Глава 4
Я повернулся, и ствол ружья тут же переместился и мою сторону. Мужчина был настоящим великаном, мне не доводилось видеть таких ни разу в жизни. Огромная широкополая шляпа прикрывала ею голову. Нас разделяло около двадцати футов. Я пошел навстречу, не совсем представляя себе, что делать дальше.
— Ты... выходи! — повелительно произнес человек, не отрывая от меня взгляда.
— Надо выйти, Джейн.
— Я новая хозяйка Стринджер Стейшн, — скачала Джейн и шагнула вперед.
Мизансцена изменилась мгновенно: великан бросил ружье, стащил шляпу с головы и стоял, смущенно потупясь, комкая ее в руках.
— Я извиняюсь, мисас, — снова и снова повторял он.
— Кто ты такой? — спросила Джейн в лучшем армейском стиле. — И что ты делаешь на моей земле?
— Билли, — пролепетал он.
— Повтори. Более отчетливо.
— Билли Одна Шляпа, — как можно яснее произнес он.
— Почему ты здесь?
— Я туг живу, мисас.
Джейн обернулась в мою сторону и кивнула: Стейнби, кажется, говорил про какого-то аборигена.
— Ты что-то вроде управляющего? — уже мягче задала вопрос Джейн.
— Да, мисас.
Джейн сделала шаг вперед и протянула ему руку:
— Вы хорошо помогали миссис Грин, я слышала. Надеюсь, будете так же помогать и мне?
Это был момент, достойный кисти великого художника: гордая белая девушка и абориген-великан пожимают друг другу руки.
— Здравствуйте, мисас, рад встретить вас на Стринджер Стейшн.
— Я чужеземка и совсем ничего не знаю о ферме.
— Добро пожаловать, мисас. Ваш муж тоже. — Он смотрел на нее, покачивая головой.
Я засмеялся, а Джейн улыбнулась и уточнила:
— Это не мой муж. Билли.
— Я что-то вроде полиции, — пояснил я.
— Что произошло в доме? — поинтересовалась Джейн.
— Расскажите, только не здесь, на солнцепеке. Давайте зайдем в дом и приготовим чай, — предложил я.
Металлический чайник был изрядно помят, но дырок в нем не обнаружили, баллон с газом, хранящийся в специальной кладке, тоже уцелел. Пока закипала вода, Джейн расспрашивала аборигена о его семье. Я отправился на поиски чашек и нашел лишь старые, покрытые пятнами металлические кружки, — от всего, что бьется, остались одни черепки.
— Кто это сделал и когда? — спросил я, приступая к чаепитию. Как и все люди его племени, Билли был застенчив и малоразговорчив. И не сразу нам удалось расшевелить его.
— Четверо на самолете, — он показал на небо, — оттуда. Сломали дверь, прошли через дом, все поломали.
Я подумал, что, может быть, и сам Билли с приятелями-аборигенами однажды забрались сюда в поисках спиртного и, ничего не найдя, пришли в ярость, все разгромив. Они любители заглянуть в бутылку. Но я ошибся.
— Били меня, жену, двух мальчиков, — продолжал Билли.
— Били тебя? Почему?
— Старался остановить их. Они сказали — прочь. Повалили на землю и били.
— Когда же это случилось?
— Три недели...
— Кто они? — спросила Джейн.
Билли пожал плечами:
— Ты их не знаешь?
— Незнакомцы, — лаконично ответил Билли.
Абориген оказался человеком спокойным, по-английски говорил только в случае крайней необходимости. Ныне в Австралии аборигены входят даже в состав правительства, есть они и в милиции и среди спортсменов, но это с недавнего времени. Попадаются и такие, которые выступают против белых, не принимая их в силу своих традиций.
Я начал задавать вопросы, будто полицейский: попросил описать мужчин, цвет самолета и т. д.
Джейн же интересовало, что им было нужно в Стринджер Стейшн.
Билли не знал.
— Может быть, все же спиртное? — предположил я.
— Нет, — покачал головой Билли.
Были ли они здесь когда-нибудь раньше? Нет. С тех пор, как учинили разгром, — тоже нет.
Отложив беседу, мы решили заняться делами, в данный момент более необходимыми.
— Генератор, Билли?
Тот показал мне на одно из стоящих рядом сооружений. Обнаружился в нем и древний американский дизель с пустым баком, следовательно, бесполезный. По счастью, в сарае оказался запас топлива, и после того, как я влил в дизель несколько галлонов горючего, он сразу же с готовностью заработал, к моей великой радости, — крутить вручную старый дизель при такой жаре не слишком-то весело. Ветряной насос, лопасти которого свободно вращались, обещал набрать большую емкость воды.
Казалось, все оставалось в рабочем состоянии. Я пошел доложить об этом хозяйке, которая пыталась навести хоть какой-то порядок в доме.
— Загадочно, — сказала Джейн. И наморщила лоб.
— Загадочно?
— Вы так не думаете?
— Вы имеете в виду место, или страну, или дом, или что-то еще?
— Все в порядке, сказали вы? — Джейн посмотрела на меня, — Все в порядке, за исключением дома. Генератор работает, вода есть, а здесь все разрушено.
— Есть и нечто более загадочное.
— Что именно?
Я предложил Джейн выйти из дома.
— Посмотрите вокруг.
Джейн послушно огляделась.
— Что видите?
— Вы прекрасно знаете что. Старые, облупленные строения, сломанные заборы, дикие стада скота.
— Стада всегда бегают свободно, Джейн.
— Ну, ладно; — Джейн сложила руки на груди. — В чем же проблема?
— Эта ферма может приносить очень большой доход, — пояснил я. — Две тысячи долларов, по меньшей мере.
Возможно, такие деньги и можно было выручить, если бы за фермой был соответствующий уход. Может быть. Позже мы это проверим. А пока я отправился осматривать постройки. В обитом жестью сарае, где было жарче, чем в духовке, я обнаружил грузовик, включил мотор, и старая «тойота», заурчав, завелась.
Выключив его, я пошел дальше и обнаружил кладовую для продуктов, но сейчас там хранилось лишь немного маиса. Вполне возможно, Мэри Эллен держала кур, которые, как я полагаю, разбежались, поскольку в металлической сетке было больше дыр, чем самой сетки. Ни ограды, ни кур и, естественно, ни яиц.
В четырех-пяти сотнях ярдов от дома стоял трейлер. Я решил, что люди, которые стоят и сидят в тени баобаба неподалеку от трейлера, вероятно, семья Билли. Они что-то оживленно обсуждали, активно жестикулируя. Скорее всего нас: новую мисас, которая выглядела очень самоуверенно, и ее прирученного мужчину. Я сначала решил подойти, взяв с собой Билли, чтобы получить побольше информации, но передумал. Было слишком жарко идти пешком, но не менее жарко и ехать на машине. Завтра утром можно будет предпринять такую поездку. Рано утром.
А сейчас я открыл следующую дверь. Открыл — это легко сказать. Старая амбарная дверь еле держалась на перекосившихся петлях, и с меня уже сходил седьмой пот, пока я приподнимал, а потом толкал ее внутрь. За дверью оказалась часовня — старая молельня с двумя грубыми скамьями и алтарем, на стене — изображения Христа и Девы Марии, на аналое — Библия. Несмотря на сплошную пыль вокруг, появилось ощущение умиротворенности, какое возникает в пустых церквах. Мысленно я представил себе пожилую леди и престарелого священника и ту нехитрую службу, которую он должен был служить во время своих редких визитов сюда.
Это было умилительно. Выйдя из часовни и обойдя вокруг здания, я увидел то, что тронуло меня еще больше.
— Тут могилы.
Пока меня не было, Джейн разыскала лестницу, приставила к стене дома и, забравшись на нее, осматривала в бинокль окрестности. Жара наконец начала понемногу спадать.
— Покажите мне, — попросила Джейн.
Могилы было три, расположенных позади часовни под сенью огромного камня, возвышавшегося позади них на десять или двенадцать футов.
— Мэри Эллен Эммет, — прочла Джейн, стоя на коленях перед небольшим холмиком, обложенным плоскими камнями. В головах стоял деревянный крест, на котором написано имя и дата смерти, рядом — черепки керамического горшка, из которого торчало два сухих стебелька, бывших когда-то цветами.
БИЛЛ СТРИНДЖЕР
любимый муж Мэри Эллен
умер второго ноября 1923 года
* * *
Солнце на этой географической широте садится очень быстро, и сразу после шести часов вечера мы плотно закрыли ставни, повесив на окна противомоскитные сетки, и занялись приготовлением обеда из того скудного ассортимента продуктов, которые оставил нам Стейнби.
— Интересно, какую пищу готовила себе Мэри Эллен? — спросила Джейн.
— Тушеное мясо и дампер[4] или свежее мясо со своей фермы.
— Что такое дампер?
— Вид хлеба, который можно приготовить в били[5].
О били Джейн уже знала, но она задала мне еще массу других вопросов о жизни на таких вот отдаленных фермах. Я ответил, на какие только смог. Вырос я в городе, и, хотя часто ходил в пешие походы, образ жизни на таких фермах был мне тоже не слишком-то известен.
После ужина Джейн решила заняться составлением генеалогического древа своей семьи, и мы сели за расшатанный стол на таких же расшатанных стульях.
— Представьте, прожить шестьдесят лет на одном месте, — задумчиво проговорила Джейн.
— Да, в аду и то веселее.
— О, как вы можете!
— В конце концов, тал: хоть есть компания. Есть с кем поговорить, — защищаясь, ответил я.
— У нее был супруг, насколько вы помнить. Здесь.
— Да. Даже целых два. И жизнь, которая с готовностью как бы говорила им: «Добро пожаловать».
— Вы считаете, они не были счастливы? — с огорчением в голосе спросила Джейн. Она хотела, чтобы люди, лежавшие там, возле часовни, были при жизни счастливы. — Представьте себе, они привыкли к этому месту. У людей так бывает, — продолжала она упорствовать.
— А вы не думаете, что здесь можно заскучать? Шестьдесят тоскливых лет на одном и том же месте. Господи, подумать только! У нее было столько денег, Джейн. Да эта ферма. Все ее. Если бы она вдруг захотела жить в Перте или Париже, не важно где, она могла бы уехать туда. Но она оставалась. QED[6]. Хотя, может быть, но он не хотел жить в Перте...
Сняв закипевший чайник, я протянул Джейн кружку горячего крепкого чая.
— Попейте.
Джейн опустошила полкружки.
— Вы хоть когда-нибудь видели ее?
В ответ — отрицательный жест.
— Тогда выбросьте из головы нею эту романтическую чепуху. Она не ближе нам, чем капитан Кук.
— И все-таки...
— А мы сами сейчас так далеко ото всех, что у нас нет даже радио.
Что вернуло ее наконец из романтических грез на землю. Несколько мгновений она пристально смотрела на меня, потом бодро сказала:
— Давайте поищем другой чайник, этот скоро развалится, а ведь мистер Стейнби появится только через пять дней.
— Стейнби — это хорошо. А вот что нам делать, если снова появятся те?
— Вы думаете, это возможно?
Я пожал плечами:
— Зачем они прилетали сюда?
— Наверное, посмотреть, нельзя ли что-нибудь украсть. Если они это уже нашли и взяли, мывсе равно никогда не узнаем, что именно. Зачем же им снова возвращаться?
— Вы необычная женщина. — Я рассмеялся.
— Почему?
— У людей существует общая нормальная реакция на любое вторжение. Они дрожат от страха, особенно женщины. Это же преступление против человека!
— Против мужчин?
— Против человечества в целом, включая и женщин? Вас это не бросает в дрожь?
— Это же мой дом.
— Теперь ваш.
— Да, но это не мой дом.Может быть, в этом дело?
— Может быть.
— И все же вы считаете, они вернутся? — настаивала Джейн.
— Или вернутся, или они собираются сделать что-то другое.
— Что вы имеете в виду?
— Послушайте, мы здесь оторваны от мира. Да, сравнительно недалеко находится Бурке, там есть все службы: врачи, прилетающие на вертолетах, полиция. Если происходит что-то серьезное, они быстро оказываются на месте. Но мы не сможем их вызвать. Нет связи.
— Итак, если они вернутся?..
— Вокруг нас восемьдесят с лишним квадратных миль, а мы — как иголка в сене. Остается надеяться, что никто не появится в ближайшие несколько дней.
— И все-таки я не вижу причины, из-за которой им понадобится сюда возвращаться, — продолжала настаивать Джейн. — Здесь нет ничего такого...
— Неверно, — ответил я и сам поразился своей мысли. — Здесь есть мы.
Глава 5
Во второй спальне мы не обнаружили никаких тюфяков — ни распотрошенных, ни целых. Комната была маленькой, в ней стояла только узкая армейская кровать с пружинной сеткой, покрытой старинным домотканым пледом, да висело изображение Девы Марии. По всей видимости здесь спал отец Нейсмиш во время своих визитов. Плед укладывался прямо на сетку и, вероятно, был как раз тем тюфяком, который устраивал отца Нейсмиша, привыкшего спать на одеяле под звездами.
Распотрошенные тюфяки мы выбросили за дверь с намерением сжечь их на следующий день, а Джейн решила последовать примеру отца Нейсмиша и постелила себе плед.
При всей первобытности ночлега спал я отлично, и Джейн сказала, что тоже хорошо выспалась.
Было шесть утра, и температура, по моему предположению — барометр-термометр неизвестные тоже разбили, — пока не поднялась выше двадцати трех градусов по Цельсию. Джейн стала кипятить воду, я отправился за машиной. Старый мотор завелся сразу же, едва я добавил топлива. Мы не собирались далеко отъезжать, ведь здесь надо быть очень осторожным. Всегда. Итак, я залил бак и подъехал за Джейн к самым дверям дома. Она уже протягивала мне чашку чая и бисквит. Две минуты ушло на завтрак, и мы тронулись в путь. За рулем сидела Джейн.
— Может, нам стоит заехать за Билли, чтобы он посоветовал нам, с чего начать? — предложил я.
— Пусть поспит, — ответила Джейн. — Я просто хочу немного познакомиться с окрестностями. Детали изучим позднее.
Все механизмы старушки «тойоты» скрежетали и громыхали, хотя Джейн очень осторожно вела ее по твердой земле. Но первое наше открытие относилось не к фермерству, а к авиации. Мы обнаружили вдруг самолет, летящий высоко в небе в направлении, параллельном нашему движению. Утреннее солнце отражалось от его серебристого корпуса. В ярко-синем прозрачном воздухе безоблачного неба самолет, должно быть, на высоте около девяти тысяч футов, был отчетливо виден.
— Интересно... — сказала Джейн.
— Что интересно?
— Самолет. Вы узнаете его?
Я с недоумением взглянул на нее:
— Нет.
— Отличительные знаки его очень необычны. Это старый скоростной «лайтнинг».
— Какой-какой?
— Американский. Ну, еще времен Второй мировой войны. Двухмоторный, два лонжерона хвостовой формы. Видите их?
— Я их вижу, но вы-то откуда все это знаете?
— Это одна из самых известных моделей, — засмеялась Джейн. — Когда-то они меня интересовали, самолеты.
Я с сомнением посмотрел на нее:
— Со времен Второй мировой? Прошло больше сорока лет, к ним... трудно достать детали.
— Что он все-таки здесь делает, в этом месте? — взволнованно спрашивала Джейн, в то время как самолет, покачивая элегантными крыльями, начал разворачиваться.
— Следите за дорогой, капитан, — посоветовал я, — а за самолетом буду наблюдать я.
Самолет развернулся и исчез из поля зрения, но, спустя секунды, пролетел вдруг над нами с таким страшным грохотом, что мы инстинктивно вжали головы в плечи. Взблеснув на солнце, он взмыл вверх и опять исчез.