейко, чтобы не расхохотаться, зажал рот ладонью:
— Честно признаться, я тогда чуть в штаны не наложил. Давай, выпьем за этот спектакль!
Он разлил джин по стаканам.
— Вадим, я хотел расспросить тебя о Пантове.
— Как я понимаю, из-за него и начался весь сыр-бор. Ведь это Петяева распорядилась, чтобы я доставил тебе компромат на Бурмистрова.
— Виолетта Павловна? Никогда не поверю!
— Это её месть. Когда-то они были любовниками и депутат даже помог моей хозяйке открыть Центр знакомств. Но затем между ними произошел разрыв. То ли из-за того, что финансовые аппетиты Пантова с каждым разом увеличивались, то ли из-за того, что он открыто на глазах у бывшей возлюбленной стал забавлялся с девчонками. И Петяева взбрыкнула. А насолить Пантову и лишить его средств на избирательную компанию, она могла лишь свалив с должности Бурмистрова. Такой расклад.
— Лихая баба! Сама под статьей ходит, а такую игру затеяла.
Евнух покрутил пустой стакан.
— Если честно, то мне её по-человечески жалко. Когда-то она была лишь сводницей и свахой. А торговать «наташками» её принудил Пантов. Хотя теперь, если её не остановить, она от этого бизнеса не откажется. Да и моему терпению пришел конец. Видеть не могу больше этого разврата.
— Но сам-то пользуешься?
Евнух покраснел, но ничего не ответил.
— А почему ты решил мне все рассказать? — Агейко долго держал про запас скользкий вопрос и наконец нашел нужное время задать его.
— Ты о Кляксе что-нибудь слышал?
— Про девчушку, которую два молодчика Пантова из окна выбросили? Мне о ней твоя мать рассказывала.
— Моя мать? — у Евнуха от удивления округлились глаза.
— А разве ты не знал, что она работала администратором в злополучном доме отдыха? В её смену и произошел весь скандал. И чтобы поменьше было разговоров на эту тему, Зою Ивановну попросту уволили. Она и пришла ко мне за помощью.
— Ну, с этими негодяями я ещё разберусь. — Тихо произнес угрозу Евнух.
— Ты знаком с ними?
— Было дело, — неопределенно ответил он.
— Так что, Клякса, нравится тебе? — постарался вернуться к теме разговора Агейко.
— Я здесь ни причем. Она нравится французу Кантоне. А мне хотелось бы, чтобы она была счастлива. Но пока живет и здравствует моя хозяйка, она не оставит Кляксу в покое.
— Шантаж? — догадался Агейко.
— Да. Виолетта сделала все от неё зависящее, чтобы состряпать эту парочку. И теперь до конца жизни будет требовать от Светки деньги за свои услуги, а в случае отказа пугать тем, что расскажет французу о её прошлом. Это в стиле госпожи.
— Скажи, Вадим… — сделав глоток из стакана, обратился к нему Агейко, — Если я напишу, чем занимается Петяева и какие услуги оказывает населению, ты готов это подтвердить в суде?
— Я? Нет.
— Боишься?
— Нет.
— Тогда я тебя не понимаю.
— У меня другая миссия. Надо кое с кем поквитаться и отдать должок. А взять Петяеву за горло я тебе помогу. У меня есть адреса и списки «наташек», которых хозяйка продала за рубеж в интимные заведения. Я слышал, что несколько девушек из последней партии, смогли удрать. Лучших свидетелей — тебе не найти.
Агейко оставил последние слова Евнуха без внимания.
— Ты хочешь отомстить за мать этим придуркам — Вовану и Бобану?
— Это уже мои дела.
Агейко, немного запьянев, положил руку на плечо Евнуха.
— Я бы не хотел, чтобы ты наделал глупостей. Правда… — он сделал ещё глоток, — Обидно будет, если твоя мать…
Евнух перебил его вопросом:
— Как она?
— Хозяйничает. Ты бы видел, какой она порядок навела у меня в квартире!
— Похоже на нее. — Улыбнувшись, подтвердил Евнух. — Ну, мне пора. Прошу тебя, только ничего пока не говори обо мне родителям.
— И долго ты ещё будешь скрываться? — поймал его за рукав и постарался задержать Агейко — Почему не обрадуешь стариков и не вернешься домой.
Евнух изучающе посмотрел на журналиста.
— Я же тебе говорил — девчонка там у меня была. Кстати, на Кляксу очень похожая. Я узнавал, прошло четыре года, а она до сих пор ждет. Так вот, пока замуж не выйдет, я в поселке не появлюсь.
— Разлюбил?
Евнух поднялся.
— Юра, разве мало я тебе всего рассказал? Имей же совесть.
— Мы ещё встретимся?
— Обязательно. Я тебя найду.
Евнух твердой походкой направился к выходу из кафе.
7
Сердюков поставил чемодан на лестничную площадку и потянулся к звонку своей квартиры. Он представил, как сейчас откроется дверь, и жена окинет его ненавистным молчаливым взглядом: что, мол, явился распутник?
Он даже поежился: было бы, где остановиться, он не приехал бы домой. Но не ночевать же на вокзале? Он взял себя в руки, все-таки нажал на кнопку звонка и через секунду услышал, как в направлении двери шлепают тапочки супруги. Она открыла двери и приветливо улыбнулась:
— Заходи. А у нас гость. И мы тебя уже давно ждем.
Ничего не понимая, Сердюков робко перешагнул порог и тут же втянул голову в плечи, будто ожидая со стороны удара палкой. Но жена продолжала мило улыбаться:
— Ну чего ты, как не у себя дома?
— А что, собственно говоря, произошло? — По-видимому, палкой бить его никто не собирался, и Сердюков даже немного приободрился, — Что на каждый ваучер выдали по «Волге»?
— А что вы в думе приняли уже такой закон? Вот они все твои ваучеры, так и лежат в шкафчике.
Из комнаты раздалось знакомое покашливание. «Неужели Хоттабыч?» — обрадовался Сердюков. Он поставил чемодан на пол и теперь не знал, как вести себя с женой: чмокнуть в щеку, как делал раньше или сразу пройти в комнату?
Он решил остановиться на втором варианте и даже, боясь задеть супругу в тесной прихожей, сделал шаг в направлении комнат, но она тут же взяла его за локоть.
— Вспомни, что ты забыл сделать?
— Поцеловать, что ли? — в полном недоумении спросил Сердюков и прикоснулся губами к Жанне.
Она взяла его под руку и чуть ли не насильно повела в комнату.
— А, отшельник! — вставая с кресла, обрадовался Хоттабыч. — Сколько лет, сколько зим! А я уже, грешным делом, начал думать, что ты навсегда останешься в Марфино.
— Поэтому и отозвал меня из командировки?
— Только ли поэтому? — Хоттабыч хитро скосил глаза на Жанну. — Я ведь тоже мужчина, причем холостой и за себя не отвечаю…
Они сели в кресла друг перед другом.
— Слышал, какую ты там бурную деятельность развел. — Похвалил Хоттабыч, — Агейко мне звонил, сказал, что статью о твоих успехах готовит. Хотя и не намного, но уже опережаешь Пантова по своему округу.
— Трудно сказать, Саша. Да и не соперничаю я с Пантовым. Просто хочется, пока имею депутатские полномочия, сделать что-то полезное и оставить о себе людям добрую память. Бедность кругом, разруха. Все только просят — дай, дай. И пальцем о палец не ударят, пока им не подадут, в рот не положат.
— Издержки коммунистической системы, — согласился спикер, — Пройдет ещё ни одно поколение прежде чем переменится сознание.
— И я им о том же говорил. Не выдают зарплату — уходите с работы, открывайте свое дело. Организовывайте рыбацкие артели — там озера кишат рыбой. А у нас в центре почти все магазины торгуют импортной селедкой и шпротами. А какая глина в пятнадцати километрах от Марфино! Открывай кирпичный цех и торгуй стройматериалами. Есть среди марфинцев инициативные люди, но боятся связываться с областным чиновничеством.
— Да, бюрократов у нас ещё хватает. И мы, депутаты, в законодательном деле не дорабатываем. Чтобы открыть свою фирму или предприятие — сколько нервов нужно потратить! А уж быть бизнесменом и иметь в своем распоряжении даже маленькую собственность гораздо труднее, чем не иметь ничего.